Поэтому я бросил посох, схватил одну из опор металлической конструкции и обрушил прямо на неё.
Целая секция тяжёлых стеллажей вместе со всеми предметами искусства обрушилась прямо ей на голову с невероятным грохотом и оглушающим шумом бьющихся скульптур. Я подхватил свой посох и начал отступать к входу в хранилище Аида.
Тесса оставалась поверженной не дольше полутора секунд. Затем полки вспучились, и она крюками отшвырнула их прочь, вскочив на ноги с ещё одним воплем ярости. Повернулась и прыжками ринулась на меня.
Я резко затормозил, вытащил из кармана плаща свой огромный пятидесятый калибр, тщательно прицелился и подождал, пока Тесса не приблизится настолько, чтобы промахнуться было просто невозможно. Я нажал на курок, когда она была уже в шести футах от меня.
Револьвер в замкнутом пространстве хранилища рявкнул, словно из пушки, и большая пуля врезалась в её грудную клетку, пробившись сквозь экзоскелет с фонтанчиком ихора и отбросив её в сторону. Позади неё денежный куб внезапно взорвался облаком летающих Бенджаминов.
Я успел сделать два или три шага прочь, прежде чем она двинулась на меня снова. Тогда я остановился и, ещё раз прицелившись, влепил в неё ещё одну пулю. Отступив на шаг, я выстрелил в третий раз. Ещё шаг и четвёртый выстрел. После пятого мой пистолет был пуст, а Тесса всё ещё приближалась.
Пуль было недостаточно, чтобы добиться большего, чем просто замедлить её, но они купили мне то, в чём я нуждался больше всего — время.
Я вошёл в хранилище Аида и захлопнул дверную решётку как раз тогда, когда Тесса вновь кинулась на меня. Она врезалась во внешнюю сторону двери, пытаясь выломать прутья своими серпами, но дверь, хотя и сотрясалась от силы ударов, но запиралась при закрытии и держалась крепко. Тесса снова пронзительно завизжала, и её серповидные конечности молниеносно метнулись ко мне сквозь решётку. Я вовремя отшатнулся и избежал продырявливания, ударившись плечами в заднюю стену хранилища.
— Адские колокола! — выпалил я. — Скажи мне хотя бы почему!
Богомольи серпы-крюки ухватились за пару прутьев и напряглись в попытке раздвинуть их. Металл застонал и начал сгибаться, а я вдруг осознал, что совершил огромную глупость. Тесса была не такой уж и большой, и чтобы пролезть в камеру хранилища, ей потребуется не такой уж большой зазор между прутьями, но сам я при этом не смогу пролезть в ту же дыру и сбежать. Если она раздвинет их достаточно, чтобы войти, я умру жестокой и грязной смертью. Секунды тикали, как в замедленной съёмке, а демон-богомол тем временем дрожала от физического напряжения и чистой ненависти.
— Почему? — потребовал я. Мой голос, возможно, вышел немного визгливым. — Какого дьявола ты лезешь в это дело?
Она не ответила. Прутья застонали и очень медленно раздвинулись где-то на дюйм. Но их изготовили особо толстыми, будто специально рассчитанными на противодействие сверхчеловеческой силе — что, кстати, вполне вероятно. Тесса откинула свою насекомью голову и испустила визг, жёстко ударивший по моим ушам.
Голова и лицо богомола просто вспучились и исчезли на полпути, а визг превратился в очень человеческий и до жути яростный вопль, на месте головы богомола появилось лицо Тессы, с двумя парами широко раскрытых, горящих безумным огнём глаз.
— Я потратила пятнадцать веков не для того, чтобы это обернулось ничем! — крикнула она.
Я растерянно на нее уставился, сердце бешено колотилось у меня в груди. Я пытался придумать что-нибудь умное, изящное или обезоруживающее в ответ, но вместо этого растерянно повел руками и выдал:
— Совсем крыша поехала?
Она уставилась на меня полным ярости взглядом и выплюнула несколько слов, которые могли быть каким-то заклятьем, но ярость, овладевшая ею, помешала влить в него силу. Вместо этого она просто открыла рот и снова завопила, и этот вопль никогда не смог бы выйти из человеческих лёгких. Он всё продолжался и продолжался, вырываясь из её рта вместе с частичками слюны, затем со сгустками чего-то более тёмного, а затем — с ещё более крупными кусками какой-то дряни, у которой, как я осознал через пару секунд, были ноги, и она извивалась.
Затем её крик перешёл в бульканье, и она начала блевать облаком, нет — роем летающих насекомых, просачивающихся сквозь прутья решётки, которые затем ринулись на меня почти твёрдым потоком, врезавшись в моё тело с напором брандспойта.
Удар вышиб из меня дух, поэтому я не смог сразу вздохнуть — и вовремя. Насекомые прицепились к моему телу — тараканы, жуки и прочая непонятная мерзость — и начали карабкаться по моему телу к носу, рту и ушам, будто направляемые чьей-то злой волей.
Несколько забрались в мой широко раскрытый рот до того, как я изо всех сил его закрыл, прикрыв нос и рот рукой. Я сжевал их с отвратительным хрустом, почувствовав на языке вкус крови. Оставшиеся твари направились к моим глазам и ушам, зарылись под одежду, чтобы вгрызться в плоть.
Я сохранял спокойствие около двадцати секунд, отмахиваясь от насекомых, лезущих в лицо, сделав несколько судорожных вздохов через слегка раздвинутые пальцы рук, а затем насекомые забрались между пальцев, в глаза и уши почти одновременно, и я издал полный ужаса крик. По моему телу разлилась жгучая агония, а рой все вгрызался и вгрызался в меня. Последней вещью, которую увидели мои горящие от боли глаза, было тело Тессы, сдувающееся как воздушный шар, по мере того как насекомые продолжали выходить из него, а у меня оставалась ещё секунда чтобы осознать, что она находилась в хранилище вместе со мной.
А затем мои ментальные щиты против боли начали трещать по швам по мере того, как я поддавался панике, и агония заставила меня упасть на колени, по пояс погрузив в сосредоточие злобы тысяч и тысяч крошечных ртов.
Я опустил свои руки вниз в отчаянной попытке нашарить ключ от терновых наручников, потому что без помощи магии я был бы подвергнут одной из самых отвратительных смертей, которую в силах представить, но мои руки будто были в огне, и я не мог нащупать чёртовы наручники и отверстия для ключей под слоями и слоями роящихся паразитов, которые, похоже, были преисполнены дьявольской решимости спрятать от меня путь к спасению.
Через несколько секунд рой заполнил мои ноздри и принялся жевать губы, а также заставил меня закрыть веки, либо потерять глаза, и даже так я чувствовал, как они поедают мои веки и грызут ресницы.
Меня обучали психическим приёмам, большую часть которых обычные люди не могли даже представить, не то что повторить. Я, не дрогнув, смотрел в лицо ужасу такого же калибра. Но не такому.
