— Я наверняка сразу бы захлебнулся, — перебил я.
— Вовсе нет, — серьезно возразил он. — В конце концов вы провалились бы очень глубоко и оказались во дворце короля эльфов. Вы когда-нибудь о нем слышали? Король восседает там на троне из вечнозеленого мха, одетый в мантию из сумерек, и, увидев его, вы были бы потрясены его величием. И, быть может, король дал бы вам выпить верескового эля из золотого кубка, зарытого неизвестно кем в незапамятные времена вместе с остальными сокровищами. Чтобы сделать несколько глотков, нужно не более минуты; потом вы стали бы барахтаться, бороться и в конце концов выплыли бы на поверхность, но за это время в мире могло пройти и сто лет, и даже намного больше. Так уж устроено волшебное королевство, и всем об этом известно. Одним словом, никогда не наступайте на зеленые кочки, какими бы надежными они вам ни казались, ибо человеку, над которым за несколько минут пронеслись века, бывает в этом мире очень одиноко и неприютно.
Как я уже говорил, эту историю я услышал в дни, когда еще не научился безоговорочно верить каждому слову О’Ханрахана.
— Откуда ты знаешь? — спросил я.
— Однажды я сам наступил на такую кочку, — был ответ.
И он произнес эти слова с таким торжественным и серьезным видом, что я не удержался и отпустил какое-то легкомысленное замечание — мол, удивительно, как человек, так хорошо знающий болота, мог совершить подобный промах.
— Как же ты так опростоволосился? — закончил я.
Его ответ я помню и по сей день.
— Я тогда спасался от Кромвеля*, - сказал мне О’Ханрахан.
О чудо! Это боги!
Как бродячий торговец вернулся в Скавангур
Перевод В. Гришечкина
Давным-давно далеко на севере, среди скал Скавангура, где с окончанием зимы снегопады не прекращаются, а лишь отступают за холмы, чтобы вскоре вернуться почти на целый год; там, где земля, как кажется, любит холод и лед и с трудом носит скудную траву, где леса служат приютом для неистовых бурь (и кто знает, для чего еще?), а темнота скрывает столь многое, что приходится гадать, чтобы узнать хоть что-нибудь — в этом-то суровом и диком краю в длинной бревенчатой хижине жили Хаарволд и его жена Идрунга. Однажды они встали на середине своей единственной длинной и мрачной комнаты и стали вполголоса, чтобы не услышали дети, которые кучей лежали в углу на груде мехов, обсуждать что-то важное, но дети все равно поняли: случилось что-то скверное.
И бледный луч света, пробившись сквозь щель в ставне, упал на Хаарволда и Идрунгу, но дети оставались в тени, ибо все это происходило за несколько столетий до того, как стекло впервые проникло так далеко на север. В похожем на амбар доме действительно стряслась большая беда, хотя и состояла она из мелочей. Во-первых, теперь только две коровы были дойными, а ведь когда-то молоко давали все шесть. Во-вторых, их серый волкодав где-то набрался блох, и держать его в доме стало невозможно, а дом без собаки — не дом. И козы плодились не так, как должно, и куры почти перестали нестись, но хуже всего было то, что бродячий торговец из Фордхольма, — города, расположенного намного южнее, — не появлялся уже несколько недель кряду.
Раньше он приходил каждые две недели, хотя для этого ему и приходилось преодолевать горы Скавангура. С собой торговец носил большую корзину, полную разных полезных мелочей: там были ярды и ярды лент всех возможных расцветок, иголки, швейные нитки, ножи, рога для питья с аккуратной железной окантовкой по краю, соль, мед, рыболовные крючки и даже бусы. И это еще далеко не все, что было у торговца в корзине; впрочем, перечислить все просто невозможно, ибо каждый раз он приносил что-нибудь новенькое. Но вот он пропал и не приходил уже недели четыре или пять.
Хаарволд долго об этом думал и в конце концов пришел к некоему печальному умозаключению. Ни одна из перечисленных неприятностей в отдельности не могла бы заставить его сделать этот невеселый вывод: каждая из них только подводила к нему, но не была решающей. Но всё вместе — блохи, коровы, козы, куры и пропавший торговец — ясно и недвусмысленно указывало на то, что, — как объявил Хаарволд Идрунге, — некоторые звезды были не расположены к Скавангуру и, приблизившись к нему больше, чем было в их обычае, давили всей своей тяжестью на воздух над ним — или же оказывали на него какое-то другое зловредное влияние, какое могут оказывать звезды. И если на небе, добавил Хаарволд, не видно никаких других звезд, кроме обычных, находящихся на своих привычных местах, это может означать только одно: во всем виноваты другие, темные звезды, чей тусклый свет не может разглядеть никто; в конце концов, должно же что-то удерживать торговца в Фордхольме и мешать курам нестись.
— Что мне нужно сделать, — сказал Хаарволд, — это отправиться далеко на север и идти до тех пор, пока вокруг что-нибудь есть; когда же я доберусь туда, где все кончается…
— До Готтенкрейга? — вставила Идрунга.
— Да, — кивнул Хаарволд. — Когда я приближусь к богам, я вызову их и спрошу…
— Помолись им, — снова перебила Идрунга. — Богам полагается молиться.
— Хорошо, — согласился Хаарволд, — я помолюсь им и попрошу, чтобы они вернули темные звезды на подобающие пути — чтобы они двигались по небу, как прочие светила (как и положено им от Начала), и чтобы не висели они над нашим Скавангуром.
— Конечно, было бы хорошо помолиться богам, — сказала Идрунга, — вот только станут ли они тебя слушать?
— А они не станут? — удивился Хаарволд.
— Нет, — ответила Идрунга. — И еще — вдруг они не могут управлять звездами?
— Разве не боги повелевают звездами? — еще больше удивился Хаарволд.
— Нет, — сказала его жена. — Боги охотятся. У них и так есть все — все, что только существует на небе и на земле, принадлежит им. А раз так, почему бы им не заняться охотой на оленей?
— Неужели они охотятся вечно? — спросил Хаарволд.
— Да, — сказала Идрунга. — Ведь вечность для богов — все равно что для нас несколько послеобеденных часов.
— И все боги только и делают, что охотятся?
— Не все, — ответила Идрунга. — Один все-таки должен присматривать за звездами, пока остальные бесконечно охотятся на оленей на склонах гор. Этого-то бога тебе и нужно умилостивить.
— Это Хаал, — сказал Хаарволд. — Самый молодой из богов.
— Так говорят люди, — подтвердила Идрунга.
А Хаарволд снова задумался. Чем стал бы заниматься человек, если бы у него было все? Разве стал бы он присматривать за звездами? И тут Хаарволд понял, что жена права.
