— Самый простой образ действий, — согласилось Ивоннель, и Киммуриэль тяжело сглотнул, ожидая удара. — Но правильный ли? Или мы настолько утратили чувство направления и совести, что такое дело, простой вопрос правильного и неправильного, совсем не имеет значения?
— Тьма глубока, — прошептал Киммуриэль, и эти слова — как и многое сказанное им здесь — были плохо приняты Сос'Ампту и некоторыми другими.
— Она сгустилась за века, — сказала Квентл.
— Это безумие! Ересь! — крикнула Сос'Ампту, у которой лопнуло терпение. — Никто не пойдёт за нами — не пойдёт за тобой — если ты будешь настаивать на этих фантазиях отчаявшегося и мстительного еретика и глупца!
— Мы обдумаем это — все мы, — сказала Ивоннель.
— Мы будем молиться, — поправила её Квентл.
— Следует поспешить с размышлениями, — предупредила мать Зирит. — Мать Жиндия идёт.
— Здесь что-то не так, — сказала Ивоннель. — Я не могу проигнорировать тот факт, что если бы Ллос желала смерти Закнафейну или Дзирту, добиться этого было бы куда проще. Каким образом мы могли провалить такое испытание? Мы уничтожили её соперника — и Дзирт был остриём этого уничтожения. Она сама встретила его в тоннелях далеко отсюда и не убила, даже когда он отрёкся от неё. Все вы, даже вы, госпожа Сос'Ампту, считали, что сама госпожа Ллос вернула Дзирту Закнафейна.
— А ты знала, что это не так, но была слишком труслива, чтобы сказать нам, — ответила Сос'Ампту.
— Правда, — признала Ивоннель. — Но всё равно, почему госпожа повернулась против нас?
— Может быть, из-за твоих действий, дура, — сказала Сос'Ампту.
— Я бы не смогла совершить воскрешение, истинное воскрешение, без неё — если правда всё то, во что мы верим про неё, про богов, — возразила Ивоннель. Она не убеждала Сос'Ампту — очевидно — но также очевидно, что её целевой аудиторией была Квентл.
— Тогда почему? — спросила Квентл, обдумывая её теорию.
— Возможно, госпожа Ллос так же устала от Бэнров, как многие другие верховные матери, — открыто заявила Зирит. В былые годы подобная ремарка стала бы поводом для войны.
— Я этого не потерплю, — решила Сос'Ампту. — Это ересь. Я не отступница. Ты станешь сражаться со мной, сестра? — спросила она Квентл.
Квентл покачала головой.
— Я прошу тебя только дать нам время, чтобы во всём разобраться.
— Пока не прибудет мать Жиндия. Не дольше.
Квентл кивнула.
— Я должна помолиться.
— Вы должны вспомнить, — сказал Киммуриэль, и все устремили на него грозные гримасы, кроме, как он заметил, Ивоннель.
— С самого начала, — сказала Ивоннель.
— Тьма густела постепенно, — сказал Киммуриэль. — Может быть, оглянувшись на… скажем, более светлые и невинные времена? — вы увидите мрак того, где мы сейчас, по сравнению с тем, где мы были когда-то.
— Прежде чем утратили чувство совести, и такие простые вещи, как правильно и неправильно, перестали иметь для нас значение? — полным сарказма и угрозы голосом спросила Сос'Ампту, обращаясь к Ивоннель.
— Я умоляю вас вспоминать постепенно, — попросил Киммуриэль. — Поступок за поступком, с учётом минувшего времени.
— Мы знаем очередность воспоминаний, подаренных нам иллитидом, Метилом Эль Видденвельпом, — заверила его явно раздражённая и злая верховная мать Квентл.
— Значит, накопительный эффект, — прояснил Киммуриэль. — Вспомните, как чувствовала себя Ивоннель Вечная после своего первого убийства. Вспомните, как она чувствовала себя после сотого.
— По мере разрастания инфекции? — спросила Ивоннель.
Киммуриэль не мог понять, искренне ли она спрашивает, или Ивоннель тоже отступила от пропасти, к которой он их подвёл. Он был удивлён распространившемуся внутри странному чувству спокойствия. У псионика не осталось жажды мщения дому Бэнр — он чувствовал, что достойно отплатил, не Бэнрам, а заразе Ллос, просто рассказав правду об этой зловредной твари.
Правда — лучшее противоядие, особенно для тех, кто так долго жил во тьме.
Судьба Киммуриэля была в его руках. Он знал, что сбежать отсюда будет непросто, и что не сможет спастись от собравшейся здесь силы — разве что разум улья предложит ему убежище..
Да, это была его единственная надежда, потому что даже Джарлаксу было не совладать с таким масштабом событий!
Однако, как ни странно, Киммуриэль не хотел убегать — как бы ни сложились обстоятельства.
Он чувствовал свободу, чувствовал себя так, будто наконец-то уже сбежал.
— Всё решится в следующие мгновения, — прошептал Энтрери двум своим спутникам внутри их надразмерного кармана.
— А если решится не в нашу пользу? — предупредила Далия. — Если Ивоннель примет сторону тех, кто желают поддержать войска Меларн, тогда твоя вера в неё обрекла нас. Нам некуда бежать и негде спрятаться.
— Она не предаст, каким бы ни был её выбор, — сказал Энтрери.
Далия возразила:
— Предаст! Потому что знает, что она, что её богиня будет знать! Никогда не думала, что ты такой дурак.
— Верь в неё, — предложил Вульфгар, вызвав острый взгляд Далии.
— И поставить на это свою жизнь? — отозвалась она. — Зачем?
Вульфгар посмотрел на Энтрери, но у того тоже не нашлось ответа.
— Нам нужно уходить, — настаивала Далия. — Немедленно! — она шагнула к окну в материальный мир.
— Нет, — ответил Энтрери, вынудив её замереть.
— Мы умрём страшной смертью.
— Я готов рискнуть.
— А если я не готова?
Он промолчал.
— Почему? — спросила Далия. Она с отвращением взглянула на Вульфгара, затем снова на Энтрери. — Ради них? Ради твоих друзей?
Энтрери пожевал губу, но кивнул.
— Я знала, что в конце концов ты выберешь их, — сказала Далия.
— Выберу? Почему я вообще должен выбирать?
— Лучше бы Дзирт умер на холме в тот день, когда мы разошлись, — сказала Далия, и её голос звучал как труба чистого недовольства.
Энтрери заметил, как нахмурился Вульфгар.
— Ты сказал, что это была случайность, — сказал он Далии. — Несчастный случай.
— Так и было, но что с того? — ответила она. — Если бы Дзирт погиб, я бы просто пожала плечами. Он заслужил.
Энтрери продолжал молчать, глядя на женщину.
— Я пришла за тобой, когда ты в этом нуждался, — сказала Далия. — Я отправилась за тобой в дом Маргастер.
Он кивнул.
— А теперь ты выбираешь их?
— Теперь я прошу, чтобы мы оба выбрали наших союзников, — ответил Энтрери.
— Твоих друзей?
— И друзей Далии тоже.
— Я не собираюсь ради них умирать, — ответила она и подошла к окну. — Ты со мной?
Энтрери долго смотрел на неё, потом покачал головой. Он хотел объясниться, но прикусил язык, поскольку Далия не стала ждать, выбросила наружу верёвку и вылезла следом.
Вульфгар глубоко вздохнул, затем повернулся к Энтрери и одобрительно кивнул.
Энтрери никак не отреагировал.
— Накопительный эффект, — тихо сказала Ивоннель, обращаясь к Квентл, после того как они обе удалились для размышлений и в первую очередь — для погружения в свои воспоминания, в самые древние воспоминания, подаренные им опытом верховной матери Ивоннель Вечной.
Квентл не могла поверить в то, что узнала. Вместо того, чтобы прожить события — и что более важно, постепенно мрачневшие чувства, которые привели их к текущему моменту — она обратилась к самым ранним воспоминаниям и сопровождающим их эмоциям — надежде, радости, свободе — и сравнила их с глубоким мраком более свежей памяти.
Контраст был слишком велик, чтобы его игнорировать. Взгляд на эмоции, поступки, жизненные ценности верховной матери Ивоннель Вечной в последние годы её жизни показал Квентл и Ивоннель совершенно иной способ смотреть на окружающий мир.
— Как это произошло? — спросила Квентл. — Как мы стали такими?
— По одной лжи, по одному плохому поступку за раз, — ответила Ивоннель, повторяя недавние замечания Киммуриэля.
— Мы должны рассказать нашему народу, — сказала Квентл.
