А потом грянуло восстание, и страна затихла в ожидании последствий. Андрей был очень расстроен, ведь под репрессии попали и его друзья. Всё-таки решил поехать в столицу, чтобы лично все узнать, но тут выяснилось, что я и в самом деле беременна. И все понеслось по новой - утренняя тошнота, головная боль, слезы, обмороки. В общем, у кого-то токсикоз три месяца, у меня получился полгода. Зато теперь у нас чудная дочка Леночка. А через два года родился и сынок Мишенька.
И только лет через пять, после тех событий, Андрей спросил меня.
-Ты поэтому и не пускала меня в Петербург, что что-то знала?
Я вздохнула и ответила:
-Не то чтобы я знала, но было мне видение - ты лежишь на снегу, окровавленный, на площади в Петербурге. А ты ведь знаешь, как я боюсь всех этих видений и прочих странных способностей. Сразу вспоминаю, как бабку, Пелагею Степановну, за глаза называли. Вот и решила, что лучше ты не поедешь в столицу зимой. Зато у нас все живы - здоровы, и ты всегда будешь со мной!
Андрей засмеялся:
- Всегда, всегда! Горе ты мое! Ну, куда же я от тебя! Это я тогда ещё понял, когда ты так артистично выла на поляне, сидя с Хаськой. Оттого и злился, что ничего уже поделать не мог!
Мои воспоминания прервали чьи-то быстрые шаги. Оглянулась и увидела, что ко мне спешит моя верная служанка Вера. С возрастом она немного поправилась, но привычку бегать и ворчать на меня не утратила. Она вышла замуж за своего дружка Семку и теперь тоже могла похвастаться двойняшками-сыновьями и крохотной лапочкой-дочкой. Сейчас Вера несла в руках забытую мной на веранде летнюю шляпу из соломки и ворчала на ходу
-Ить опять забыли шляпочку-то! И тюльку с нее оборвали! Опять загорите, как чернавка! А рази ж, благородны дамы, бывают загорелыми, неча крестьянки?
Подойдя ближе, деловито сказала:
-Так приехали там за щенками Хаськиными. Вы сами пойдете выбирать?
Из-под скамьи раздалось глухое ворчание, а у меня в голове голос моего волка пробурчал.
-Нечего там выбирать, скажи, пусть отдадут парочку серых с подпалинами, других пока не отдавай. Сам ещё посмотрю, будет ли толк с них.
Передав Вере наказ, я со смешком сказала:
-Вылазь уж, отец-героин! В этот раз у тебя знатная свора получилась! Да и очередь на твоих собачат не уменьшается все равно!
Это правда, слухи о необыкновенном уме и сообразительности нашего Хаси ходили по всему нашему уезду, и многие хотели иметь щенков именно из нашего поместья. И Хаська со своей подружкой (одной и той же, между прочим!) старались выполнить задачу. Хаська вылез из-под скамьи, где дремал в тенечке, сел рядом. Я гладила его по крупной лобастой голове, с грустью отмечая, что мех становится подернутым сединой. Как я буду без него?
-Ишь, чего удумала! Маскировка это, поняла? Я же твой хранитель! А хранители живут столько же, сколько и охраняемый! Не могу же я совсем не меняться, люди не поймут. Когда придет срок, я уйду в лес, а через день-два ты вновь найдешь щенка хаски там, где я скажу.
Я прижалась к тёплому боку волка, который теперь взгромоздился на скамью рядом со мной. И мы оба смотрели вдаль.
-Ну, вот и не распускай нюни! Хорошо ведь живём!
-Хорошо - согласилась я - и не жалею ни о чем!
P.S. А Хася прожил до 80 лет!
