Ознакомительная версия.
– Только если Моргана сама захочет.
– А… Какие в таком случае будут ваши отношения?
– Такие, какими их захочет сделать Моргана.
Принц Провала смотрел на собеседника испытующе. Его взгляд пронизывал, но Мэла это не смущало. Его не однажды и не дважды сверлили взглядами, стыдили и пытались унижать – но это проходило мимо него. Сознание Мэла отбрасывало все, что считало для себя ненужным. Порой он думал, что и вовсе неуязвим для чужой злобы и глупости.
– И ты уверен, что сможешь удержаться и не по требуешь того, что положено мужу по закону?
– У нас другие законы, нежели в Провале.
– Тем не менее. Ты же меня прекрасно понимаешь.
– Да. Понимаю. Но я всегда считал, что брак – это не постель. Брак может обойтись и без нее.
– Что ж. Хорошо, если так. Потому что если ты тронешь ее хоть пальцем, я…
– Послушай, как тебя… Руин Арман, верно? – лениво проговорил Мортимер. – Не унижался бы ты, угрожая-то. И поразмыслил немного. Если б я хотел что-то сделать Моргане, я бы уже сделал. В течение полугода с лишним она была в таком состоянии, что никому не смогла бы пожаловаться. Ни о чем. Каждый месяц ее обследовали врачи. Я могу показать тебе бумаги, где все записано. И если бы я что-то сделал с ней, это было бы отражено в документах. Будешь смотреть?
– Нет, – ответил Руин, глядя себе под ноги. – Не буду. Прости меня.
Врач появился лишь через час – он провел Мэлокайна в свой кабинет (Руин следовал за ним, как привязанный, хотя его никто не позвал), сообщил, что роды идут хоть и тяжело, но пока более или менее благополучно, и не стоит ждать результата – лучше отправиться домой. Но Мортимер категорически отказался куда-либо уходить, и медсестра отвела его и Руина в приемную с удобными диванами и маленьким журнальным столиком. Она же принесла им кофе и заказала пиццу, хотя оба отвечали, что они не голодны и ничего не хотят. Но когда пиццу принесли и открыли, оба одновременно почувствовали острейший голод. Мэл вынул кредитную карточку, заплатил и за пиццу, и еще за один такой же заказ.
Они разделили на двоих вкусную пиццу с сыром, перцами и колбасками. Кофе в клинике варили посредственный, но сперва мужчинам было все равно, что пить, а потом они просто наслаждались горячим и пряным напитком, целый кофейник которого им принесла та же медсестра. Каждые полчаса она заглядывала в приемную и сообщала, что все пока без изменений и роды идут по плану. Ближе к полуночи она заглянула, чтоб сообщить, что дело затягивается. Предложила принести еще кофе и отправилась готовить новую порцию.
– Как ты догадался, что правитель выродился? – поинтересовался Мэлокайн, не зная, о чем еще можно спросить новоявленного родственника – шурина.
– Догадаться было нетрудно, – ответил Руин. – А о твоем существовании я узнал в астрале.
– Там есть информация о ликвидаторе?
– Там есть информация о клане Блюстителей Закона. Ну и о том, что в их штате есть ликвидатор. Информации было достаточно.
– А о вырождении узнал оттуда же, из астрала?
– Ты считаешь, оттого что у нас нет института ликвидаторства, о вырожденцах ничего не известно? Ты не прав. Есть и книги, и исследования. Я прочел очень многое из того, что было в библиотеке тамошней Магической Академии.
– М… – Мэлокайн запихивал в рот кусок пиццы. – Ты – сын правителя?
– Да.
– А, тогда понятно.
– Что тебе понятно? – холодно спросил Руин. – Почему я отправил тебе письмо? Ерунда. Ничего тебе не понятно. У меня есть старший брат. После того как он женится, мои права на престол вообще испарятся в воздухе.
– Я вовсе не это имел в виду… – Мортимер вытер пальцы о салфетку и потянулся за следующим куском пиццы. – Послушай, я знаю тут одно кругло суточное кафе. Можно заказать салаты. Хочешь?
– Нет.
– Я говорил о другом. Одно поведение твоего отца по отношению к твоей сестре стоит многого. Жаль только, что ты так долго тянул.
– Он все-таки был моим отцом, Мэлокайн… Можно по имени?
– Разумеется. Просто Мэл.
– Руин…
– Да, я знаю. Моргана говорила.
– Мэл, я должен был сперва все проверить. – Принц опустил голову. – Сказать по правде, я и сам себе простить не могу, что тянул.
– Да. Если б я пришел тогда, когда Моргана еще не забеременела от него…
Руин поднял на него глаза, и Мортимер с удивлением обнаружил, что глаза у его недавнего противника вовсе не черные, а серо-синие, того оттенка, который принимает клинок, который вынимают из ножен под безупречно-чистым небом. Глаза были усталые и встревоженные, и ликвидатор увидел перед собой самого обычного человека, а не воплощенную магическую мощь, наполняющую заклинания.
– Она умрет при родах? – спросил он, и Мэлокайн заметил, как серая радужка снова начинает наливаться чернотой.
– Не знаю. Я же не врач. Да и с чего бы… Не пугай меня, Руин. Не надо об этом говорить… Я имел в виду другое.
– Что же?
– Она рожает детей вырожденца.
– Детей?
– У Морганы двойня. Мальчик и девочка, как говорили мне врачи. И это дети вырожденца.
– И что?
– То, что с неизбежностью они и сами станут вырожденцами. Очень скоро.
Лицо провальского принца окаменело.
– Вырожденцами?… Как скоро?
– Самое меньшее – через пятнадцать-шестнадцать лет. Самое большее – лет через пятьсот. У Морганы очень сильная энергетика, от нее может что-то передаться детям.
– А избежать этого…
– Невозможно. Дети вырожденцев всегда рано или поздно вырождаются сами. И чем дальше зашел процесс у отца на момент зачатия, тем скорее то же самое произойдет с ребенком… с детьми.
Они посмотрели друг на друга.
Только мужчины умеют с легкостью переступать границу между враждой и дружбой: может быть, это происходит потому, что они гораздо легче женщин понимают, как условна грань между тем и тем. А еще потому, что схватка, пусть даже насмерть, редко затрагивает их чувства. Ну в самом деле, какое отношение обмен ударами имеет к эмоциям? Чувства ждут своего часа. Мужчины не торопятся дарить свою любовь или ненависть. И сейчас, отступив от одного полюса, оба мужчины не торопились прибиться к другому. Они пока присматривались друг к другу.
Но забота об одной и той же женщине, которую они оба любили почти одинаковой любовью, объединяла их прочнее, чем могла бы объединить симпатия. Руин опустил глаза на коробку из-под пиццы, на пустой кофейник и на две грязные чашки. За тонкой стенкой приемной звучали голоса – должно быть, в клинику привезли еще одну роженицу, потому что разговоры на повышенных тонах шли о родах и от дельном родильном покое.
– Что будем делать? – спросил принц Провала, впервые в жизни не представляя, как поступить. Вер нее сказать, он знал, как поступить, но сам не желал признавать это, потому что выход был слишком уж прост и слишком бесчеловечен.
Ознакомительная версия.
