— Еда нормальная есть? — устало поинтересовалась она, высвободила из флакончика маленького светлячка и с едва различимым стоном плюхнулась на пол. — У меня только сушеная вепрятина, но ее еще попробуй разгрызи…
— Есть… — Я достал плетеный из бересты туесок с копченым мясом, обернутую в холстину ковригу хлеба с ломтем сыра… и невольно замер, потому что за дверью раздались отчетливые шаги, сопровождаемые лязганьем железа.
— Драугры… — сама себе сказала инокиня. — Значит, все-таки поднятые. — И пояснила мне: — Сюда им хода нет, они даже не чувствуют нас в молельне. Но… в общем, ничего…
— Говори.
— Отстань. Сказала: ничего — значит, ничего. Попробуем обойти их. — Инокиня выглядела растерянной и одновременно огорченной. — Тут уже недалеко осталось
— Потекла, что ли?.. — невольно ляпнул я, пораженный неожиданной догадкой. И стал ждать вспышки гнева, убежденный, что эта вспышка непременно последует.
Но не последовала.
— Да… — пристыжено прошептала Купава. — Вот же зараза! Не должна была. Правда — не должна была. Как некстати… и это… ты отвернись, отвернись…
— И что теперь? — Я отвернулся и стал рассматривать едва различимые фрески на стене.
Через недолгую паузу инокиня ответила с едва скрываемой досадой:
— Тебя надежно прикрывает твой амулет. Меня — мой; поверь, он не такой сильный, но работает исправно. Но женская кровь, особенно такая, по сути сама очень мощный источник флюктуаций, и будет очень сильно фонить — драуги пойдут на него косяком, никакие амулеты не помогут. Придется… придется…
— Биться придется, — я закончил фразу за нее. — Не переживай. Не брошу тебя.
Ну а что мне ей сказать? Некстати, конечно, но… словом, выгребемся как-нибудь… Тьфу ты! Нет, положительно мне везет с женщинами. Еще как везет, будь они неладны!
— Спасибо… — едва слышно прошептала Купава и отвернулась.
Отдыхали мы около трех часов, точнее не могу сказать: восприятие времени под землей сильно меняется. Поели, вздремнули по очереди, отхлебнули по глотку эликсира, после чего опять ступили в коридор. По словам Купавы, до родовой усыпальницы, где и была спрятана корона, оставалось всего с полверсты. Вроде как немного, но с учетом недавнего события, это расстояние могло оказаться по длине равным всей нашей жизни.
— Стой… — шепнула Купава и продублировала свои слова жестом, вздернув руку вверх и сжав в кулак.
Я уже и сам увидел в зеленоватых сумерках две тонких фигуры в старинных, источенных временем доспехах. Первый драугр стоял посредине прохода, опершись всем телом на топор с длинным древком, второй — чуть позади него, в рогатом шлеме и обрывках погребальных покровов, и на первый взгляд казался безоружным.
Боковой коридор, через который Купава собиралась сократить путь к усыпальнице, неожиданно оказался замурован. Значит…
Я осторожно попытался протиснуться вперед, но инокиня придержала меня за руку.
— Не спеши… — Купава ловко сменила болт в самостреле и прицелилась в мертвецов. Тренькнул спуск, и стрела с хорошо различимым стуком вонзилась прямо в грудь умертвия с топором.
Мертвеца качнуло назад, он опустил голову, разглядывая торчащее из иссохшего тела древко, а потом одним движением вырвал стрелу. Я выматерился от досады: похоже, этих драугов можно расстреливать до посинения, без малейшего вреда для оных. Разве что из осадного требушета пальнуть.
Но второй мертвец среагировал очень странно — он с глухим рычанием ударил своего товарища и выдрал стрелу из его рук. Еще мгновение — и закипела жуткая схватка, живые трупы с рычанием катались по земле, пластины доспехов с лязгом летели по сторонам вместе с оторванными конечностями и кусками мертвых тел.
Через некоторое время в битву вмешались еще два мертвеца, схватка вспыхнула с новой силой и, наконец, на ногах остался всего один, правда, сильно изломанный драугр. С вожделением прижимая к себе наконечник болта с кусочком древка и отчаянно хромая, он куда-то убежал, даже бросив свой топор. Остальные умертвия валялись на земле неряшливыми кучками гнилой плоти, из которых торчали обнаженные черные кости.
На мой вопросительный взгляд Купава смущенно буркнула:
— Сам подумай… Идем, только не спеша, там их должно быть еще много.
— Понятно, — я наконец догадался что инокиня сотворила со стрелой. Ага… типа, свою слабость в силу обратила. Ох уж эти женщины…
Картина повторилась через сотню метров; правда, теперь умертвия рубились оружием, с большей эффективностью и гораздо зрелищнее. Схватка сместилась в боковой коридор, туда попытался скрыться счастливый обладатель стрелы, так что мы беспрепятственно дошли до самой усыпальницы. Даже не ожидал, что так легко все получится. Правда, теперь впереди — самое трудное.
— Здесь… — Купава провела рукой по черным железным дверям, полностью покрытым руническими символами. — Здесь…
— К чему готовиться?
— Не знаю, — шепнула девушка. — Здесь лежит основатель рода, Кром Чарнота и Идильда Красивая, его жена. И ближники. Как случится — я не знаю. Но по возможности не вмешивайся…
Двери, скрежетнув, поддались, в лицо ударил яркий свет от огня, вспыхнувшего в больших чашах по периметру помещения. В просторном круглом зале, высеченном в скальном массиве, посередине стояли два больших каменных саркофага, украшенных грубой примитивной резьбой. Множество таких же гробниц, только проще видом и меньше размерами, теснились вдоль стен, завешанных истлевшими гобеленами. Не менее полусотни…
Я ожидал грохота сметаемых крышек и лязга доспехов поднимающихся мертвецов, но ничего этого не произошло. Стояла мертвая тишина, иногда прерываемая треском пламени и зловещим шепотом сквозняка.
Успел лишь приметить несколько скелетов на полу подле главных саркофагов, как Купава громко и торжественно, нараспев, произнесла:
— Я Купава Чарнота, дочь Олмуда Чарноты и Лидии Умной, пришла за своим по праву последней дщери рода Чарноты!!!
Несколько мгновений ничего не происходило, по лицу девушки пробежало недоумение и отчаяние, но вдруг что-то блеснуло, я невольно зажмурился, а когда открыл глаза…
Когда открыл глаза, гробницы исчезли, перед нами на резных каменных тронах сидели мужчина и женщина в богатых одеяниях, а за ними стройными рядами выстроилось множество вооруженных до зубов воинов. Все они казались абсолютно живыми, настоящими, что только подчеркивало нереальность происходящего — ведь эти люди были мертвы уже не одну сотню лет.
— Наконец-то! Долго мы тебя ждали, дщерь рода нашего! — торжественно произнес мужчина на троне. Его голос раздался в зале мертвых подобно грому. Коренастый, с суровым морщинистым лицом, орлиным носом и длинной белоснежной бородой до пояса, он сидел совершенно неподвижно, как каменное изваяние, вислые седые усы даже не пошевелились, но слова прозвучали отчетливо и ясно.
