Князь не чувствовал усталости и, казалось, не замечал разницы между луной и солнцем. Пробудившиеся в нем силы требовали выхода — и находили его в дикой скачке по степному раздолью.
К исходу второго дня безудержной гонки Владигор впервые столкнулся с конными заставами савроматов. Из-за невысокого кургана наперерез ему рванулись с полдюжины всадников, вооруженных легкими пиками и небольшими, непривычно изогнутыми луками. Без лишних разговоров они обстреляли Владигора ярко раскрашенными стрелами, а когда увидели, что ни одна из стрел не достигла цели, начали преследование. В результате четверо остались лежать на земле мертвецами, а уцелевшие умчались назад быстрее ветра…
Владигор даже не задумывался о том, куда несет его воля Перуна. Он полностью доверился тем ощущениям, которые владели им после освобождения из авхатского плена. И это доверие внутреннему порыву, явившееся на смену прежним сомнениям — тяжким для души и ядовитым для разума, удесятеряло его силы и жажду победы.
Он знал, что найдет Ключ-Камень, хотя не имел понятия — где и как.
На рассвете третьего дня Владигор понял, что в степи началась охота за ним. Большой отряд варваров, направлявшийся к северу, заметил всадника, немедленно развернулся и, рассыпавшись в полукруг, устремился в погоню. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить: они ищут именно одиночку, спешащего в горы.
А горы были совсем рядом!.. Владигор ощущал их близость, как младенец, едва родившись, ощущает тепло и сладость материнской груди. И он знал, что только в горах найдет защиту. Не зря же имя его — Владигор!
Теперь все решала скорость. К сожалению, ее-то и не хватало уставшему авхатскому скакуну. Отряд варваров приближался с безостановочностью весеннего половодья и вот-вот должен был настичь беглеца.
Вдали сверкнули белоснежные пики высоких Тавр. Но уже загнан был жеребец — хрипел, спотыкался, не слушался седока. Владигор решился на опасную хитрость: свернул в сторону, будто намереваясь вырваться из сжимающегося полукруга, а затем подсек плетью передние ноги своего коня. Тот рухнул, едва не придавив всадника. Для преследователей это выглядело так, будто синегорец, прижатый телом коня, то ли не может шевельнуться, то ли вообще лишился чувств. С радостными воплями они устремились к нему, разрушив свою ловчую цепь.
Этого и добивался Владигор. Едва самый резвый из варваров приблизился к нему на расстояние прыжка, Владигор метнулся вперед и ударил противника ножом в грудь. Конь варвара, потеряв седока, встал на дыбы, однако Владигор без труда усмирил его резким и сильным рывком поводьев, в одно мгновение вскочил на хребтину и ударил пятками во взмыленные бока.
Остальные не сразу поняли, что происходит. Слишком быстрыми были действия синегорца — глаза не успевали за ними. Только что лежал без чувств — и уже на коне, уже вновь мчится к Таврам сквозь разорванный полукруг!..
Владигора ничуть не обольщала легкая победа над неосторожным варваром. Он понимал, что варвары постараются вновь окружить его и отсечь от спасительных предгорий. Чтобы на некоторое время задержать их, он выпустил на скаку почти все свои стрелы — и еще четверо всадников свалились в ковыль. Но отряд насчитывал более трех десятков воинов и, конечно же, не собирался отступать. Рано или поздно они настигнут его.
В эти критические мгновения князю вдруг вспомнилась уловка, которую несколько лет назад успешно использовала разбойная команда атамана Протаса, чтобы перехитрить борейских стражников. Почему бы не применить ее сейчас? Ветер, к счастью, дует в нужном ему направлении, а значит, иссушенная солнцем ковыльная степь заполыхает даже лучше, чем камыши на берегу Чурань-реки!
Сорвав с себя рубаху, Владигор разорвал ее на дюжину полос. Затем на полном скаку свесился с коня, выдрал из земли несколько пучков сухой травы и наскоро обмотал траву клочками рубахи. Самым трудным было, не останавливая бешеной скачки, высечь из кресала огненные искры, достаточные для того, чтобы запалить эти своеобразные «снарядики». И все же ему удалось это сделать!
Пылающие пучки травы и полотна, прикрепленные к трем оставшимся стрелам, а все другие — россыпью он разбросал позади себя. Прочее за него сделали ветер и изможденная долгой засухой степь. Высокие ковыли вспыхнули в мгновение ока. Белесый дым низкой волной пополз по земле… На какое-то время он скрыл Владигора от преследователей. Этого ему хватило, чтобы резко свернуть в сторону и вновь вырваться из смыкающегося кольца.
Чуть раньше он приметил небольшой распадок меж двух высоченных скал — туда и направил коня, моля Перуна подарить ему несколько драгоценных мгновений. Перун, как обычно, сделал двусмысленный ход: отряд преследователей замешкался, принуждая своих коней мчаться сквозь дым и огонь, но из-за ближней скалы наперерез Владигору устремились два десятка других всадников. Откуда только взялись?! Воистину все решали мгновения…
Было очевидно, что Владигора здесь поджидали. Ведь оба отряда не были случайными сторожевыми разъездами. Они искали всадника-синегорца, спешащего к Таврам, дабы остановить его, схватить или убить.
Владигор предпочел лобовую атаку, увидев, что три варвара, сидящие на более резвых, чем у других, скакунах, вырвались вперед.
Первый, не мудрствуя лукаво, решил проткнуть наглеца своей длинной пикой. Угадав его намерение, Владигор метнул меч. Варвар даже не успел выставить круглый, обтянутый кожей щит: отточенное железо сверкнуло молнией и пропороло ему кишки.
Второму — увы! — достался заветный нож. Метко брошенный князем, он по самую рукоять вошел в глаз варвара. Удар был слишком силен, и всадник свалился на землю прежде, чем Владигор успел выдернуть клинок из вражеского черепа.
Князь не стал придерживать коня, дабы вернуть себе подарок ворожеи Дироньи, напротив — послал его вперед, грудью в грудь, на жеребца третьего варвара. В последний момент опытный савроматский воин осознал грозящую ему опасность и захотел избежать прямого столкновения с яростным синегорцем.
Он поднял жеребца на дыбы, одновременно стараясь поразить Владигора пикой. С таким же успехом можно было метить в стремительно летящую осу. Князь увернулся от удара, схватил всадника за широкий кожаный пояс и одним сильным рывком сбросил с коня. Раздался отчетливый хруст костей, — похоже, савромат свернул себе шею…
Владигор не удивлялся необычной силе и ловкости, которые появились в нем. Он ощущал свое бойцовское мастерство как нечто естественное, не утруждая себя поисками объяснений.
Окружающее его время стало медленным и тягучим, как мед. Лишь для самого Владигора — для его тела и разума — течение времени оставалось прежним. Поэтому все движения варваров казались князю слишком неторопливыми, почти ленивыми.
