Когда мастер отдаёт часть своей души Железной Птице, она оживает, а на теле мастера появляется зелёное пятно, будто он лишился частички кожи.
Железные Птицы, целиком поглотившие человеческую душу, светились золотыми и бронзовыми перьями, а внутри них обязательно росло настоящее живое дерево… бывший Мастер Слуха.
Девочка росла, слушала голоса времени в своей голове, и быстро научилась слышать железо. Родинки появлялись на её теле одна за другой, мать пыталась уговорить ребёнка не продолжать, но это всё бесполезно. Слушать изделия из железа и даже саму руду в земле стало любимым делом маленькой леди Ай.
*****
Сияющие пушистые снега кружили по берегу, одетому в железный плащ.
На берегу в серую страшную вечность смотрела женщина. Платок унесло в море. Руки покраснели от безжалостного ветра. Она кричала в море, поливая бессердечную землю слезами.
Айен запомнила, как встретил её в детстве Причал Плавучий.
Плачущую женщину Лорд приказал увести, но никто не решался подойти к ней.
Словно замедленные кадры в воспоминаниях Айен. Тёмные волосы стоящей на берегу незнакомки плыли в ледяных потоках, она повернулась и посмотрела на людей. Глазами цвета хурмы.
Она хотела уйти самой, так и не дав власти забрать последнее, что у неё было — волю и решимость.
Что потеряла эта женщина? Айен не помнила.
Плавучий Причал был закрытой военной территорией Лорда. Платили здесь самоцветами. На них, отработав, можно было безбедно жить, вдали от ядовитых испарений шахт.
Уезжали оттуда ночью. Ливень растопил снега и они ручьями сходили в море. Затопит первую линию домов. Но уже всё равно. Должно быть всё равно…
Мама пела:
«Расскажите, птицы, времечко пришло,
Что планета наша — хрупкое стекло.
Чистые берёзы, реки и поля,
Сверху это всё — нежнее хрусталя».
Космея, старшая сестра Айен, не хотела уезжать, у неё ведь появились подруги. Но отец отдал слишком много души Железным Птицам. Ему уже нельзя было жить рядом с военной частью, чтобы не стать деревом внутри машины. Он получил много самоцветов и уехал с семьёй в лесостепь.
Айен вспоминала Плавучий Причал и долгий путь от него, с каждым разом разбивая внутри себя куски льда. Почему, почему так сложно и больно вспоминать Север?
Может потому, что она тоже научилась говорить с птицами и отдавала им свою душу, хотела, чтобы они жили?
*****
Путники уже больше трёх часов шли пешком, давая отдых коням. Посреди степи лежал обломок от железной летающей Птицы, она лежала искалеченная без хвоста.
Из глаз Айен полились слезы. Она побежала вперёд. Обняла её. Гладила железные перья и голову. Глаза Птицы были закрыты.
— Ночлег, — сухо сказал Дан.
Внутри оказалось пространство, в котором можно тесновато ночевать втроём… Плюс кони.
Её давно оставили тут, последствие неизвестной битвы. Пока свет проникал в открытую дверь, лекарь занялся осмотром помещения и раскладыванием спальных принадлежностей для Леди.
Закат красными линиями тянулся по горизонту, Ай вышла, распахнула руки и закрыла глаза. Быть птичкой. Летать.
Плавучий Причал. Сколько ещё ты будешь болеть внутри?? Машины смерти получали любовь и душу создавших их мастеров, получали право говорить и чувствовать, а потом бросались вот так, умирать в одиночестве, истекая кровью в железной душе, которую могли слышать далеко не все.
Айен обняла Птицу за шею.
— Прости.
Сказала она за всех людей, что позабыли о ней. За тех, кто не слышал её зов о помощи и не видел её слез, тут, в полупустынной степи. И днём и ночью.
Пальцы нащупали ржавчину на перьях и клеймо Причала.
Айен зашла внутрь. Ветер зашевелил перья Птицы. Она приоткрыла глаз и загородила крылом вход, словно охраняя птенцов.
Стало совсем темно.
Амелис гладил поясницу подруги, нажимая в особо нужные чувствительные точки, зная о них, потому что Айен рассказала и показала, пополнив и без того обширные знания парня в этой области, ведь у него была лучшая мать на свете.
Дан вытачивал иглы в кромешной тьме, вообще, что он там, было понятно лишь по методичным звукам строгания деревяшки.
Перед засыпанием Ай казалось, что Железная Птица дышит в такт с нею, тихонечко, чтобы никто больше не догадался о том, что она ещё желает говорить с людьми. Птицы скованы клятвой, программой, служить своему хозяину, не причинять вред людям без приказа. Оставшись без управления, машина или погибала, отключив себя, или верила, что люди ей помогут, и ждала. В этой Птице жила любовь, которую ей подарил хозяин, она из последних сил держалась.
*****
Обучение во сне происходило обычно так. Как на экране телевизора, появлялась голова человека, которая говорила тебе всякие умные вещи, а ты слушал, внимал, но совершенно никак не мог запомнить ничегошеньки. Но Учитель утверждал, что ты очень умён и талантлив, и всё, что нужно, он просто складывает в твою дофига умную и нужную голову.
Обучение всегда начиналось без предупреждения.
Сегодня же появившийся человек, словно втиснулся в эфир намеренно и несанкционированно, он нервничал, жестикулировал, тряс длинными кудрями и повторял одно лишь(или это два?) слова: «konterompale».
Айен смутно догадывалась, что это означает «договор», но о чём договор, и при чём тут она?
Для читателя приведу список слов, которые мне предложил гугл переводчик.
konterompale
Малайский, гавайский, самоанский, себуанский — «двойник»
Македонский, курманджи, персидский — «созерцательный»
Кхосса, шона — «сложный»
Малаялам, сингальский — «контур»
Немецкий — «встречный»
Ория — «нелогичный»
Руанда, татарский — «уравновешенный»
Сесото, суахили — «сложный» (а не «договор», как ей казалось во сне с призраками команды)
Телугу — «сбивает с толку»
Турецкий — «регистрироваться»
Судя по ситуации, Стражник оборвал связь Айен с Учителями, но они восстановили нить сознания и пришли требовать исполнения «договора».
Фишка в том, что Учителя получали доступ к воспоминаниям, и стирали ту часть, когда ты, к примеру, сомневался и отказывал им. И сохраняли лишь доказательство того, что ты подписал договор. Айен не могла вспомнить, с каких пор она работает на Учителей, и кто они такие.
Мгновение в лёгких не было воздуха, пространство вздрогнуло и с ворохом лепестков вытолкнуло Айен на сухой серый путь. Сжимать руками мелкие камушки и вставать. Это было так привычно и знакомо Ай с детства. Вопреки льду и ветру, снова и снова. Босоножки и белые носочки «советской эпохи» одного из миров. Платье сиреневое в мелкий цветочек. В руках — мороженное за 10 копеек, сливочное, пломбир. Девочка, лет семи-восьми. Волосы короткие, цвета древесной коры. В голову подгрузились неясные ложные воспоминания ребёнка, в чей образ поместили Ай. Детский сад, школа, липкий страх и жадные старые руки.
«Что я тут делаю?»
В голове раздался голос с инструкцией: «Проводишь его до отеля, береги багаж. Он должен будет наградить тебя. То, что он отдаст, очень важно для нас. И без фокусов, Ася».
На горизонте появилась прорезь двери, вошёл дед в светло-кремовом костюме со старческим чемоданом.
Дед приблизился к девочке, взял в руку её лицо и поднял на себя, заглядывая в глаза.
От этого взгляда у Ай пошли мурашки по спине и похолодел затылок.
Его пальцы были шершавыми, он провел большим пальцем по губам Айен и облизнулся.
«Какая мерзость. Ненависть и страх, — вот что она чувствовала, эта девочка».
Дед поставил чемодан перед Айен.
— Бери, понесёшь.
Поднять его оказалось просто.
«Идеи ничего не весят, они как мысли. Вот гляди, Ася, я смогу собрать идеи у команды архитекторов, стащить их, они и не заметят!» — в голове леди Ай возник образ друга из команды. Воспоминание быстро затуманилось, и в голове послышался щелчок, будто включили свет тугим рубильником.
Дед ухмыльнулся в усы и неторопливо пошёл вперёд.
«Пусть хотя бы из жёлтого кирпича», — подумала Айен, и серая дорога сменила цвет. Дед удивленно прицокнул языком.
