Что-то было не так.
Раньше, чем я сообразила, что происходит, мужчина развернулся, обнял меня, поцеловал в губы, и я замычала.
Так мы не договаривались! Никаких поцелуев, Лайтвуд!
Упершись руками в тощую цыплячью грудь и оттолкнула его от себя.
Стоп. Тощую?
Цыплячью?!
Это не Лайтвуд!
— Отусти! — вспыхнула я.
Мужчина замер. А потом закричал, отшатываясь. Попытался вскочить с кровати, но запутался в одеяле и грохнулся на пол.
— Помогите! На меня напали! — закричал он. — Спасите!
Голос был — знакомый. Тонкий такой, по-юношески хрипловатый, ломающийся.
Подтянувшись поближе к краю кровати, я сдернула одеяло с его лица и воскликнула:
— Сэмюэль Лайтвуд! Что ты здесь делаешь?!
Посмотрев на меня, он опять заорал и натянул одеяло на голову.
Вот и поговорили.
— Где отец?!
— Уходи! — раздался приглушенный испуганный голос. — Сгинь!
В этот момент дверь распахнулась, светильник под потолком вспыхнул.
Я уставилась на вошедшего, целомудренно поправив ночную сорочку и поудобнее усевшись в кровати Сэмюэля Лайтвуда.
Моего несостоявшегося жениха.
Глава 7
Мой дражайший состоявшийся жених, лорд Лайтвуд, стоял в дверях. Смотрел он на нас с… я бы хотела сказать, что выражение его лица было непередаваемым, наполненным ужасом, шоком, может, болью… но нет.
Лайтвуд, стоящий в дверях, просто смотрел на нас, подняв брови.
Одет он был в тяжелый на вид синий парчовый халат, под ним — белая пижама из переливающегося гладкого шелка. Ага! То есть, он уже лег спать, когда я влезла в окно!
Жаль, что перепутала комнаты, хотя… так ведь даже лучше.
Мое сердце внезапно забилось быстрее.
Одно дело — понимание того, что ты собираешься взять в жены девушку, не обремененную понятиями о целомудрии, и совсем другое… застукать невесту в постели другого мужчины. И не просто мужчины — собственного сына!
О! Проклятый сегодня на моей стороне! Какая изысканная получилась ситуация! Я едва не замурлыкала, как кошка, но тут же взяла себя в руки.
— Сэмюэль, нас застукали, — трагическим голосом произнесла я. — Можешь перестать прятаться?
Тишина справа от кровати, где до сих пор прятался от меня под одеялом Сэмюэль, стала настороженной.
Он выглянул наружу, волосы стояли дыбом, на бледном лице был написан ужас.
— Что? — уставился он на меня. — Это не… как ты оказалась в моей спальне?
— Как ты можешь притворяться притворяться, Сэмюэль! Ты же светлый! — пристыдила я. — Пора признаться твоему отцу, что между нами давняя и тесная связь! И что ты сам меня сюда пригласил! Будь мужчиной, в конце концов.
— Что?! — Сэмюэль отпрянул и едва не упал. — Сгинь! Ты мне снишься! Кошмар! Проклятье!
Он снова спрятался под одеяло, как дети, которые боятся монстров и надеются, что пока они ничего вокруг не видят — их тоже не видно.
— Ты ранил меня в самое сердце своим равнодушием, — сообщила я и повернулась к Лайтвуду.
Тот наклонил голову и скрестил на груди руки.
Так, ясно. Недожала.
Продолжим.
— Поцелуй меня, Сэмюэль, — томно прошептала я, поворачиваясь к подрагивающему сугробу из одеяла, под которым прятался сын Лайтвуда.
“А то прокляну”, — мысленно добавила я.
— Что здесь происходит?! — раздался женский голос, и мимо Лайтвуда в спальню Сэмюэля протиснулась женщина.
Невысокая, полная, светловолосая, лет шестидесяти на вид. Встрепанная после сна, в широком голубом халате и с чем-то зеленым на лице, так что я узнала ее не сразу.
Неужели это… ох, да это же матушка Лайтвуда! Леди Ребекка! Почтенная вдова, уважаемая среди светлых женщина, меценатка приютов и далее по списку.
Получается… моя будущая свекровь? Хм…
Ну, это вряд ли.
— Поцелуй меня, Сэмюэль! — повторила я, сдергивая с головы парня одеяло. — Пришла пора признаться во всем. Поцелуй, а то пожалеешь, — прогрозила я шепотом, глядя в широко распахнутые наполненные ужасом глаза.
Цыплячья грудь поднималась и опускалась от тяжелого дыхания.
Вот, это какой-то правильный светлый, не то что папаша. Может, за него все-таки замуж выйти? Додумать эту мысль мне помешала Ребекка.
— Что. Здесь. Происходит?! — ледяным тоном отчеканила она. — Сэмюэль! Объяснись, что в твоей кровати делает девушка! Еще и темная!
Сэмюэль вскочил, шарахнулся к стене.
— Это не…
— У нас отношения, — перебила я.
Сэмюэля в этот момент мне стало почти жалко: Ребекка отнюдь не выглядела любящей бабушкой, которая может порадоваться за внука. Ну, скорее посочувствовать, учитывая ситуацию.
Наоборот: тоном, зычным голосом и позой Ребекка напоминала полководца, которого ночью подняли по тревоге.
— Что?! — возмутилась она, уперев руки в бока. — И ты мне в лицо это говоришь? Сэмюэль! Разве я тебя так воспитывала?! Райан! — повернулась Ребекка к Лайтвуду. — Твой сын привел в дом девушку! Они занимались... непотребствами! С темной! Нужно ведь принять меры! Сэмми совсем отбился от рук! И ты молчишь?!
Лайтвуд встряхнулся.
— Да, прости, мам, задумался. — Он подошел ближе к кровати и ухмыльнулся, глядя мне в глаза. — Познакомься. Это Медея Даркмор. Моя невеста.
Тишина, последовавшая за этим, была поистине гробовой и почти… траурной. Возможно, даже наполненной болью! Это несмотря на то, что все происходило в кристально сияющем доме светлых.
Пользуясь паузой, я огляделась. Проклятый! Как я и предполагала, тут даже паутины нет, стены и потолок — белые, а на новенькой выглядещей безопасной (никаких капканов и ловушек) мебели — ни пылинки.
Еще и углы в комнате все проглядываются… И проклятий никаких нет, светлые же. Скукотища.
Хотя…
Выражение покрытого каким-то зеленым кремом лица Ребекки слегка примирило меня с действительностью. Она моргала, хватала ртом воздух и, кажется, вот-вот готова была разразиться криком, но тишину неожиданно прервал Сэмюэль.
— Ч-ч-что? Т-т-ты сказал? М-м-медея? Т-т-т…
Он стоял у окна в одной пижаме и переводил взгляд с Лайтвуда на меня и обратно.
— Зови меня мамой, — доверительно прошептала я, обернувшись.
Сэмюэль выглядел так, как будто вот-вот готов был хлопнуться в обморок.
Мне его даже стало жалко.
Я тут же отогнала от себя ненужную эмоцию.
— Хотя... можно, я лучше за него замуж выйду? — спросила я у Лайтвуда.
А что? Сэмюэль хоть понятный. Вон, бледный, заикается. Что еще надо для счастья в браке? К тому же, он обещает быть недолгим.
— Нельзя, — ухмыльнулся Лайтвуд. — Видишь ли, мы уже помолвлены. Я, считай, дал слово Триединому, что возьму тебя в жены.
Когда он это сказал, кольцо на моем пальце как будто накалилось. По телу пробежал жар, и я почувствовала, что краснею. Как… какая-нибудь светлая!
— Так забери свое слово обратно!
— Не могу, — лицо Лайтвуда стало целомудренным и скромным. — Я ведь Верховный светлых — какой пример я подам, отказываясь от своего слова?
— Райан Даниэль Лайтвуд! — вдруг вступила в дело Ребекка. — Немедленно объяснить! Что эта вздорная барышня здесь делает?! И что значит — “невеста”?!
М-м-м… “Вздорная барышня”! А она мне начинает нравиться. Приятно, когда кто-то оценивает меня по достоинству.
Лайтвуд почесал бровь кончиком большого пальца. Когда он поднял руку, в рукаве мелькнуло что-то серебристое. Это… та самая змея? Он теперь ее в рукаве носит? Его… самый большой кошмар, который я наколдовала, чтобы его отвадить?
Этот светлый меня с ума сведет! Должна же найтись и на него управа?
— Я планировал рассказать о будущей свадьбе на завтраке, — сказал он.
— Но она темная! — возмутилась Ребекка.
— Да, я заметил. Рад, что мы так быстро прояснили этот момент.
Ребекка задохнулась от возмущения.
— Но… она в постели твоего сына! Райан! Ты… уму непостижимо! Что бы на тебя ни нашло, ты должен немедленно разорвать помолвку! И — Сэмюэль! Во имя Триединого, что было у тебя на уме, когда ты связался с этой… — Ребекка запнулась, очевидно проглатывая рвущиеся на язык слова. — Девушкой! Вы оба — с ума сошли! Вы же светлые! Отец и сын! Гордость рода! А ты, Сэмюэль, будущий Верховный!
