Ознакомительная версия.
Конь рванулся и, проламывая копытами настил моста, проскакал на другую сторону. Из-под земли выступило слепое узкое рыло с двойным рядом зубов и попыталось ухватить всадника за ногу. Тот вырвал из ножен меч и, перевернув его клинком вниз, двумя руками вогнал в спину гробовщику рядом с колючими позвонками. Вес опускающегося тела усилил резкое движение рук, что позволило всадить меч до гарды. В лицо ударила струйка холодной, жирной, как бульон, крови. В следующий миг костистая спина чудища рванулась и исчезла под землей, унося с собой меч выдернуть который не было никакой возможности.
Всадник тяжело дышал и тупо смотрел на опустевшие ножны. Потом на ватных ногах приблизился к проводнику. Тот, только что поймавший коня хозяина, держал его под уздцы.
— Ты видел?! Видел?!
— Что ж тут не видеть? Чай, не слепой! — отозвался проводник — Ловко вы его припечатали, сударь! Видать, опыт-то есть, да только, признайтесь, с нежитью — то редко дело иметь приходилось!
— С такой дрянью редко, — признал всадник.
— То-то и оно… На самую глыбь теперь пошел. Засядет под болотом и издохнет, зарази ще… А меч-то тютю! — с сожалением просопел проводник. — Хто ж их мечом-то бьетъ? Их, будем говорить, колом осиновым надоть. И по хребту, по хребту!
— И что было бы? Он что, распался бы от кола? — с гневом спросил всадник. Заметно было, что ему жалко меча.
— Да ни шута бы он не распался! Да кола-то не так жалко!
Всадник заметил, что глаза проводника рыскают по берегу. Небось прикидывает, где чудище подохнет, чтобы потом вернуться и прибрать меч к рукам.
— Ищи его сейчас! — потребовал всадник, сгребая его крепкой рукой за ткань балахона.
Проводник замахал руками:
— Говорю же в самую глыбь утащило! Да вы, сударь, сами за ним ныряйте! Земля-то рыхлая! Авось управитесь!
Всадник отошел, тая ярость Он знал, что без проводника ему сейчас никак не управиться и тот это прекрасно понимает.
Ближе к вечеру им впервые попался верный след. Четкий отпечаток крупного мужского сапога, оттиснувшийся во мху и полный воды.
— Клянусь матерью рысью! Это он! — воскликнул проводник.
Он часто клялся матерью рысью, и всякий раз спутник посматривал на него с затаенной насмешкой. Рысью? Ну-ну.
— Далеко же он забрался! — сказал он.
— Это точно, сударь! Ни один, стало быть, с мозгами который, своей волей здеся не поселится! Это, конечно, ежели человек. Пограничные земли, — сразу отозвался проводник — Здеся, будем говорить, всего один дневной переход до…
— Хватит… Знаю… Ошибки нет? Это точно его след? — раздраженно оборвал его спутник. Голос у него прозвучал торопливой тревогой. Об этом он предпочитал не говорить. Даже не думать. Главное — выполнить поручение и сразу вернуться.
Прежде чем ответить, проводник, все еще припавший к следу, выпрямился. Ветка ели, низко нависшая над тропой, сдернула с его головы капюшон Лицо, до того скрытое под ним, было человеческое и одновременно звериное. Волчьи уши, вытянутый как у волка нос с чуткими, нервными, постоянно расширяющимися ноздрями, и густые серебристые бакенбарды. Тот, кто раньше не сталкивался с подобными существами, решил бы, что это оборотень. Но нет. Это был лишь отдаленный, во втором или третьем колене, потомок волкодлака. Идеальный следопыт. Идеальный проводник.
— Да, — ответил потомок волкодлака. — Он где-то близко. Я чую.
— Прячется? — спросил второй.
— Нет, не убегает. След уверенный, на самой дороге. Он, будем говорить, живет где-то збеся. Не то чтобы прячется, а, будем говорить, маленько скрывается. Не хочет, стал быть, чтобы нашли его… Как бы, сударь, он нас не покрошил. Веб ж таки дело лесное. Сами видели, сударь: концов здеся не отыщешь, — отозвался проводник, и зубы его тревожно блеснули в полуулмбке-полуоскале.
— Не бойся! — сказал всадник. — Я гонец. Гонцов не убивают.
— Так-то оно так. Да по гонцу-то не всегда скажешь, кто он такой, — проворчал проводник. — Едет себе и едет. А как замочишь, гля — а это, батюшки, гонец!
Всадник вперил в него пристальный взор:
— Тебе что, приходилось нападать на гонцов?
Проводник попятился:
— Ни-ни, сударь! На таких, как вы, никогда! Что ж я, глаз не имею?! Я, чай, силы свои знаю… — он подвинулся к всаднику поближе и вдруг зашептал: — А этот страж, которого мы ищем… много я о нем слышал разного… Говорят, он косил людей тысячами. И не только людей. Его даже называли богом войны.
— Он и был им. Но теперь он притих Или постарел. Или наскучило. Или, возможно, все вместе.
— А эйдосы как же? Или он без них? Вашим-то они, будем говорить, завсегда нужны!
— Эйдосы ему доставляют дуэли. Он опустошает дархи тех, кого зарубит. От крыльев и флейт светлых стражей тоже не отказывается. Но все же я не сказал бы, что он дерется часто. Не так часто, как мог бы. Чаще, когда вызывают его. А желающих с каждым годом все меньше.
Всадник замолчал, поправляя капюшон. Потом сам спросил проводника:
— Ты ведь тоже немного его знаешь. В лесу прожить непросто. Пища? Одежда? Магию в этих землях использовать опасно. Как он добывает все потребное для жизни?
Проводник провел рукой по бакенбардам. Пальцы у него были покрыты редким серебристым мехом до самых ногтей — ногтей, впрочем, вполне человеческих Казалось, волк умывается лапой.
— А он это… нежить нам подчищает, которая особливо сильно надоедает! А мы ему за эго, будем гово-рить, платим кой-чего… Вы, сударь, не подумайте, мы и сами могем… Жизня тут суровая, так что мы и сами сызмальства знаем, кого щелоком надо, кого кипятком, кого, стал быть, какой тратой окурить. Да и кистенем можем, когда придется… Дело-то понятное. Земля тут такая, что мертвяки долго потом блуждают, особенно если разбойник какой или кто похуже. Но это ежели простая нежить, будем говорить, обычная. Вампиров, мозгондов, домовых — этих мы и вовсе не боимся… Но в последние годы случается, забредает и с той стороны кой-кто… Вот они-то, сударь мой, нам уж не по зубам. Вот ребяты наши и смекнули, чтобы, значится, его для этих дел нанимать!
— Серьезно? Он вот так вот запросто выполняет человеческие поручения? Человеческие?! Убивает тех, что приходят с той стороны? — жадно спросил всадник, оглядываясь в черноту леса.
— Не знаю, сударь. А раз не слыхал, то врать не буду. Может, убивает, а может, и так… но головке трахнет да и отпустит. Наше дело темное, нам всего знать не положено. Нам лишь бы детишек все эти гульцы не хватали! — спохватился проводник, торопливо забираясь в седло. — Опять же, ребяты гутарят, отыскать его непроста. Не любит он, когда к нему вот так вот в гости суются.
Целый день они петляли по чаще. Здесь, в Пограниче, следов было множество. Вот прямо на тропинке жирная грязевая полоса, ведущая из заболоченного озера, а по центру полосы отпечатался узкий след босой ноги. Это лимнада — болотная нимфа. От своих сестер — наяд, нереид — она отличается длинными водорослевыми волосами и зеленоватой прозрачной кожей. Оскорбишь лимнаду — держись подальше от болот. Расступится трясина. Проглотит вместе с конем. И неважно, что конь из Верхнего Тартара. Болотом он не дышит. По воздуху тоже не летает.
Ознакомительная версия.
