— В общем, — неуклюже произнес он, обрывая затянувшуюся паузу, — надо придумать, как будем спасаться.
— На редкость свежая идея, — не удержалась от ехидства Элия. Но надтреснутый голос прозвучал утомленно.
…Даже стервятников здесь не водилось. В перекаленном, мертвом воздухе кружились лишь случайные пылинки.
— Ты же, в конце концов, маг! Сделай что-нибудь!
Ага. Как только положение становится безнадежно-отчаянным, она прибегает к этому аргументу.
— Что я могу сделать? Здесь только песок и камни.
— В конце концов, здесь должна быть прорва покойников! — Элия азартно зашевелилась, толкаясь острыми локтями. — Тут же сражались…
— Ох, не нравится мне твоя идея. Только и осталось, чтобы из-под земли повылезли оголодавшие зомби и первым делом обнаружили нашу подпеченную плоть, не способную убежать.
— Не станут они есть своего повелителя.
— Это еще вопрос, кого они примут за повелителя. Ты забыла, какой из меня маг?
Левое, повернутое к солнцу ухо вкупе со скулой и щекой и впрямь покрывались нежной поджаренной корочкой. Брюс поскрипел зубами, перемалывая набивший оскомину песок. Страшно хотелось пить. И действовать.
Хотя бы нос почесать…
Брюс пошевелил стянутыми кистями. Элия проворчала нечто недовольное, а Брюс тихонько взвыл, когда по затекшим пальцам прошлась волна мелких иголочек. Край заскорузлого ремешка вонзился в запястье… Погодите-ка… А ведь кожаные ремни — это тоже плоть! Мертвая плоть! А значит…
— Эй! — встревожилась проницательная Элия. — Ты что задумал?
— Сейчас, сейчас… — смутно пробормотал Брюс, пытаясь избавиться от назойливого внимания солнца и сосредоточиться на невидимых путах.
Было же какое-то заклятие на «разрыв плоти»… Темные, испещренные метками и обугленные по краям страницы памяти переворачивались неохотно, словно тоже страшась избытка света.
Вот! Вроде подходит…
— Что ты там бормочешь? — Элия возилась обеспокоенно.
Даже не ждал, что получится!.. Кожаные ремни послушно содрогнулись, усилив на мгновение хватку, и поползли, словно плоские шершавые змеи, ссаживая кожу подсохшим краем.
Воодушевленный успехом, Брюс удвоил усилия. И почуял, как вокруг словно закрутилась воронка силы. Зашуршал, перемещаясь, песок. Извилистые дорожки потекли по спирали.
Нечто плотное шевельнулось под поверхностью.
— Что… это?
— Это… — Брюс обомлел и разом замерз.
Когда-то давно, словно в другой эпохе, одна самоуверенная дочка барона наняла Брюса заранее предсказывать такие западни… Может, от усталости, может, от беспечности, а может, от опаляющего жара Брюс не заметил ловушку прямо под носом… То есть под задницей.
— Рви!! — в ужасе, но не особенно вразумительно ахнул Брюс, имея в виду сразу все: и ремни, и когти. То бишь команду бежать со всех ног.
Потому что из-под земли выбирался глиняный лев. Помельче тех, что дремали под Руинами в Стогорах, но все равно впечатляющий.
Пленники изо всех сил забарахтались, извиваясь до хруста в суставах, выволакивая конечности из ременных петель, ссаживая собственную кожу. К счастью, путы ослабить удалось, и пленники живо раскатились в разные стороны, не спеша облегченно вздыхать.
— К скалам! — Брюс оглянулся, чтобы увидеть, как там, где они только что возились, закручивается воронкой песок, и нечто большое вспучивается, высовывая пока еще незримое рыло из шевелящейся сердцевины.
А чуть дальше песок и камни тоже задвигались, слегка подпрыгивая, откликаясь на неслышное сотрясение почвы, и поползли, против часовой стрелки, затекая в новую воронку.
Этого зрелища вполне хватило, чтобы побежать изо всех сил, хотя казалось, что сил-то вовсе и нет.
…Разбойники бросили пленников на песок, между со скалами-драконами, так что пришлось пересечь полосу пустоши, прежде чем беглецы вспрыгнули на серые бугры валунов и принялись азартно карабкаться вверх, не разбирая дороги, по крупу дракона.
— Догоняет! — Элия едва не сорвалась со склона.
Брюс снова мельком оглянулся. По растрескавшейся почве и крошеву камня метались крупные твари, смахивающие на причудливых большеротых вепрей, окутанных лохматым ореолом струящегося песка. За ними стелился шлейф пыли.
Это не львы, это какая-то иная песчаная пакость. Но вряд ли дружелюбная…
Раз, два… пять! Со всех сторон земля шевелится, взбухая буграми. Лобастые макушки новых «вепрей» перли из-под земли, стремясь присоединиться к потехе.
«Опять бежим, все время бежим, — думал, топая, Брюс. — Жизнь человеческая — есть движение…»
Отстраненные философские сентенции помогали не отвлекаться на нарастающее шуршание и звуки тяжелых прыжков позади. Скалы подступали теснее, воздух стал чище и свежее, песок исчез, сменившись гравием.
Полыхнуло, кажется, над самой головой, озарив все вокруг призрачным мерцанием. С треском заскакали крошечные шаровые молнии, оставляя подпалины и щербинки в граните.
Все меньше голого камня, все больше мха, постепенно уступающего сначала мелким папоротникам, а потом жилистым кустарникам. Драконьи шкуры, повернутые к востоку, изрядно зеленели.
— Все? — Элия прислонилась к скале, запаленно дыша.
Воздух здесь уже отчетливо пах сыростью, обещая дождь, и листвой, маня лесными зарослями. Тучи свалялись войлоком. Молнии ворочались в их подбрюшье, высовывая тонкие жала.
— Кажется, да…
А вот твари так не казалось. Из расщелины высунулась темная харя, странно крупитчатая, в мелких осыпках и наплывах, будто плотно сбитая из песка. Разинула громадную пасть, дохнувшую сухим земляным жаром.
Одновременно вскрикнув, беглецы разом скатились по «спуску», закрывая головы. Упрямая тварь неслась за ними беззвучно, неудержимо, не замечая препятствий. От каждого ее прыжка содрогалась земля.
Брюс спиной почуял, как она хапнула челюстями, чуть-чуть не дотянувшись. Песочная мелочь колюче обожгла загривок.
— К лесу!
Лес скатился с гранитных плеч скал и собрался складками на пологих холмах. В низинах стояли высокие, темные травы. Под ногами зачавкало, тварь за спиной, кажется, тоже заскользила…
— Брюс, еще одна!
— Вижу, — процедил Брюс сквозь зубы.
Тварь прыгнула. Брюс инстинктивно накрыл руками голову. И словно меж двух жерновов угодил. Стало темно и душно. В смыкавшуюся щель Брюс успел заметить яркую вспышку и отдаляющийся сухой грохот. Сильно пахнуло влагой.
…И почти сразу же сделалось мокро, грязно и… свободно.
Дождь посыпался с темных небес, смывая то, что осталось от твари. Урод растекся вокруг Брюса неопрятным кратером серого песка — размокший, ноздреватый, оплывающий. Капли впивались в земляную плоть прозрачной шрапнелью, оставляя крошечные, но глубокие оспинки. Вторая тварь всклокоченной грудой лежала поодаль, еще содрогаясь. Дождь разъедал и ее, словно кислота.
