Сложнее всего проститься с Катариной. Она подарила Генри столько заботы и любви, сколько не может, порой, дать и родная мать.
Если бы не суета вокруг именин девочки, то его печаль скорее всего заметили бы окружающие и тогда без объяснений было бы не обойтись. Но в последнее время все крутилось вокруг звезды по имени Сандра. Поэтому, едва взошло солнце, Генри был уже на ногах — спешил на кухню, проверить все ли готово и узнать, что еще нужно для праздника.
— Уйдем сегодня, — прошептал Уильям, сбегая с лестницы в гостиную.
— Сегодня? Но, как же праздник?
— Это самый подходящий момент…
Из кабинета вышел мистер Кроус и, улыбнувшись, поинтересовался:
— Что за секреты, господа? Надеюсь, не тайный заговор?
Генри смутился и отвел взгляд, якобы не расслышал вопрос. Уильям же, наоборот — улыбнулся в ответ:
— Мы готовим сюрприз для сестренки, но это секрет! — мальчишка продолжал играть роль любящего брата.
Сер Лери рассмеялся и предложил подумать над секретом вместе, приглашая Уильяма в кабинет. Тот обернулся и подмигнул Генри, затем беззаботно подбежал к господину и что-то зашептал ему на ухо.
Сегодня.
Генри вынул из-под подушки конверт с письмом. Он написал его еще месяц назад, когда решил пойти вместе с детьми.
Уильям забирал с собой девочку, потому что не выполнил задание, и хотел все довести до конца. Генри всячески отговаривал мальчика от опрометчивого, по его мнению, поступка:
— Если тебя специально сбили с пути, зачем повторять ошибку? Ты не думаешь о том, что там, на другом конце пути, могут поджидать твоего возвращения и снова запутать след?
Мальчишка недовольно бродил по его комнате, возражая и сопротивляясь приведенным доводам.
— Что мне делать? Что бы ты сделал? — через время спросил он, заглядывая к Генри в душу.
Тот задумался, почесал переносицу, затем медленно сказал:
— Я бы вернулся домой, отдал девочку родителям и все бы им рассказал, как есть.
— Нельзя домой, — насупился мальчишка. — Ты не понимаешь!
Он отвернулся и отошел в сторону, разглядывая кусочек неба за окном, сказал:
— На Соу проклятье. Ей нельзя к родителям. Она умрет, понимаешь? Умрет, если они встретятся!
— Что? — впервые Генри узнал, с какой стороны у него находится сердце. Оно пропустило удар и защемило. — Умрет? Почему?
Он не мог себе представить, что кому-то придет в голову проклинать ребенка. Маленького и беззащитного перед жестоким миром, таящим в себе столько опасностей и болезней. А тут еще и проклятье…
— Злой маг проклял её родителей. У них уже умерли двое детей. Соу пока живет.
— Пока? И зная все это — ты хочешь вернуться домой? Зачем? Оставь девочку здесь, а сам уходи.
— Я не могу. Это позор! Если я не выполню задание — со мной никогда никто не заговорит, — Уильям сжал кулаки.
— Тогда я пойду с тобой! — неожиданно для себя воскликнул Генри. — Вдруг тебе понадобиться помощь? И ты обещал проводить меня к родственникам, помнишь?
На этом они тогда и договорились. Идти вместе к тетке девочки, а там уж разберутся — что к чему.
Но одно дело решить, другое дело следовать своему решению.
Генри вздохнул, засунул конверт за пазуху, обвел взглядом комнату, прощаясь — вышел, захлопнул плотнее дверь. Назад он уже не вернется. Он это знал. Наверняка.
Вечером в замок понаехали гости — не протолкнуться. Господа гордые и красивые, в изысканных костюмах, с натянутыми улыбками на лицах, озираясь по сторонам, вежливо приветствовали друг друга.
Мистер и миссис Кроус — единственные, кто щедро дарили улыбку и искренне радовались гостям. Эльза светилась счастьем, словно она настоящая мать, празднующая первый день рождения своей дочери. Кроха Сандра гордо восседала на руках сэра Лери.
Она словно понимала, что все это торжество с яркими гирляндами, цветными шарами и разукрашенными в самые нарядные платья барышнями в её честь. Словно кукла в розовом пышном платьице и серебристой диадеме, ярко сияющей в завитках темных волос, — она привлекала к себе всеобщее внимание. Мужчины считали за честь подержать девочку на руках, дамы мило жеманничали и тискали кроху. Сандра была мила и не капризничала, словно тоже наслаждалась общением.
Генри в черном праздничном фраке, в белоснежной рубашке и сжимающей горло бабочке, вынужденный встречать гостей у двери, краем глаза следил за Уильямом, который, то появлялся в зале, то снова исчезал.
Праздник был в самом разгаре, когда мальчик неслышно подошел к дворецкому и подергал его за рукав.
Генри обернулся и понял все без слов: "Пора!"
Он, осторожно пробираясь сквозь группы шумных подвыпивших гостей, прошел к выходу. Дал распоряжения слуге, стоявшему у двери, и выполняющему временно его обязанности.
Сам же вернулся в залу и боком, обходя танцующие вальс пары, прошел на кухню.
— Эй! Бездельники! Живей! — подгоняла Катарина нерадивых поварят. Она, словно капитан на корабле, стояла посреди кухни и руководила поварами — матросами.
Вокруг нее кипела работа: все бегали, суетились, слаженно что-то резали, чистили, жарили, варили — раскладывали на блюда…
Генри невольно залюбовался этой добродушной и неунывающей женщиной, заменившей ему мать. За годы она почти не изменилась, лишь добавились морщинки в уголках добрых глаз, и седина выбелила виски.
Он окликнул её. Катарина недовольно обернулась: "Кто это смеет отрывать её от важных дел?" Но, встретившись взглядом с Генри, улыбнулась и, продолжая давать распоряжения, вперевалочку подошла к нему:
— Что сынок? Там все в порядке? Господа довольны?
— Да. Все хорошо. Едят, нахваливают твою стряпню. Ты сегодня превзошла саму себя.
— Еще бы! — широко улыбнулась она. — Не первый праздник готовлю в этом доме.
Генри протянул ей смятый конверт.
— Это что еще? Письмо, что ли? — сердито глянула, оторвав взгляд от кухни.
— Что делаете, ироды! Ну, кто так овощи режет! Возьми другой нож! — закричала так, что Генри на мгновение оглох, затем обернулась, вытирая струйками стекающий по лицу пот:
— Вот чертенята! Все нужно самой делать.
— Я ухожу, сегодня. Зашел проститься, — произнес он, пересиливая себя. Каждое слово застревало, словно пробка в узком горлышке бутылки.
— Иди ты! — взмахнула она руками. — Чего удумал, сынок?! Да разве ж можно так!
Её голос предательски задрожал, глаза мгновенно увлажнились.
Генри обнял её и прошептал на ухо:
— Мне пора. Так надо. Ты поймешь! — порывисто поцеловал в щеку и быстро пошел прочь.
Прижимая одной рукой письмо к груди, другой — она благословляла Генри в спину, украдкой смахивая с круглых щек жгучие слезы.
