За ним стояла грациозная женщина, гораздо моложе короля, с золотой короной в волосах, желтых, как созревшая пшеница.
Ее платье было вышито золотом, так что оно сверкало на солнце, как металлическое.
Она была хороша собой. Но это была ослепляющая красота металла, которого на ней было много.
В ней не было робости, не было женской неуверенности. Она смотрела с легкой улыбкой, не смягчавшей высокомерного выражения.
Когда она посмотрела на мальчика, в ее взгляде блеснуло жестокое нетерпение.
— Вот этот мальчишка и есть сын нечеловека? — спросил король.
— Господин Король, — ответил друид, — об этом говорила сама родившая его. Один из сильных расспрашивал ее, и она не могла солгать. В ночь Самайена он был зачат каким-то демоном или дьяволом…
— Господин Король, почему твои люди лгут тебе?
Голос Мирддина звучал спокойно и уверенно.
Друид повернулся, подняв жезл. В этот момент ожило заклинание, погруженное в сознание Мирддина. Он взглядом остановил жреца.
Краска сбежала с лица друида, черты лица его расслабились. Он выглядел опустошенным.
Вортиген испуганно следил за этой переменой.
— Что ты натворил, рожденный демоном?
Он скрестил пальцы, чтобы одолеть сглаз.
— Ничего, господин Король. Я только добиваюсь возможности рассказать тебе, как плохо служат твои люди.
Король облизнул губы. Рука его сжала рукоять меча.
— Кто же это мне плохо служит?
— Ну хотя бы строители этой башни.
Мирддин кивком указал на груду камней.
— Прикажи копать на том месте, где я стою, и ты увидишь, что там, где ведется строительство сейчас, протекает ключ, вода смягчает почву, и поэтому земля не выдерживает тяжести камней. Кроме того, в подземной воде ты увидишь судьбу этой земли. Там скорчился белый заморский дракон.
Мальчик бросил взгляд на королеву. Та пристально смотрела на Мирддина, будто хотела убить его взглядом. Мирддин ощущал давление ее воли, но сила ее была слаба по сравнению с той силой, которую разбудило в нем Зеркало.
— По другую сторону ручья — красный дракон древних. Эти драконы ведут бесконечную битву. Сейчас силы белого дракона увеличиваются и он теснит красного. Но близок тот день, когда красный дракон начнет побеждать. Пусть твои люди начнут копать. Все будет так, как я сказал.
Металлическая королева протянула руку, собираясь притронуться к плечу Вортигена.
В тот же момент Мирддин, вооруженный знаниями Зеркала, понял, что она его враг.
Она не просто саксонская девка, соблазнившая короля, она…
Он нахмурился, ощутив угрозу, которой не понимал и с которой раньше не встречался. Встревоженный, он сосредоточил внимание на короле, инстинктивно чувствуя, что нужно напрячь свою волю.
— Прикажи копать, господин Король!
Вортиген наклонился вперед, так что королева не смогла его коснуться, тяжело кивнул и сказал:
— Пусть копают.
Принесли лопаты и по приказу короля начали быстро копать. И вот на склоне холма ударила струя воды. Обнаружилась пещера с подземным бассейном.
Мирддин напряг силы. На этот раз требовалось не только затуманить мозги своих сверстников. Нет, он должен был создать иллюзию, которую никогда не сможет забыть ни один из присутствующих.
С одной стороны бассейна вспыхнуло красное пламя, с другой — белое. Языки пламени тянулись навстречу друг другу.
Мирддин удерживал иллюзию как мог долго, затем, разом опустошенный, позволил огням исчезнуть. На лицах окружающих был страх. Кто-то торопливо разрезал канаты, связывающие его руки.
Король повернулся к нему. На его побледневшем лице были напряжение и восторг.
— Ты сказал правду, — проговорил он.
Голос его громко звучал в тишине, опустившейся над холмом.
— И я отвечу тебе правдой на правду.
Мирддин начал пророчествовать. Он знал, что должен сказать то, что говорил.
— Твои дни приближаются к концу, Высокий Король. Знай, что с вечерней звездой сюда придет Амброзиус!
— Мальчик, говорят, что ты пророк. Это правда?
Воин выпрямился, красный плащ его распахнулся, обнажив на груди панцирь старой римской работы. На нем был выгравирован бог с лавровым венком на голове. Бог сжимал пучок молний. Воин был приземистый, лицо его было замкнутым. Скорее всего он считал проявление эмоций непозволительной слабостью. О том, что он был римлянин, говорила не только одежда, о его происхождении говорила обветренная смуглая кожа, коротко остриженные волосы, гладко выбритое лицо.
Мирддин почувствовал волевой напор этого человека, как ощущают особое оружие. Это был настоящий вождь. Все, что говорили об Амброзиусе Аврелиане, оказалось правдой. Он был последним из римлян, со всеми их достоинствами и недостатками.
Это был предводитель, за которым идут люди. Но Мирддин не его искал. Он понимал, что другой человек сможет сплотить Британию, соединить ее людей в один народ.
Он был слишком римлянин, чтобы стать вождем многочисленных племен. Это был удачливый военный предводитель, полководец, а не вождь.
— Господин, я горец и хорошо знаю эту землю.
Мальчик тщательно подбирал слова, он не мог говорить всю правду, потому что Амброзиус ему не поверил бы.
— Я только сказал людям короля, что на этом холме нельзя ставить башню, потому что под землей течет источник.
— А эти драконы, красный и белый? Наши пленники клянутся, что видели их схватку, — быстро возразил Амброзиус. — Откуда они взялись? Тоже из твоего ручья?
— Господин, люди видят то, что ожидают. Вода оказалась там, где я сказал, поэтому они готовы были увидеть и остальное. Драконы были лишь в их воображении. Белый дракон саксов поддерживал Вортигена, а красный дракон нашей земли терпел поражение.
Он спокойно выдержал острый взгляд предводителя.
— У меня нет практики в колдовстве, — сказал загадочно Амброзиус. — Колдовство оскорбляет богов и обманывает глупцов. Помни это, юный пророк! Хотя человек имеет право использовать любое оружие, защищая свою жизнь. Но вторично ему не следует использовать одно и то же оружие. Мы сражаемся вот этим.
Он коснулся меча, который лежал перед ним на столе.
— Магия ночи, зло колдовства — все это не для нас. Пусть будет трижды проклята сакская девушка, покорившая короля. Ее методы борьбы не для нас.
Мирддин слышал рассказы о том, что именно королева насыпала яд старшему сыну Вортигена. С этого и началось восстание против короля.
— Господин, — ответил он, — я не колдун и прошу отпустить меня домой.
Мирддину показалось, что во взгляде Амброзиуса мелькнуло любопытство.
