«И провожали.»
«Да, уж мне-то грех возражать…» – Королеве Моря также теперь непросто было шевелить языком: тонкий, остро заточенный кол как раз пронзил диафрагму и подбирался к легким.
«И кто выиграл на сей раз?» – с некоторым запозданием поинтересовался друид.
«Давай объявим техническую ничью, – ответила Моргьен после недолгих размышлений. – Запутаемся в момент, если начнем каждый ход подсчитывать, а результат все равно не устраивает обоих. Пророчество-то сбылось, но нужно ли тебе такое его осуществление?»
«Ладно. По рукам.»
«Ну и где теперь те руки?»
«Там же, где все остальное…»
Семь верных слов произносит тот,
кто семь раз сумел смолчать;
семь раз за столетье терновник цветет,
умеющий снять печать.
И семь парусов для семи кораблей
поднимутся в тот же час,
когда скажут Семеро – «в путь, скорей!» —
в седьмой и последний раз…
Слова сии не были пророчеством, а если даже и были, Ниалу никто об этом не удосужился сообщить. Некому стало сообщать. И до чего ж бывшему великому герою это нравилось!
Нет, иногда он вспоминал, как самозабвенно рыскал по пещерам и лесным лабиринтам в поисках сокровищ, на какие ни один нищий не позарился бы, как совершал подвиги, достойные шестилетнего потомка болезненного рода Парлана, что много столетий назад прибыл из иного мира в железной лодке с огненными парусами… Он вспоминал – и улыбался этим воспоминаниям, улыбался свысока и с легкой грустью, без желания оскорбить. Теперь он мог себе это позволить.
Теперь Ниал мог позволить себе многое. Мог бродить где угодно и как угодно, мог жить в домике, который возвел для Ивин, или снова пуститься в странствия, – на нем-то геасов-запретов не было. На нем была только сама Ивин, которая решила, что приключений ей на ближайшие полвека хватит, а потому всерьез намеревалась создать настоящую, крепкую семью. Желательно, как выразилась девушка, с участием бывшего великого героя, однако ежели вдруг оному великому герою былое важнее грядущего, силком его тут никто не держит. Ниал не слишком задумывался о грядущем, но до минувших дней ему дел точно не было. Ну разве что вспомнить их порой – как вспоминают вчерашний сон, забавно-бредовый, но красочный.
Однажды довелось ему услышать популярную балладу о доблестном и славном герое, Длинноруком Ниале из Ланд, который во главе отряда добрых демонов-дверлингов одолел восьмерых драконов в Лионесс, который обернулся рыбой и открыл врата в подземный мир на Каэр Банноге… в балладе поминался еще с десяток всяких разных подвигов, кои неустанно свершала длинная рука великого героя. Отсмеявшись, Ниал вознаградил странствующего барда Талиесина последним золотым, который завалялся в кошеле с прежних времен, расспросил о последних новостях в Галлии и окрестных землях, накормил добрым обедом и наутро проводил со всем почетом.
Через несколько лет он и вовсе забыл о прошлом, поглощенный заботами о хозяйстве и подрастающих детях… А прошлое – прошлое не помнило и не знало людей, ему были интересны лишь герои, предпочтительно великие. О том, что истинный герой – это герой, который выжил, герой, который свершил последний подвиг и перестал быть героем, – об этом прошлое не слышало и слышать не желало. Настоящее, вообще говоря, этот однобокий взгляд на вещи вполне разделяло.
…Так и завершилась странная история, в которую даже ее герои не верят, в чем лично я, Талиесин, с ними вполне солидарен.
Истинному герою не нужно верить.
Ему достаточно – быть.
Быть вне странной смеси игры в камни, спектакля и поединка на самом что ни на есть боевом оружии, быть вне карусели бессвязных событий, которую ученые и мудрецы зовут жизнью. Хотя следовало бы именовать сей не очень трезвый бред так, как делаем это мы. Наполовину издеваясь, но только наполовину.
«Борьба бобра с ослом» – почетный титул, негласно данный сообществом бардов общему занятию друидов и иных, что считают себя кудесниками, колдунами и волшебниками. И герой истинный – это вынужденный участник их игры, который не стал ни бобром, ни ослом.
Конечно, далеко не все, подобно Ниалу, завершают карьеру героя, на прощание убрав обоих «игроков». Тут герой, пожалуй, немного перестарался – но поскольку в тот момент он был еще великим героем, а не истинным, обвинять его в чем-либо глупо. Герои – вне правил. Великие герои – вне правил общества, а герои истинные – вне правил игры.
В общем-то, мир стоит на том, что великих героев не интересует мир и общество, а истинных героев – подвиги и игра, точнее, упомянутая борьба бобра с ослом. Иначе воистину началось бы сражение, что стало для жителей седой древности источником половины мифов о битвах Хаоса с Порядком, о сражениях неба и земли, суши и моря, дня и ночи, гор и деревьев… и достанься победа в этом сражении бобру или ослу, ничего хорошего все одно не вышло бы. А так – мир цел, великие герои по-прежнему гуляют по нему и свершают эпические подвиги, истинные герои – живут спокойной жизнью среди обычных людей, не обременяя себя избытком воспоминаний, а я, как и другие наделенные умением видеть и помнить, взираем на это со стороны, и порой радуем истинных героев эпическими сказаниями о героях великих.
Пока мир цел, иной истины ни им, ни нам не нужно.
К О Н Е Ц
