На том же Бульварном кольце двое умаянного вида граждан наивно рассматривали какую-то убогую новостройку, непристойно умиляясь. Я подошел ближе и понял, что они издеваются. Один обернулся и в глазах его будто что-то вспыхнуло и погасло, а после… после он посмотрел на меня ровным взглядом таинственным, приглашения (?), словно палец к губам приложил. Я шагнул навстречу. Оба обернулись в каком-то менуэтном поклоне.
— Мир прах у ног твоих, Обреченный призрак. Повелевай нами и убей нас.
— Десантный привет, — съязвил я — отчего же сразу «убей»? Ну, короче. Не знаю как, но вижу, вы меня узнали. Расскажите тогда, как дела на земле.
— Тебя ждут, — был ответ. Интересно, это тоже игра? Да, и сейчас из-за угла выйдет Джордж или на худой конец мой режиссер Комариков и скажут — вери велл, Даэмон, хорошо даешь типаж обреченности. Я подошел к углу и осторожно заглянул. Нет, никого. Те двое не двинулись с места, не понимая моих хождений. Но им, право, и объяснять не надо.
— А откуда мне знать, что вы не придуряетесь? — спросил я у первого, — небось, агентура с МУРА или прочие агенты МОССАД?
— Отойдем в сторону, монсеньер, — глухим голосом сказал он. Я не испугался.
— Пошли. Они спереди, я сзади. Мы остановились в каком-то дворике и первый достал пистолет.
— Очень мило, — сказал я, — давай валяй.
— Позволь мне на прощание поцеловать тебе руку? Я позволил. Тогда он сказал загадочную фразу:
— Каждый из нас воскреснет пылью на твоем плаще. Чего мне бояться? Я уже был в аду и смеялся там. Там ждут настоящих аристократов, чей сюзерен Дьявол, чья Прекрасная дама — Смерть. И красота По ту сторону стоит моей жизни. Я пред тобой… … Еще секунда, и он выстрелил себе в горло.
Второй не двинулся.
— Если хочешь, монсеньер, я докажу тебе, что и я — твой раб. Я дрожал от вида крови, словно попал в капкан. Эти ребята играли по-настоящему. Значит… это все правда и мы незаметно перешли границу. Неужели? И Джордж?! Тот не пошел за мной, когда я скрылся за углом, он не должен видеть, как меня тошнит. Я удивился — но меня не тошнило. Наоборот, стало легко и вакханально. Злая радость пронзила мне сердце, хотелось не плакать, а смеяться. Они, дети твоего глупого мира, падают под ноги мне, как спелые плоды, они готовы скорее умереть за меня, чем жить с тобой под одним небом. …Джордж, они не знают тебя. Отчего ты так жесток?
— Иди за мной, — сказал я второму, аннигилировав труп. Пятна крови оставались на грязном асфальте…
— Господин, — робко спросил он, — ты мог бы его воскресить?
— Зачем? — я пожал плечами.
9. ТАНЕЦ СВЕЧЕЙ,ЧАСТЬ ВТОРАЯ
— Тогда отведи меня к нашим… Он молча предложил следовать за собой.
— Учитель, почему мы еще здесь?
— Зачем ты назвал меня так, идиот? Как-будто я знаю…
— На то воля Божья, говорят. И оттого плохо, ведь здесь плохо…
— Чем тебе не угодил Бог, сирота казанская? Я получал удовольствие от того, что издевался над этим наивным романтическим гопником. Видать, ему не чуждо благородство, но утонченность ему явно неведома.
— Он запер двери тюрьмы.
— Это сделал не он, а твои родители.
— Но почему в этом мире обязательно побеждают уроды? Нет, именно Он — мой враг. Мир… где девушки разбиваются, не успев полюбить…
— Им надо просто соблюдать правила дорожного движения, — сказал я. — А я-то тебе зачем?
— Я должен быть с тем, кто свергнет небесного пса. По его приказу розы расцветут в небе.
— Слова — не твои. Тебя научили какой-то высокопарной херне. Скажи мне просто.
— Просто — мне хочется плакать, а она мне снится и говорит, только ты можешь сделать так, чтобы мы были вместе.
— Она разбилась у тебя на глазах?
— За полсекунды. КАМАЗ… Она умерла моментально, не мучаясь. Я не успел даже сказать ей.
— Слезы к лицу настоящим мужчинам.
— Я убил эту тварь. Он выскочил из кабины, от него несло перегаром и потом, животное. Он хотел подойти к телу моей милой, нет уж. Я резанул его охотничьим ножом, кровь так и хлынула из него фонтаном, потом отогнал этих идиотов вокруг и унес ее в лес, там лес рядом. И похоронил ее сам. Ты благословишь меня, свет мой?
— Да. Если мир жесток к тебе, будь к нему вдвойне жесток. Но служи всегда тем, кому действительно больно. …Как тебя звать?
— Ваня. Ты можешь мне ответить? Я кивнул, да.
— Скажи мне про ад…
— Рай похож на московский кремль, а ад — на конкурс красоты. Очень много тающих по мне девиц.
— …А огонь?
— Ты его боишься?!
— Нет, нет! Но почему… почему они говорят: огонь?..
— Потому что вы даете им говорить, вместо того, чтобы затыкать их грязные рты.
— Да, учитель. Мы прокляты, потому что даем себя проклинать?
— Ты почти прав, парень. Следущий раз, кто скажет тебе, что ты будешь гореть — дай ему в пятак.
— Но почему тогда Бог в силе?
— Кто тебе это сказал? — меня передернуло. Он опустил голову.
— Я чувствую, что это так. Мы как под обстрелом.
— Ты знаешь, какой он — Бог?
— Мне все равно. Он убил Алину, значит, он похож на того водителя…
— Он сам потерялся здесь, спасаясь от людей, тянущих к нему руки.
— Он несчастен?
— Он очень несчастен.
— Тогда почему же?
— Я и сам не знаю. Понимаешь, есть законы игры, которые инерциальны. Пружины взведены, и медведи машут молотками друг по другу. Каждую секунду его может убить любая ненароком сорвавшаяся пружина — механизм огромен, а напряжение велико. Но мир его несовершенен, и потому рано или поздно пружина полетит. Но тогда я первый залижу его раны.
— Где же он?
— Сейчас он где-то в районе Тургеневской.
— Здесь?
— Ну я же здесь…
Мрачное здание московской сатанинской церкви словно пушка наведенная в небо. Со всех концов как из стен выступили силуэты в серых плащах, десять, сто, пятьсот… Двое из них вышли вперед.
— Хозяин! Мы твои. И опустились на землю, звякнув железом. Вот балаган… Еще один неслышно подошел сзади, набросил на меня плащ, протянул черный меч. Я лег на землю лицом вниз, ибо меня сразили тошнота и беспамятство. Кто-то наваливался на меня, сонм мерзких тварей рвался ко мне, а кто-то не давал им идти, я не видел кто, я видел только, как у них отлетали головы. Потом все исчезло. А я все лежал и представлял себе лицо моей милой Кэтти. Пусть ты отнимешь ее, но любить она будет меня, а тебя — ненавидеть. Я встал с земли, бледный. Они смотрели на меня блестящими глазами.
— Это я, — сказал я тихо. — Успокойтесь, я буду с вами. Вам обещали розы в небе? Все это будет…
