– Я была на закрытой вечеринке и видела твоего Дениса. Он разговаривал с каким-то мужиком. Вспомнила?
Настя кивнула.
– Ну и что он тебе сказал?
Настя сделала задумчивое выражение лица.
– Бог ты мой, она даже и не спрашивала! – вздохнула Монахова. – Знаешь, я снимаю с себя всю ответственность за твою личную жизнь, потому что…
– А кто это тебя назначал ответственной за мою личную жизнь? – изумилась Настя. – Я уж как-нибудь сама…
– Сама?! – фыркнула Монахова. – Щас! Давай-ка я напомню тебе Васю с третьего курса, давай-ка я напомню, какими глазами ты на него смотрела и на что ты была готова, щелкни он только пальцами… И кто тебе вправил мозги?! И на практике в прошлом году…
– Знаешь, у всех бывают ошибки! Если я буду вспоминать всех твоих…
– А ты вспоминай! Вспоминай и завидуй, потому что там все мужчины как на подбор…
– И все они бросали тебя через три месяца.
– Это еще вопрос – кто кого бросал!
– Никаких вопросов! Они тебя покупают на три месяца, пользуются, ты им надоедаешь, они возвращают тебя в магазин и потом покупают другую дуру…
– Покупают? Меня – покупают?! Я что – шлюха?! Ты это хочешь сказать?
– Ты не шлюха, ты… Ты как будто кукла, которую показывают друзьям, чтобы похвастаться, а потом отвезти на квартиру и оставить там до следующей вечеринки.
– Да откуда ты что про меня знаешь? – Монахова резко соскочила с подоконника, попутно роняя сигареты, зажигалку, мобильник и остатки спокойствия. – Тебе кто дал право меня судить? Это моя жизнь, и я живу ее так, как хочу.
– А у меня – своя жизнь.
– И когда она окажется в заднице – не звони мне, не жалуйся, не плачься мне в жилетку!
– У меня она, может быть, окажется в заднице, а у кого-то она уже оказалась! Пока это ты плачешься мне в жилетку, а не я тебе!
– Да? Ну спасибо! Ну утешила, подруга! За всю мою доброту… – Монахова решительно шагнула к двери. – Помогай после этого людям…
– Куда тебя понесло? – Настя попыталась преградить ей дорогу, но Монахова шарахнулась в сторону, как от прокаженной:
– Уйди!
– Да ради бога! – Настя отступила в сторону, скрестила руки и превратилась в бесстрастного наблюдателя хорошо срежиссированной истерики.
Монахова вылетела в коридор, тут же развернулась и зловеще процокала каблуками на середину комнаты. Остановилась, убрала волосы с лица, чтобы Настя оценила выразительность ее глаз.
– Знаешь мой мобильный? – спросила она уже без прежних истерических ноток в голосе.
Настя кивнула.
– Нет, не знаешь! – Монахова швырнула телефон в открытое окно. – Я не хочу, чтобы ты знала номер моего мобильного!
Она торжествующе сверкнула двумя рядами прошедших процедуру отбеливания зубов и вышла из комнаты, сжав ремешок сумочки так, как будто это был заброшенный за плечо автомат.
– Ирка! – крикнула вслед Настя, но Монахова даже и не подумала отозваться. Она была сейчас выше этих детских имен, детских представлений о любви и дружбе и прочих детских предрассудков, от которых порядочная девушка должна избавляться одновременно с покупкой первых взрослых туфель на высоком каблуке.
Настя погрустила, посмотрела из окна, как Монахова, энергично размахивая рукой, ловит такси, а потом пошла лечить печаль к Тушкану. Тот при виде Насти, как всегда, стал заикаться, но потом успокоился – особенно когда они с Настей стали лазить по интернет-сайтам. Тушкан был больше привычен к оцифрованным девушкам, нежели к ходящим и говорящим; вероятно, он всегда испытывал мини-стресс, когда, просидев по восемь часов перед монитором, выбирался в коридор общежития и видел перед собой живых людей, которые не управлялись кликом мыши и зачастую действовали так, как будто у них большие проблемы с программным обеспечением. Тушкан медленно чесал в затылке, начинал заикаться, а потом поспешно возвращался к монитору и облегченно погружался во вселенную, где хотя бы отчасти присутствовала логика.
Еще у Тушкана было пиво и чипсы, причем в неограниченных количествах – он помогал соседнему магазинчику с бухгалтерскими программами и оплату своего труда получал в натуральной форме. Пивом и чипсами Тушкан поделился с Настей, и они стали искать смешные сайты; Настя таковыми считала сайты знакомств, и вскоре она уже давилась от смеха, разглядывая фотографии и читая объявления, в которых люди рекламировали себя так, будто были машинами – год выпуска, технические параметры… Тушкан смеялся за компанию, хотя он считал, что тут-то как раз все правильно: рост, вес и объем бедер являются куда более точными характеристиками, чем доброта, терпимость или сострадание.
Впрочем, радости от этих сайтов хватило ненадолго. Заботливый Тушкан тут же запустил Насте смешную игру с пингвинами, которых мутузил здоровенной дубиной снежный человек. Наблюдая за бесчеловечной бойней, которую тут же устроила Настя, Тушкан поинтересовался:
– У т-тебя неприятности?
– С Иркой поругалась, – сквозь зубы ответила Настя.
– С какой Иркой?
– Монаховой.
– А-а, – сказал Тушкан, и Настя потом сообразила, что Тушкан, скорее всего, и не знает Монахову. Тушкан вообще мало кого знал в офф-лайне. Он и Настю-то узнал чисто случайно, при обстоятельствах столь же катастрофических, сколь и забавных. Прошлой зимой у Насти в комнате потекла батарея со всеми вытекающими отсюда последствиями; когда через несколько часов по комнате затопали наконец сапогами сантехники, Настя спасалась от наводнения сидя на столе, сжимая под мышкой недописанную курсовую по экономике. Посреди этого бедлама в дверь вошел маленький бледный мальчик, укоризненно посмотрел на Настю и сказал:
– Вы же меня з-затопили. У меня все мокрое.
– Я не виновата. Батарея накрылась, – сообщила Настя со стола.
– Ну так п-перезагрузите ее, что ли, – жалобно сказал мальчик, и Насте стало понятно, что этот мальчик не просто живет этажом ниже, он живет как бы вообще немножко не здесь. Потом она спустилась к Тушкану и показала ему, как можно с помощью произвольно нарезанных кусков материи (другое название – тряпка) обеспечить перевод пола из режима «мокро» в режим «сухо». И вот теперь Тушкан сидел рядом и пытался вспомнить, как же исправляют настроение девушкам по эту сторону монитора. Он вспомнил, что похожий вопрос обсуждался на паре интернет-форумов, и решил, когда Настя уйдет, почитать советы опытных людей, чтобы в следующий раз не попасть впросак. Если этот следующий раз будет.
– Плохое настроение? – наконец составил фразу Тушкан.
