— И ты всерьез думал, что можешь в одиночку изменить ход событий?
За окном мяукнула кошка и прыгнула на яблоню. Качнулись ветки, сквозь листву на миг стало видно небо — голубое-голубое.
Дарен долго молчал, а потом выговорил, смотря перед собой:
— Если ты ждешь извинений, то вряд ли дождешься.
— Нужны мне твои извинения, как русалке ноги, — успокаиваясь, пробурчал Яромир и кивнул на девушку: — а вот перед Велей тебе придется объясниться.
Дар вздохнул и снова покосился на окно: солнце сегодня не спешило прятаться за облаками, а значит день будет снова жарким и душным. И ведь смотрит, смотрит и ждет.
— Извини, Веля.
* * *
Отправились друзья сразу после того, как все помылись, причесались и собрали нехитрые пожитки. Но все равно получилось поздно: Велимире все-таки удалось уговорить Дарена посидеть минут пятнадцать спокойно, пока сама девушка ходила по его Нити и высматривала источники боли. Терпение войника вскоре было вознаграждено: неприятные ощущения ушли, в глазах перестали плясать разноцветные круги, а каждый звук больше не отдавался набатом в ушах. Мысли, что эта его слабость приблизила печальную участь Вели, он старался гнать подальше.
Дорога серой степной змеей извивалась к югу, то скручиваясь полукольцами, то выпрямляясь. Небо синело над землей, и солнце, коварно пользуясь отсутствием облаков, пережаривало этот день будто сухари на сковороде. Ветер тоже где-то затаился до поры, и сейчас лишь проезжающие мимо караваны купцов и мелких торговцев убеждали путников в том, что они в этой пустыне оказались не одни.
— Как думаешь, — задумчиво спросил Яромир, когда они с Дареном отъехали чуть вперед, — потом, когда все закончится, стоит ли нам организовать свою команду?
Дар хмыкнул и, оглядев друга с ног до головы, ответил:
— По-моему, ты не о том думаешь. Это общение с ундиной на тебя так повлияло?
Шатренец отмахнулся и послушно перевел тему:
— Не язви. Мора хочет тебе помочь.
— Помочь в чем? Волосы отрастить? Шрамы затянуть? Яромир, у меня другие проблемы, более насущные. А любопытство — еще не причина.
Яр нахмурился и отвернулся: он с самого утра пытался уговорить упрямого войника, но, как сам шатренец и предсказывал, Дар лишь искал причины, чтобы не ехать к ундине.
— Ты не понимаешь, — наконец, сказал он, — она может предсказать тебе твое будущее. По-моему, именно оно тебя больше всего сейчас тревожит.
— И что, если я его вдруг узнаю, оно станет меньше меня тревожить?
— Если ты его узнаешь — ты сможешь что-то исправить! — раздосадовано отозвался Яромир, — думаешь, она просто так настаивала на свидании с тобой?
— Мне неинтересны ее мотивы, Яр. И знать лишнего я не хочу.
— Но почему?
— Потому что если я поддамся своему страху и желанию выжить — может случиться что-то совсем непоправимое.
— Она бы это увидела.
— С чего ты взял, что твоя ундина знает все? Богиня она, что ли? Даже Эльга не смогла ответить мне! Неужто ты думаешь, что кто-то может видеть больше?
Шатренец вздохнул и отвернулся: он и правда не знал тех пределов, до границ которых простирается могущество его подруги. Да и, как Яромир уже успел убедиться, уговаривать этого барана себе дороже.
Дорога поползла между холмами, то вздыбливаясь, то ныряя в высокую траву, лошади неспешно шагали в сторону маленького приморского городка Дортдан, находящегося чуть южнее владений Шатры. А за морем путников ждал загадочный остров Яцир, на котором требовалось найти… собственно, что там требовалось найти — друзья еще и сами толком не знали.
— Ух ты! — восторженно ахнули сзади.
Дарен и Яромир остановились, чтобы подождать парня с девушкой, на лицо которой было написано немое восхищение.
Город, простиравшийся внизу слева направо вдоль береговой полосы, был прекрасен: серебряные крыши домов отражали золотистый свет вечернего солнца отражался от красно-коричневой черепицы, разбросанной кленовыми листьями по земле; стремились ввысь серебристые купола звонниц и храмов; золотились поля пшеницы; белела каменная стена, пестревшая темными окошками бойниц, а чуть дальше и правее возвышался форт, корабли и фрегаты которого казались отсюда лишь маленькими безобидными точками на сине-зеленой глади… Город казался будто восставшим из волшебной сказки: только дотронься — и он пропадет, как мираж в пустыне.
Потому-то Веля и застыла, боясь сделать лишнее движение, чтобы не приведи Оар не разрушить эту красоту.
— Что ты там такое увидела? — засуетился Ждан, пытаясь разглядеть хоть что-то из-за плеча подруги.
Яромир проследил за взглядом девушки и, усмехнувшись, сказал:
— Добро пожаловать в Дортдан, — и тронул бока кобылы, чуть натянув поводья.
Та послушно понеслась вниз по бежевой дорожке, а пылинку спустя сзади раздался дружный стук копыт и заливистый девичий смех.
Очередь на въезд в город была не слишком большой, но постоять все равно пришлось: какой-то недоумок рассыпал арбузные корки прямо на дороге, и впереди поломалась чья-то телега, колеса которой не выдержали столкновения со столь мощной силой. Солнце уже клонилось к горизонту, делая облака похожими на кралльскую перину.
Ждан отчаянно зевал, а Веля то и дело протирала глаза: в дороге все успели устать, но девушка рассудила, что ее нытье сейчас никому не поможет, а потому молчала и ждала.
Стражники на воротах лениво переругивались, а в фургоны заглядывали с таким безразличием, словно уже лет сто в городе не было никаких казней.
— А почему они так невнимательно смотрят? — поинтересовалась Веля у Ждана.
Парень пожал плечами и нехотя ответил:
— Откуда мне знать? Нам же лучше, быстрее подойдет наша очередь.
Яромир, привставший в стременах и рассматривающий то, как тычет в мешки с мукой копьем молодой долговязый войник, со смешком ответил:
— Радоваться будешь, когда провезенная под вторым дном банда обчистит тебя в безлюдном переулке до исподнего.
Ждан в ответ что-то мрачно проворчал, не решаясь вступать в спор с заносчивым и самовлюбленным княжеским сынком, будь он хоть трижды отщепенцем. Веля же решила уточнить:
— А между первым и вторым дном разве может поместиться человек? Там же должно быть очень узко, чтобы никто ничего не заметил.
Яромир снова улыбнулся:
— А ты планируешь провезти в город что-то запрещенное?
— Нет, конечно! Просто интересно.
— Ну-у, — шатренец пожал плечами, — можно, если сильно раскорячиться.
— Пробовал? — ядовито осведомился Ждан.
Яромир ничуть не смутился и коротко ответил:
