Оглядел ещё раз свою комнату — на тумбе так и стоял домик для Пи, маленького зверька которого я убил своими руками. Убил по приказу наставницы, и теперь понимал почему происходит так. Почему не приглашают отдельного офицера, который бы мог проконтролировать всю процедуру.
Ответ прост — мы не должны винить себя, мы должны обязательно знать того кто отдавал приказ. Если бы это был незнакомый человек — в итоге мы бы всё равно могли сгрызть себя в самобичевании. А когда тебя предаёт тот, кому ты доверялся полгода и кого уже считал чуть ли не родным человеком — так проще. Нам, курсантам, проще обвинить её — предательницу, жестокую сумасшедшую садистку. Ненавидеть кого-то, кого ты знаешь хорошо и более-менее долго — гораздо проще, чем незнакомого человека или себя.
Я наконец то вышел из комнаты и прошёлся по нашей казарме, которую и казармой то назвать сложно. Вот на кораблях были настоящие казармы — совместные кровати, небольшие перегородки. А тут — гостиница какая то, чего уж там, грех нам жаловаться.
Прогулялся мимо кухни и нашей бани, вспомнил и улыбнулся как мы провели первые полгода тут. Развернулся и направился к выходу, смотря на закрытые двери комнат моих девушек. Почти все они уехали к своим родственникам, даже Баста подалась куда то на границу степей. В городе осталась только Криста, домой она не хотела. Её отец с сестрой на Севере с моей матерью, так что мы собиралась отправиться на лето туда вместе.
Вышел на улицу, вокруг всё было чисто — перед тем как отправиться на практику мы приводили двор в порядок. Обошёл рядом манекены для тренировки — Герди всё заменила, новенькие, готовы к нашим ударам.
Заглянул на склад и в кузницу — тихо, и кажется давно уже никто не пользовался инструментами. Всё правильно — у каждого курса свой кузнец, и делать ей тут нечего, когда мы на полгода ушли в поход. Единственное что хотелось у неё узнать — как там мой револьвер, получилось ли осуществить задуманное?
Побрёл по дорожке к знакомому зданию — домику наставницы. Дверь была открыта, и я оказался на знакомой веранде. Увидел цветы и ком встал в груди, на ней было место, прямо там, где взошли три новые красные розы. Я подошёл, пальцем продавил землю. Снизу, под клумбой, висел небольшой мешочек с семенами, осторожно взял оттуда одно и бросил в лунку. Медленно, аккуратно засыпал землёй и примял, образовав небольшой бугорок, теперь здесь будет тринадцать роз.
— Пойдём.
Знакомый грубый голос сзади был неожиданным, но я не вздрогнул. Вообще теперь после всего пережитого мир был другой. Когда шёл сюда через пол столицы, услышал, как хлопнул недалеко механизм паротяга. Упал на дорогу, пытаясь понять, где был выстрел и куда бросать атакующее заклинание. Люди смотрели с удивлением, некоторые даже посмеялись — а мне уже было не смешно. А тут — какой-то голос, ерунда, голосов я больше не боюсь.
Мы прошли на маленькую кухоньку, на столе уже стояла бутылка без этикетки с прозрачной жидкостью. Я занял правый стул, Ина сходила до ящика на стене и вернулась, села на левый и поставив два стакана, наполнила. На стол легло вяленое мясо и сыр с хлебом, женщина подняла свою тару и посмотрела на меня. Я сделал тоже самое и мы выпили, быстро и резко. Жидкость оказалась горячая, но приятная, телу сразу стало легче, я расслабился и опустил голову, сказал:
— Это из-за меня.
Наставница ударила со всей силы по столу, посмотрела, и я только сейчас заметил — у неё два синих глаза. Обычных, никаких протезов, бросил взгляд на ногу — тоже самое.
— Вы все вернулись. — сказала жёстко.
Снова разлила по стаканам жидкость, в этот раз на самое дно, мы взяли и выпили. Закусил, чувствуя, как мышцы расслабляются ещё больше, да и вообще опьянение от этого было странное. Приятное, не тяжёлое, несмотря на то что градус похоже оказался неплохой.
— Она закрыла меня. — покачал головой.
— Знаю, и она сделала то, что и должна была. — кивнула Ина, посмотрела строго, добавила: — Когда ни будь, Сорняк, ты поведёшь молодых ссыкух и ссыкунов на практику в море, я тебе обещаю — я выберу тебя. И не дай Боги, кто-то из них не вернётся, а ты останешься жив, я исправлю эту ошибку.
Я сглотнул, взял кусочек сыра и хлеба, зажевал, обдумывая её слова и запоминая их. Как она двумя предложениями обрисовала мне приоритеты боевого мага. Я и так их знал, но вот так просто, быстро всё объяснить и втолковать — это надо уметь. Внутри я понимал, что она права, и что я не виноват. Сель не ждала нападения сзади, ублюдок взялся непонятно откуда.
Не знаю, закрыла бы она меня собой, если бы это была не случайность и у неё был бы выбор. Но про себя я теперь знаю точно — у меня выбора не будет. Я закрою собой того, кого защищаю и за кого отвечаю, если других вариантов не останется и это будет единственный шанс.
— Ссыкунов? — осторожно уточнил.
— Ты же не в курсе. — кивнула командир, наливая ещё напитка, в этот раз совсем мало: — Уже одиннадцать парней хотят записаться на боевые факультеты в следующем году, трое на наш, остальные к лекарям.
— Пройдут?
— Может быть один, в остальных совсем сил нет, хоть и универсалы. Но это не важно. — она улыбнулась уголками губ, и я застыл с выпученными глазами, такое было очень редко: — Мир меняется, возвращается в своё нормальное состояние — вот что важно, и одна из причин — это ты.
Выпили вместе ещё по чуть-чуть, закусил и осторожно встал — в голове было легко, но не шатало, так что за мундир не боялся. Мы какое-то время смотрели друг другу в глаза, я кивнул и достал жетон Сель, протянул наставнице, она его приняла. Приложил руку к груди в воинском приветствии. Женщина встала и сделала тоже самое. Ничего не говоря, развернулся, пошёл прочь.
— Сорняк.
Я обернулся уже на пороге, посмотрел вопросительно, командир сказала:
— Тренируйся, не теряй форму, не лезь в неприятности, многие тебя жду на следующий год.
Я кивнул и развернувшись пошёл прочь, размышляя над её словами. На Севере, куда я собрался вернуться на всё оставшееся лето, по всему выходило что очень неспокойно. Говорили, что мёртвые нападают чуть ли не каждый день, а в некоторых местах до прорывов оставалось немного. Путь лежал домой. Туда, где сейчас жарче чем здесь, в центре Империи, а жару я очень не любил, как и любой северянин.
Вздохнул, выходя на площадь перед университетом и обернулся, посмотрел на величественное здание. За один год я прожил и сделал гораздо больше, чем за всю свою прошлую жизнь. Я не собирался раскрываться перед имперскими службами и показывать свой дар, во всяком случае в ближайшее время.
Адона прикрывали от трёх ударов и давали ему время чтобы заглянуть в будущее. Он знал, что делал, он должен был просчитать всё, иначе у него не было бы шанса вернуться. На Севере считается что за эти три удара Бог увидел и направил течение времени в нужном направлении. Всё предрешено — чтобы ты не делал. Если обо мне не узнали как об источнике — значит так и должно быть, значит так Северный Бог всё и задумал изначально. Именно это имел ввиду Торг, когда говорил с Сель, и она поверила ему.
Если бы я сразу же про себя рассказал всем — сидел бы сейчас в подвалах, и заряжал амулеты.
Соня умерла бы на испытании.
Боевая группа кораблей скорее всего была бы уничтожена, а команда пленена.
Эльфы бы отправились на алтари в Хеми.
Свободный город пал бы за пару часов, и никто бы не выжил.
А я бы заряжал амулеты и накопители, ни о чём не догадываясь.
Развернулся и пошёл в сторону парка, там можно было срезать путь и выйти на центральный проспект. Дальше пройти мимо памятника поэту-мудрецу, и наконец то оказаться в небольшом проулке, где находится вход в трактир. Криста уже, наверное, заждалась меня. Ещё неделю мы проведём в столице, мне нужно сдать всю теорию. Потом придётся найти билеты на поезд или дирижабль. А ещё лучше — бесплатно прокатится на военном составе, вряд ли нам откажут — мы же свои.
Солнце поднялось высоко над городом, я вновь посмотрел себе под ноги. Путь всё ещё только начинался, я так и не нашёл свою тень, но становился к этому всё ближе и ближе.
