Пузырь защиты лопнул, и Принцы вытянули к нам воронки пальцев.
Неожиданно вспыхнул белый свет.
Я прищурился, стараясь не выпускать врагов из виду, но свет становился всё ярче и ярче. Монстры застыли, в зале воцарилось нечто похожее на тишину. Свет усиливался, и я закрыл глаза, а потом прижал к лицу ладони, потому что свет пробивался даже сквозь веки.
— Война закончена, — объявил незнакомый голос. — Хватит. У бессмыслицы нет прав на существование. Ваша битва не может закончиться ни чьей победой, а в проигрыше останутся обе стороны. Вы колышете воздух, создаёте хаос, это пора прекратить.
— Мы признаём, что в этом есть и наша вина, — к первому голосу присоединился второй. — Мы создали артефакт, который невозможно уничтожить и думали, что разделив его на части и разбросав по измерениям, защитим миры от уничтожения. Но Тьма получила две части и едва не захватила третью. Это наша вина.
Высшие! Это Высшие! Чёрт! Как же мне захотелось хоть одним глазком посмотреть на этих мифических существ! Открыть глаза было невозможно, я попытался отнять руки от лица, но свет, исходящий от пришельцев был настолько силён, что грозил сжечь сетчатку.
— Мы ошиблись, — теперь заговорил третий голос. — Мы изымаем у вас треть Камня преткновения. Отныне она будет храниться у нас. А теперь по домам.
Свет был такой яркий, что казалось ярче уже невозможно, но с последними словами мир вспыхнул. Свет проник сквозь руки и закрытые веки в самый мозг, и я, не удержавшись на ногах, упал. Открыть глаза сумел только спустя две или три бесконечно долгих минуты.
Полумрак замка по сравнению с сиянием Высших казался абсолютной тьмой. Я оглядывался, пытаясь сообразить, что произошло, и понял, что Принцы и монстры исчезли. Высшие вернули их в свой мир, не тронув, однако, мёртвых. Пол был усеян трупами. Увы, между горстками пепла, оставшимися от Принцев, и уродливыми телами монстров, я видел и погибших сотрудников Бюро. Большинство из них я не знал, но некоторых встречал в коридорах, а с Акулиной Гавриловной был хорошо знаком. В коридоре и зале прибытия сейчас наверняка та же картина, и в других помещениях, куда прорвались Принцы. Может быть, тела лежат по всему Бюро.
Сердце сжалось. Война окончена, пришло время подсчитывать потери. С другой стороны, всё могло закончиться гораздо хуже, если бы не пришёл рефери и не сказал «Брейк».
Противники разошлись по своим углам, никто ни на кого не нападает и в ближайшем будущем нападать не станет. Одна часть Камня осталась у Тьмы, вторую забрали Высшие, а третью, многострадального королевича Ивана, Бюро из своих рук не выпустит. Части Камня преткновения никогда не соединятся, воевать бессмысленно. По крайней мере, из-за этого артефакта.
Я посмотрел на обескровленное тело вахтёрши и спросил Ленку:
— Акулину Гавриловну можно оживить? Её выпил вампир, но она может сама стать вампиром и жить дальше.
— Не может, — качнула головой Лаврентьева. — Он выпил её до конца, а для ритуала превращения нужен всего лишь укус.
— А «Дар жизни»? Этот артефакт способен превращать вампиров и оборотней в людей!
— Но не оживлять мертвецов, — Ленка поднялась и помогла подняться мне. — Тебе нужно к доктору.
Я не стал спорить, тем более что нога болела невыносимо, а синяя ткань бывшей шторы основательно пропиталась кровью.
Ленка проводила меня в лазарет. По дороге я видел множество мёртвых тел, казалось, в замок проникли тысячи и тысячи порождений Тьмы, и бой был настолько жестокий, что не выжил никто: ни свои, ни чужие. Я видел убитых молодых людей и девушек, растерзанных демонов и эльфов, ангелов с поломанными крыльями, тела кикимор, домовых, орков, гномов, гоблинов и десятка других существ, которым не мог подобрать названия.
— Не смотри, — прошептала Лаврентьева, но не смотреть мы не могли.
Лазарет оказался просторной комнатой с десятком кроватей, стены которой были задрапированы жёлтой материей. Я рухнул на ближайшую к двери кровать и забылся.
Сон перешёл в полубессознательное состояние.
Я ухал в бездну беспамятства, не в силах сопротивляться течению. Меня то затягивало в глубину, то выносило на поверхность, и тогда я слышал голоса, чувствовал прикосновения чужих рук и догадывался, что кто-то читает рядом заклинания. Моё тело временами превращалось в студень, который колыхался от малейшего движения, а временами я не мог даже поморщиться — мышцы сводило судорогой. В минуты, когда сознание приходило, я силился открыть глаза, но не получалось.
— … ввели в магическую псевдокому. Он не очнётся, пока не закончим лечение…
Я узнал голос. Это доктор, остроухий эльф Ла-Лот.
— … шрамов не останется, но шить придётся…
Снова он же. Как хочется открыть глаза!
— … много погибших… церемония прощания получилась очень трогательной…
Кажется, это Люциус, но уверенности не было, сознание уплывало.
— … жаль Дзарта, хороший был товарищ…
Кто такой Дзарт?
— … Сергей должен скоро очнуться…
Это снова доктор.
— … навестить его можно самое раннее завтра, тогда и выпишем, а сейчас, извини…
Кто-то пришёл меня навестить. Эй, кто здесь? Я сделал отчаянную попытку проснуться, и окончательно утонул в темноте. Это походило на перемещение, только вместо пространственных нитей в темноте вспыхивали и гасли электрические лампочки.
С чего вдруг? Я сто лет не видел электрических лампочек — в Бюро пользовались факелами, а во всех мирах, где довелось побывать, электричество не изобрели. Но они всё вспыхивали и гасли, гасли и вспыхивали. Жёлтые, белые, серебряные, оранжевые, охровые, абрикосовые, пурпурные, лимонные, золотистые…
Я что-то забыл, и лампочки, как символы озарения, вспыхивали ярче.
Что-то забыл.
Но что?
Я думал об этом, и лампочки мелькали всё быстрее и быстрее, а потом стали трансформироваться в нечто круглое с розовой жилкой внутри. В «Дар жизни»! Вот, что не давало мне покоя! Я никому не сказал, где лежит артефакт. Мёртвых он не оживит, а вот живым может помочь. Нужно очнуться, нужно обязательно придти в себя…
Проснулся я утром свежим и бодрым. Первое, что увидел: жёлтые стены, первое, что почувствовал: дикий голод. Сколько времени меня лечили?
«Есть хочу», — пробурчал желудок, и я спустил ноги с кровати. Одежды в ближайшем пространстве не наблюдалось. Меня либо решили подержать в лазарете ещё денёк, либо не хотели, чтобы я ушёл без разрешения. Раз так, я решил дождаться врача, потому что ходить голым уже надоело. Хватит.
Кроме меня в палате находился только один пациент: ковыряющий в носу гоблин. На плоской физиономии существа застыло довольное и даже мечтательное выражение, он явно наслаждался процессом, нижняя половина его туловища была туго спеленута бинтами.
