Откуда-то появились рыцари в золоченых доспехах.
– Imperius Rex! – вот клич, сорвавшийся с их уст. – Да здравствует император!
И тут Ким понял, что перед ним разыгрывается последняя великая битва, то самое сражение эльфов, людей и гномов, которое он видел во сне. Только теперь сон становился реальностью, а реальность превращалась в сон: внезапно наступила ночь.
– Скоро он придет в себя, – произнес чей-то голос. – У фольков крепкие головы.
– Даже не знаю. Он уже так долго лежит без сознания, – ответил другой голос, которого Ким никогда прежде вроде бы не слышал, но который тем не менее показался ему знакомым.
– Смотрите, – произнес Гилфалас. – Его веки дрогнули.
Легенды, повествующие о смерти, не соответствуют действительности, подумал Ким. В них говорится, что после смерти чувствуешь себя заново родившимся и уж подавно не испытываешь никакой боли. Но это неправда. Интересно, а у остальных все тоже было так, к примеру у Гилфаласа, он-то ведь умер. Эта мысль отчасти развеселила Кима, но он был вынужден тут же подавить в себе улыбку, ибо голова грозила лопнуть, а все мышцы болели, причем даже в тех местах, где, по его представлениям, их вообще не должно было быть.
– У него чересчур крепкий сон, – проворчал Бурин. – Сначала он пропустил все самое интересное, а теперь отказывается узнавать своих друзей.
– Думаю, что он вот-вот откроет глаза, – сказала Марина.
Ким попробовал открыть один глаз, но это не очень-то ему удалось. Тогда он повторил попытку со вторым, однако веки были словно налиты свинцом и не желали подниматься.
– Воды, – прошептал он.
– Ну, это ты брось, – заявил Бурин, – тут имеется и кое-что получше.
Ким почувствовал, как к его губам поднесли чашку. Он попытался сесть и был благодарен за то, что ему помогли это сделать. Ким немного отпил, и от вкуса доброго темного пива из «Плуга» внутри у него потеплело. Тогда он сделал ещё глоток.
Теперь он понял, что жив. У этого напитка был в высшей степени земной вкус.
– Вот видите, он улыбается. Это напиток поистине творит чудеса, – гордо произнес Бурин.
– Если только им не злоупотреблять. – В голосе Марины слышалась угроза.
– Тебе придется строить баню, – сказал Фабиан, что показалось Киму в высшей степени странным. Но затем он вспомнил разговор на постоялом дворе у перевала, и воспоминания мгновенно ожили в нем.
Не без труда Ким все-таки открыл глаза и увидел, что у его постели собрались все те, с кем он в свое время отправился в путешествие. Через окна проникали лучи осеннего солнца.
– Что произошло? – спросил он.
– Не слишком-то он вежлив, – проворчал Грегорин, взглянув при этом на Бурина.
– Видимо, это на нем сказывается общение с некоторыми.
В течение секунды Бурину удавалось выглядеть смущенным, но затем на его лице заиграла широкая ухмылка.
– Моя школа, – произнес он.
Грегорин сначала закатил глаза, но потом не выдержал и тоже усмехнулся. С его лица исчезла серьезность. Он даже выглядел теперь моложе. На его пальце красовалось кольцо – одно из двух колец гномов. Подобные же кольца украшали руки Бурина, Фабиана и Гилфаласа. Удивление у Кима вызывало только кольцо Гврги.
Помимо друзей в комнате находился ещё кто-то; Ким чувствовал его присутствие. Когда незнакомец подошел к его постели, фольк догадался, какая честь ему оказана.
– Приветствую вас, Князь Высшего Мира. Кимберон Вайт, хранитель Музея истории в Альдсвике, к вашим услугам, – приветствовал князя Ким.
– Приветствую и я тебя, хранитель седьмого кольца. Арандур Элохим, Высокий Эльфийский Князь, Хранитель Первого Кольца, к твоим услугам, – проговорил эльф серьезно и только после этого улыбнулся.
– Заметили, – откликнулся Бурин. – С нами-то он так вежливо не здоровался. Похоже, что просто носить кольцо уже недостаточно. Это обязательно должно быть Первое Кольцо. Ну да, в этой комнате просто шагу нельзя сделать, не наступив при этом на ногу одному из хранителей колец.
– Да, все хранители колец впервые собрались вместе, – продолжил Арандур после очередной колкости Бурина. – И наконец-то снята завеса тайны с седьмого кольца.
– Нельзя оставить это без внимания, – заметил Фабиан.
– Вот уже и дипломат заговорил, – проворчал Бурин. – Полагаю, однако, что будет лучше, если мы сначала утолим любопытство нашего сонного друга и объясним ему нынешнее положение вещей, чтобы впоследствии он не мешал своими расспросами принятию важных решений. Я его хорошо знаю, он может задавать вопросы бесконечно…
– Позвольте мне сделать одно замечание, – произнес Гврги. – Поскольку Ким оказался хранителем самого загадочного и таинственного из всех колец, мне представляется уместным подробно рассказать ему обо всех событиях, которые он пропустил, находясь в бессознательном состоянии.
– Гврги, – вырвалось у Кима, – ты стал говорить совсем иначе!
И только теперь Ким понял, что именно голос болотника показался ему вначале чужим, но и знакомым одновременно.
– Иначе-то иначе, да ведь только сейчас вы видите меня таким, какой я на самом деле, – сказал Гврги. – Но, пожалуй, начинать нужно не с меня; я считаю более уместным предоставить слово Гилфаласу, поскольку он первым покинул наше общество, хотя для очистки совести необходимо отметить, что это все произошло не совсем по его воле.
– Ну разве не болтун? – проворчал Бурин. – И это продолжается с тех самых пор, как мы очутились в Подземном Мире, там-то он и открыл нам свое истинное лицо.
– Не сбивайте меня с толку, – попросил Ким. – Я ещё очень слаб.
Тут Гилфалас начал рассказывать о том, что произошло после того, как он бросился вместе с псами-призраками в водоворот. Ким с замиранием сердца выслушал историю, как Гилфалас вобрал в себя зло, но, вглядываясь в лицо друга, никаких следов этого не обнаружил.
С не меньшим напряжением Ким выслушал описание боя с существом, совращенным чарами Азратота, которое в конце концов было отправлено Арандуром в спячку. Теперь фольк понимал, что – или кого – видел он сражавшимся с драконом. Именно это существо и решило исход сражения. И хотя ему так до конца и не было понятным, как первое, неудачное, но невинное, творение гномов поднялось на битву с последним, порочным, созданием темных эльфов, – Гилфалас все же осознал, что, к счастью для мира, нашлись силы, о которых не подозревала даже Божественная Чета.
Затем эльф описал чудеса Высшего Мира, которые оставили в его душе более глубокий след, чем он ожидал. Особенно ярко в его памяти запечатлелся город Зеленторил. Гилфалас поведал и о том, как произошла его встреча с Высоким Эльфийским Князем, что сильно заинтересовало хранителя Музея истории.
