– А, вижу, ты нашел зачарованный замок, – с улыбкой произнесла она и выговорила по-английски название: – Huntington Castle.
И лицо ее приняло мечтательное и печальное выражение, которое удивило Колю куда больше, чем появление старой фотографии на буфете. Признаков особой сентиментальности он у своей бабушки прежде не замечал.
– Что это за место? Ты когда-нибудь бывала там? – спросил Николай.
– Это юго-восточная Ирландия, графство Карлоу. И – да, когда-то я там жила, но это было давным-давно…
– Я всегда думал, что ты англичанка, а не ирландка, – заметил Коля.
– Здесь, – Вероника Александровна обвела рукой пространство вокруг, – в этом нет никакой разницы. Я столько лет жила в России, что теперь я такая же русская, как ты. А то, что в моих жилах – и в твоих, кстати, тоже, – течет кельтская кровь, особого значения не имеет.
– Я так не думаю, – пробормотал Коля. – И, мне кажется, ты неспроста оставила здесь этот снимок. Я должен был посмотреть на него.
– Верно, – кивнула женщина. – И теперь, когда ты посмотрел, скажи, что именно ты увидел?
Этот вопрос, как ни странно, заставил Колю задуматься. Прежде чем ответить, он прикрыл глаза и поднес фотографию к самому своему лицу, будто хотел погрузиться, проникнуть в неё. Так он провел минуты две или три; Вероника Александровна ни единым словом его торопила.
– Я вижу, – наконец заговорил Коля, – берег моря – обрывистый берег, поросший травой, такой ярко-зеленой, как будто ее специально выкрасили краской. Я вижу поля и холмы – такие же зеленые. Местами они чередуются с рощами, с деревеньками, с каменными руинами. Я вижу широкую грунтовую дорогу. Справа и слева она обсажена цветами – желтыми нарциссами. Она проходит под огромными деревьями и выводит к замку.
Он умолк, отнял фотографию от лица и посмотрел на бабушку, будто желая спросить: верно ли он всё разглядел? На какой-то миг Коле померещилось, что темные глаза Вероники Александровны водянисто блестят; но тотчас, без тени слез в голосе, женщина спросила – с жадным любопытством, как показалось ее внуку:
– А мог бы ты заглянуть внутрь замка?
– Я уже заглянул, – сказал Коля. – Там ничего необычного нет: старинная мебель, книги, картины по стенам. Разве что… – Он запнулся, и Вероника Александровна, не утерпев, спросила:
– Что, что ты видел?
– Колодец – круглый, глубокий, выложенный камнями, с поразительно чистой водой. Только с этим колодцем что-то не так…
– Колодец друидов цел, – выдохнула женщина, – и это после стольких-то лет… – А затем, видя, что Коля глядит на неё вопросительно, проговорила: – Huntington Castle был выстроен в XIV веке на земле, когда-то принадлежавшей друидам. Он стал цитаделью древнего ирландского рода Кэвэна. Только поговаривали, что друиды вовсе не покинули былых мест своего обитания, что их души бродят в подземельях Хантингтона и время от времени сквозь воду колодца переходят в наш мир.
– Для чего?
Вероника Александровна только хмыкнула.
– Ну, а владельцы замка? – не унимался Коля. – Им нравится жить в компании привидений? Они не пытались ничего предпринять? Засыпать колодец, например?
– Они делали такие попытки, но ничего у них не вышло. А потом мужчины рода Кэвэна начали умирать один за другим, и никто не знал, каковы были причины. Последний Кэвэн, владевший замком, не имел сыновей и выдал свою дочь Ванессу замуж за племянника, относившегося к младшей ветви рода – за некого Патрика Хантингтона. По завещанию старого Кэвэна, замок с прилегающими землями и фамильное состояние должен был унаследовать сын Ванессы. Но – события приняли оборот непредсказуемый и трагический. Старик внезапно скончался, а сама Ванесса вынуждена была спешно покинуть Ирландию и никогда более туда не возвращалась.
– А ее сын – я хочу сказать, родился ли у нее сын?
– О, да, только он не стал хозяином Хантингтона. Замком давно уже владеют люди по фамилии Робертсон – да поможет им бог…
– Ваша бабушка не могла поведать вам всего, милорд, – сказал Азот, выдержав приличествующую паузу и дав Николаю время, чтобы возвратиться из прошлого. – Но она, разумеется, всё знала о вашем происхождении. Жаль, что судьба леди Ванессы оказалась столь горестной…
– Горестной? Хотите сказать – она умерла?
– Нет, милорд, нет, на этот счет не беспокойтесь: ваша матушка жива и здорова. Говоря о горестях, я имел в виду дела прошедшие, а не настоящие. Мне известно с абсолютной достоверностью: в данное время госпожа Ванесса Хантингтон вполне благополучна.
– Но… – Коля снова закашлялся, и разрывающая боль в груди вернула его к реальности – по крайней мере, к той единственной реальности, которой он на данный момент располагал. – Даже если я впрямь милорд – в некотором роде, – это совершенно не объясняет, с какой стати ты, Азот, решил вдруг поступить ко мне на службу. И чем, позволь спросить, ты занимался с момента кончины Парацельса – с 1541 года? Я эту дату очень хорошо помню: в своих «Оракулах» Парацельс делает предсказания, соотнося их именно с моментом своей смерти. С тех пор прошло почти четыреста лет.
– Да, милорд, всё так: с его кончины прошло 393 года и ровно 10 месяцев. Я никогда не позабуду тот день – двадцать четвертое сентября года 1541-го от Рождества Христова. – Теперь Азот уже не просто вздохнул: крохотное его личико приобрело выражение столь мрачное, что при иных обстоятельствах оно показалось бы Николаю комичным; однако в тот момент ему было не до смеха. – Вы знаете, несомненно, кто такие личные демоны?
Коля кивнул: о подобных созданиях он читал предостаточно, знал, что философы-метафизики, начиная с Платона, рассматривали их как сверхчеловеческие существа, сопровождавшие индивида от рождения до смерти. Проблема состояла лишь в том, что одни считали личных демонов друзьями и добрыми советчиками человека, а другие – приспешниками Князя Тьмы.
– Так вот, – продолжал Азот, – при жизни господина моего, Филиппа Ауреола Теофраста Бомбаста фон Гогенхайма, прозванного Парацельсом, я служил ему верой правдой, и не было тайных знаний, помощи в приобретении коих он не мог бы от меня получить. Но, увы: завершилась моя у него служба внезапно и трагически. Подождите, я сейчас покажу вам.
И он действительно показал, вызвав у Скрябина еще один сон во сне.
…Пожилой (сорока восьми лет – почтенный возраст!) врач и алхимик, изъездивший чуть ли не пол-Европы и побывавший даже в дикой стране – Московии, Теофраст Бомбаст фон Гогенхайм проводил 1541 год в Зальцбурге. Туда пригласил его один из немногочисленных покровителей – принц Палатин. И в Зальцбурге, на постоялом дворе «Белая лошадь», Парацельсу предстояло встретить свою смерть. Скрябин, конечно же, знал об этом, но в том видении, которое создал для него Азот, каким-то поразительным образом ухитрился этого знания лишиться.
