— Видишь ли, Артур, каждой форме сущего свойственно стремление к самосохранению. Амеба хочет быть амебой, человек — человеком, а суть — сутью. Ты разговаривал с матрицей личности Дианы, с ее сутью, а сути способны предвидеть будущее, вернее, его возможные варианты. Похоже, ни один из вариантов будущего не устраивал с у т ь Дианы.
— Я не совсем понимаю тебя, Дэйра.
— Скоро поймешь. Очень скоро… Да, кстати, Морган. Ваши фантазии на тему индуистских мифов весьма впечатляющи. Вы льстите мне.
Сказав это, Дэйра ушла в Безвременье.
— Что она имела в виду? — поинтересовался Колин.
Морган покраснел и смущенно опустил глаза:
— Ну… Когда Дэйра говорила, что Источник вроде как ее ребенок, я подумал о Браме, из пупка которого произрастает лотос, и… В общем, ничего особенного.
— Могу себе представить, — кивнул Колин и, не выдержав, ухмыльнулся.
Дэйра (моя дочь) дернула меня за рукав.
— Па, что будем делать с тетей Дэйрой… с ее прежним телом?
Я вздохнул:
— Понятия не имею, доченька.
— Артур! — позвала меня Бренда. — Ты только посмотри.
— Что там? — Я быстро подошел к дивану, где лежала Дэйра (то есть ее тело, но мне с трудом давалась эта сухая, бездушная судебно-медицинская терминология). — Что происходит?
— Что-то странное. Очень странное. — Бренда держала Дэйру за руку и в растерянности глядела на меня. — Пульс участился, стал сильнее… Она о ж и в а е т!
— Великий Зевс!..
На прежде бледных, безжизненных щеках Дэйры начал проступать румянец. Укрытая пледом грудь мерно вздымалась в такт дыханию.
— Она передумала, — прошептала Бренда. — Она возвращается.
Веки Дэйры вздрогнули и медленно поднялись. Некоторое время она блуждала затуманенным взором по потолку гостиной, затем ее взгляд прояснился, приобрел осмысленное выражение… Но это не был взгляд Дэйры! В глубине ее изумрудных глаз мне почудились другие глаза — голубые, такие знакомые и родные…
Г о с п о д и Б о ж е м о й!!!
— Артур, милый… Я нашла тебя…
Мне отчаянно захотелось ущипнуть себя за руку. И я ущипнул. И почувствовал боль. Но это еще не значило, что я в здравом уме. Боль остается болью даже в бреду.
— Диана… Это ты?
Она слабо улыбнулась:
— Кто же еще… Разве ты не узнал меня?
Я закашлялся:
— Что ты, родная… Конечно, узнал.
Диана (о б о г и, м о я Д и а н а!) попыталась встать, но тело плохо слушалось ее.
— Лежи, — сказала ей Бренда дрожащим от волнения голосом. Вид у сестры был потрясенный; наверно, я выглядел еще хуже. — Ты очень слаба. Тебе нужен отдых.
Диана внимательно посмотрела на нее.
— Ты мне кого-то напоминаешь. Ты… Ты малышка Бренда?
Бренда нервно усмехнулась:
— Как видишь, уже не малышка. С тех пор прошло много лет.
— Сколько?
— Двадцать семь Основного Потока, — ответил я, имея в виду время с момента моего исчезновения.
— Двадцать семь лет, — повторила Диана. — Так долго… У нас есть дочь, Артур…
— Знаю, милая.
— Как она?
— С ней все в порядке. Она уже взрослая. Скоро ты увидишь ее.
— Она… Она не обижается, что я бросила ее?
— Нет, Пенни все понимает. Она очень умная девочка.
Диана устало прикрыла глаза.
— Что здесь происходит? — послышался недоуменный шепот Моргана.
— Похоже, очередное чудо перевоплощения, — так же шепотом ответил Колин. — И боюсь, покруче предыдущего.
— Мне виделся странный сон, — произнесла Диана, не раскрывая глаз. — Странный и страшный.
— О чем?
— О том, что я потеряла тело… его сожгли Формирующие.
— А потом?
— Не помню… Все как в тумане… Это был настоящий кошмар!..
— Хорошо, что ты не помнишь его, — невольно вырвалось у меня.
— Да, очень хорошо. В моем сне девушка… ее звали Дэйра… она сказала, что если я буду помнить о вечности, проведенной в царстве теней, то сойду с ума… — Диана открыла глаза и улыбнулась. — А под конец Дэйра подарила мне свое тело. Смешно, правда?
Я попытался рассмеяться, но не смог, лишь дико осклабился. Во взгляде Дианы промелькнула тревога.
— Так это… это был не сон? Боже, я действительно…
— Успокойся, родная. Все уже позади. Тебе незачем волноваться. Самое главное, что ты жива, а остальное — мелочи.
Диана подняла свою руку (р у к у Д э й р ы!) и посмотрела на нее.
— Это не моя рука. Я чувствую ее как свою собственную, но это н е м о я рука!
— Дорогая…
— Значит, я действительно потеряла тело? Значит, Дэйра мне не приснилась? Все это было на самом деле?
Я вздохнул и коротко ответил:
— Да.
Некоторое время она молчала, внимательно разглядывая свои (т е п е р ь у ж е с в о и) изящные руки. Затем произнесла:
— Помоги мне встать, Артур.
— Но…
— Я хочу убедиться, что способна ходить. Я д о л ж н а знать, что тело подчиняется мне. Иначе я точно сойду с ума.
Против этого довода мне нечего было возразить. С моей помощью Диана встала и, кутаясь в плед, осторожно сделала несколько пробных шагов. Колин, Морган и девочки глазели на нее как на воскресшую из мертвых… а, впрочем, так ведь оно и было.
— Кажется, все в порядке, — облегченно констатировала она.
— Да, — подтвердил я. — Полный порядок.
— Ты не находишь, что у меня красивые ноги?
— Они просто отличные.
— Похоже, я высокая и стройная…
— Да.
Диана рассеянно посмотрела на присутствующих и направилась к стене, где висело зеркало. Следуя за ней, я мысленно ругал себя за несообразительность. Конечно же, с самого начала она хотела увидеть свое новое лицо — и панически боялась, что оно окажется некрасивым.
Подойдя к зеркалу, Диана восхищенно ахнула, и мне даже пришлось поддержать ее, чтобы она не упала.
— Тебе нравится? — спросил я.
— Еще бы! Раньше я была просто хорошенькой, а теперь… теперь я настоящая красавица! Ты будешь любить меня и в этом теле. Ведь так, Артур?
— Как же иначе, любимая, — ответил я и крепко обнял ее.
— Наконец-то мы вместе, милый. Больше мы никогда не расстанемся.
— Больше никогда.
Я встретился взглядом с Даной… Господи, что же теперь?!!
"Я так счастлива, Артур, — совсем недавно сказала Дана. — Так счастлива, что мне страшно. Знаешь, иногда я боюсь, что все это — сон".
"Тогда мы оба спим и видим сны, — ответил я. — Одинаковые сны. Чудесные, счастливые сны".
Мы проснулись…
Что ты наделала, Дэйра? Что ты наделала?!
Ты не умеешь ненавидеть, но ты умеешь мстить. Твоя месть тем более изощренна, что мне не в чем упрекнуть тебя, даже мысленно. От всей души я благодарен тебе за твое жестокое милосердие, за то, что ты разрушила мое семейное счастье, вернув мне прежнюю любовь, за то, что моя старшая дочь обрела мать, а я снова обрел боль…
