-- Не знаю. Он решился вызвать на поединок главного колдуна. Вот вам действительно безумный план. У колдунов странные законы, ваша святость. Власть достается тому, чья колдовская Сила больше, и один из способов доказать это -- одолеть в поединке правителя.
-- Так было у них и прежде, когда они владели Империей, -- сказал за спиной жрец.
-- Да. И Кар собрался... Тот, кто правит колдунами, прожил больше тысячи лет. Не Кару тягаться с ним.
-- И все же принц решил попробовать?
-- Да. Я спорил, но не смог его остановить. Боюсь... Боюсь, ваша святость, он бы вернулся уже, если бы... был жив.
-- Он может быть ранен или в плену, -- тихо сказал Верховный жрец. -- Может быть, он еще придет. Не теряйте надежды, ваше величество.
-- Постараюсь, -- просто сказал Эриан. -- Он нужен мне, ваша святость.
-- Колдун, готовый сражаться на нашей стороне, нужен всей Империи.
Казалось невозможным слышать такое из уст Верховного жреца. Невозможным -- говорить от сердца, стоять, безбоязненно повернувшись спиной. Эриан обернулся, встречая прямой взгляд собеседника. Отпуская из сердца застарелую ненависть.
-- Тогда нам следует надеяться вместе.
-- Да, ваше величество. Следует.
Но время шло, и надежда, живая и греющая вначале, медленно гасла. Пришли сообщения с севера: город и четыре деревни накрыли заклятия колдунов. Жрецы уже ехали туда, готовые сражаться и духом, и оружием. Вел их горящий мрачной решимостью Атуан. Звание доверенного императорского советника пришлось ему точно впору.
Эриан храбрился, изо всех сил внушая спокойствие подданным. Сколь бы ни терзался он в душе, долг императора отвечать рассудительностью панике и твердой верой -- страху, что расползался подобно пожару, по столице и далее, поглощая все на своем пути.
Воинская повинность была объявлена по всей Империи, отовсюду к столице съезжались вассалы во главе больших и малых отрядов. Войсковые учения шли каждый день, и никого уже не удивляло, что проводят их жрецы храма, что арбалеты и копья лежат нетронутыми, что руки воинов сложены в молитве, а глаза закрыты. Что позже, когда солдаты расходятся по казармам, их место занимают жрецы -- и до изнеможения упражняются с мечом, копьем и арбалетом. Привычные устои рушились, Империя волновалась, как возбужденное непогодой море. Эриан, бледный от недосыпания и гнетущей тревоги, с каждым днем все больше полагался на Верховного жреца. Теперь, отказавшись от борьбы и признав над собой императорскую власть, тот стал незаменимым помощником.
И все же Эриан отослал его в день, когда ошарашенные столичным новостями воины доставили во дворец Лаиту. Возражений не последовало. Эриан понял, с каким облегчением Верховный жрец Империи сбежал к неотложным делам, предоставив императору разбираться с былой сообщницей.
Ее ввели в тронный зал, когда прием уже закончился. С императором осталась только молчаливая стража вдоль стен и обязательная теперь -- Верховный жрец настоял, а Эриан не стал спорить -- охрана в алых сутанах служителей храма. Место советника за троном пустовало.
Послушные знаку императора, воины остались в дверях. Лаита прошла вперед и пустилась на колени перед троном. Поза ее выражала смирение, но гордо вздернутая голова и пристальный взгляд синих глаз говорили о другом.
Император молча рассматривал женщину, стоившую жизни его отцу и чести -- брату. В заляпанном грязью дорожном плаще, из-под которого виднелись изящный коричневый жакет и юбка в тон, с небрежно сбившимися под шляпкой светлыми локонами, она была дивно хороша. Годы лишь добавили герцогине красоты. Эриан с грустью подумал, что понимает отца -- и Кара, если на то пошло, тоже.
-- Ваше величество, -- заговорила Лаита. -- Я поспешила явиться по вашему приказу.
Обычай предписывал за руку поднять герцогиню с колен. Эриан не шевельнулся.
-- Встань, Лаита, -- сказал он. -- Я призвал тебя не для разговоров.
Промелькнувший в ее глазах испуг тут скрыло напускное спокойствие. Лаита поднялась.
-- Позволено ли мне узнать, зачем, ваше величество?
-- Чтобы наказать за убийство моего отца.
Дружный вздох стражников прошелестел по залу.
-- Государь! -- герцогиня выглядела пораженной. -- Ваше величество...
-- Замолчи, Лаита. Я не намерен выслушивать твою ложь. Ты можешь признаться здесь или в пыточной камере, выбирай. Но выбирай быстро, я не стану ждать.
-- Но, но... -- герцогиня затравленно оглянулась, -- здесь нет писца, чтобы записать мое признание, нет никого! Ваше величество казнит меня без суда?!
-- А ты заслуживаешь суда, Лаита? Заслуживаешь справедливости? Ты, убийца и лжесвидетельница, говоришь о суде?
Лаита снова упала на колени.
-- Тогда я буду говорить о милосердии, -- сказала она. -- Смилуйтесь, повелитель, потому что я не по своей воле делала и говорила. Меня заставили...
-- Те, кто тебя заставил, ответят за свои дела, как и ты -- за свои. Тебе есть что еще сказать?
Ее била дрожь. Эриан без жалости смотрел, как герцогиня беспомощно раскрывает и закрывает рот, глядит по сторонам, ища и не находя спасения. Как поникают ее плечи, когда Лаита понимает: спасения нет. Это конец.
Голосом угасшим и тихим она ответила:
-- Мне есть что сказать, ваше величество. Будьте милосердны... не отнимайте имения у моего сына.
-- У твоего сына? Не знал, что у тебя есть сын.
-- Он... рожден вне брака, ваше величество. Поэтому я привезла его с собой, чтобы просить вас утвердить его в правах наследства.
-- Ты привезла с собой ребенка? И где же он?
-- В здесь, ваше величество. В передних покоях.
Эриан стиснул подлокотники. Лаита распутна, как бродячая кошка. Нет никаких причин думать, что...
-- Сколько ему лет?
-- Пять, ваше величество.
-- Приведите его, -- сказал Эриан страже.
И в волнении поднялся с трона, когда в зал вошел, держась за руку пожилой няньки, сын Лаиты.
Стало тихо, как будто все разом затаили дыхание. Жрецы и стражники во все глаза смотрели на Лаиту, воины, привезшие ее -- на императора. Император не видел никого, кроме мальчика.
Светлая кожа и мягкие черты истинных людей достались ему от матери. Но глаза были глазами Кара и волосы, черные, совершенно прямые -- тоже. Молодой стражник у самых дверей не выдержал, сотворил знак против колдовства.
-- Подойди, мальчик, -- мягко сказал Эриан.
Няня что-то прошептала на ухо ребенку, и тот приблизился, настороженно поглядывая на мать -- она по-прежнему стояла на коленях.
-- Как тебя зовут? -- спросил Эриан.
-- Моурет.
Моурет. Храмовый закон велит карать смертью мать и ребенка. Закон для простолюдинов, никто не применит его к знатной даме. Но все же Лаита проявила недюжинную смелость, оставив сына при себе. А теперь -- на что она рассчитывала, привезя его в столицу? Прося герцогства для сына колдуна? Что это, отчаяние или умный расчет?
