Леди Аринтия вспомнила, что он загадочным образом появился рядом с ней в воде во время кораблекрушения, и спросила, как он оказался там.
– Случайно, – обронил он, и она поняла, что он не скажет больше ни слова. Вероятно, он был рабом у Халу и сбежал под шумок с их судна. Это было неплохо – значит, он заинтересован в том, чтобы к ним не попасть.
– Я укрою тебя от Халу, когда мы придем в мое поместье, – пообещала она. Эрвин недоуменно взглянул на нее. – Разве ты не беглый раб?
– Нет.
– Кто же ты?
– Маг.
Он больше ничего не ответил, оставив ее размышлять над своими словами. День подходил к концу, и вскоре она так устала, что не могла больше размышлять ни над чем, кроме ломоты в ногах.
Им встретилась заболоченная низинка, и Эрвин остановился здесь на ночлег, хотя до темноты было еще далеко, – по пути было мало пресной воды. Он набрал топлива для костра и полез в болото выкапывать съедобные корневища, а леди Аринтия осталась отдыхать на берегу. Вернувшись, он развел костер, обмазал глиной свою добычу и положил на угли. Пока они ждали ужина, с болота появилась Дика и приволокла за хвост загрызенного, похожего на крысу зверька.
– Что это? – с отвращением спросила леди Аринтия, отодвигаясь подальше от окровавленного трупика.
– Еда.
Она недоверчиво взглянула на Эрвина:
– Но это же… крыса?
– Это водяная крыса, их мясо съедобно, – пояснил маг, забирая у Дики тушку.
Кикимора снова скрылась в болоте, а он обмазал тушку глиной, как прежде коренья, и положил в огонь рядом с ними. Дика вскоре притащила еще одну водяную крысу, и та последовала в огонь за первой. Когда костер прогорел, Эрвин подобрал палку и выкатил ею из углей черные комки обожженной глины, затем отыскал на земле камень и разбил их.
Леди Аринтия была уверена, что не притронется к крысе, но из расколотого комка пошел такой вкусный запах, что она не выдержала и заглянула через плечо Эрвину, разделывавшему белое дымящееся мясо и сочные разопревшие коренья. Когда он наконец положил лучшие куски на лист болотного растения и подал ей, она взяла их без колебаний и во время еды пожалела только о том, что еды мало. Оставшимся он поделился с Дикой, а отходы бросил в костер.
С этого дня они больше не голодали. Эрвин умел добывать еду буквально из ничего, почти не тратя драгоценного времени на ее поиски. Он заботился о леди Аринтии, но без малейшего подобострастия, к которому она привыкла у себя в поместье. Он относился к ней не как к знатной архонтке, правительнице рода, а просто как к более слабому существу, попавшему под его опеку.
Как ни странно, ей понравилось такое обращение – ей было приятно чувствовать себя обыкновенной женщиной, о которой заботятся. У себя в поместье она привыкла сама отвечать за все, этого требовало ее положение, но с этим странным парнем можно было позволить себе роскошь довериться чужой опеке. Он не был архонтом, в нем текла чуждая ей человеческая кровь, и ее мысли невольно обращались с него на лорда Дантоса Дану.
Скоро истекал год с тех пор, как лорд Дантос уехал по ее поручению. Почти год его не было рядом с ней. Леди Аринтия знала о его чувствах к ней, ей хватало на это проницательности, но она не ценила подобные чувства, считая их постыдной слабостью для знатного архонта. Сама она старалась подавлять приязнь, невольно возникавшую в ней в ответ на чувства Дантоса, и предпочитала использовать его слабость для своей выгоды.
Но теперь, бредя по лесу вслед за этим человеком, с обрывками собственного платья на ступнях и растрепанными волосами, подвязанными голубой тряпицей от того же платья, она вспоминала не роскошь и угодливость, которые окружали ее в поместье. Она вспоминала лорда Дантоса.
Она жалела, что отправила его искать преемника Гримальдуса. Если бы она не сделала этого, Дантос давно вернулся бы и снова был бы рядом с ней. Тогда Халу не посмели бы охотиться на нее, и она не попала бы в это ужасное положение. Но дело было даже не в Халу. Она глядела на человека, напоминавшего ей о бескорыстной преданности Дантоса, и думала, что теперь не была бы так холодна и расчетлива с лордом Дантосом. Только бы он вернулся, пусть без преемника – ей не нужен этот преемник, ей хотелось иметь такого могущественного мага только в угоду родовой гордости. Только бы он вернулся…
***
Через несколько дней лес поредел и сменился плоской каменистой равниной. Солнце высушило землю, и попадавшиеся в лесу ручейки с каждым днем оказывались все мельче. Здесь, на равнине, воды не было совсем. Эрвин и леди Аринтия вторые сутки шли вдоль берега, не встретив ни единой лужицы, а рядом поблескивал целый океан воды, которую нельзя было пить. В жидкой, побуревшей от зноя траве водилось множество ядовитых змей и пауков, едва заметных на рассеченной трещинами почве. Эрвин обшаривал взглядом каждую пядь земли, прежде чем поставить туда ногу, леди Аринтия ступала за ним след в след.
Жара стояла такая, что даже леди Аринтия с трудом переносила ее, но вокруг не имелось ни малейшего укрытия, в тени которого можно было бы пересидеть полуденное время, и она покорно брела за своим провожатым, едва шевеля ногами, тряпицы на которых давно превратились из голубых в грязно-бурые. Наконец она остановилась и попыталась облизать пересохшие губы.
Эрвин почувствовал, что она отстала. Он тоже остановился и вопросительно взглянул на нее.
– Сейчас, – кивнула она. – Только отдышусь. Там, впереди, должен быть лес, но до него еще далеко, не меньше двух дней пути. С него начинаются земли Халу. – Она устало оглядела однообразно-синее небо с белым палящим солнцем посередине, отыскивая хоть малейшее облачко. – Хоть бы дождь пошел, что ли.
– Дождь? – Эрвин тоже взглянул на безоблачное небо. Как же он не вспомнил, что может менять погоду! Конечно, он не мог изменить климат местности или сезон года, но вызвать один-единственный дождь, тем более так близко от океанской воды, ему было вполне по силам. – Сейчас будет дождь.
Он повернулся лицом к океану, поднял над головой широко разведенные руки – и в небо полетело заклинание вызова дождя. Эрвин говорил его громко, чтобы слышал весь мир, – чтобы колдовство совершилось, нужно было ощутить себя вровень с миром, стать большим, как это небо и этот океан.
Это чувство пришло к нему легко, словно всегда было рядом с ним. Он был повелителем ветра и туч, он врастал ногами в землю и держал на руках небо. Он твердо знал, что стихии не посмеют не откликнуться на его призыв.
Несколько мгновений спустя с океана явился ветер, поднял сухую мелкую пыль, рванул поникшую траву, возмущая бессильную тишь накаленной солнцем равнины. Вслед за ветром из-за океана поднялась грозовая туча, черная и лохматая, какие редко встречаются в природе, и понеслась на берег. Леди Аринтия отвернулась от ветра, мешавшего дышать, рвавшего с нее платье, и завороженно уставилась на своего спутника, который в мгновение ока из невзрачного парнишки превратился в могущественного мага.
