Ознакомительная версия.
– Чувствую, – признался я, многозначительно водя ладонями над значком. – Что там опасно. Точно такие же ощущения, как и над теми знаками. Словно подсказывает: «Сюда нельзя!»
– Везде одинаково подсказывает?
Вновь поэкспериментировав, признался:
– Не одинаково. Совсем нельзя в мир Герчери и в этот новый, пусть будет Бутылочный. А в мир Ромашки словно шепчет: «Не суйся туда! Не поздоровится!» У меня точно такое же ощущение было, когда я первый раз в мир Молота сунулся. Но я не понял и чуть не утонул в горячем моторном масле. Хорошо, что вуаль спасла, не дала мгновенно захлебнуться чёрной отработкой… Фу! Как вспомню, так и вздрогну… Ладно, пошли дальше.
Но тронуться мы не успели. Мария отыскала под ногами какую-то плоскую железку, страшно потемневшую от пронзившей её ржавчины, и, рассмотрев, протянула мне:
– Немного сюррикен напоминает.
Но мне издалека была видна полная никчемность найденного предмета. Поэтому я фыркнул:
– Собираешь всякую гадость. Выбрось! – сделал шаг и даже успел воскликнуть: – Стой!
Но было поздно. Лихо размахнувшись, уверенная в себе императрица запустила плоский предмет в сторону ближайшего сталактита. Импровизированный сюррикен ударился о поверхность кальцитового натёчно-капельного образования и рикошетом отлетел в сторону. А там со звоном затерялся среди иных обломков местной экзотики. Я с остановившимся сердцем и замершим дыханием весь обратился в слух. К счастью, ничего не скрипнуло и не хрустнуло и после минуты полного оцепенения, я прошептал в сторону побледневшей Машки:
– Ну ты, овца натуральная! Ведёшь себя, как малолетка!
– Ой! Кто бы говорил! – не понижая голос, ответила она с бравадой. – И чего ты такой перепуганный? Ещё и меня напугал! Да я тебя за это…
Тут нашему счастью и пришёл конец. Громкий хруст заставил в панике озираться во все стороны. Сталактит, который подвергся атаке глупой девчонки, продолжал стоять нерушимо, зато странно шевельнулся, стал проседать иной, находящийся от нас метрах в ста пятидесяти. Его тонкая нижняя часть стиралась в порошок от навалившейся на него всей массы образования. И будь он прочнее, вся сосулька попросту вошла бы в грунт метров на двадцать, да так и осталась бы торчать. Но кончик крошился, мелкие осколки летели в стороны, ну и наконец весь сталактит определился, в какую ему сторону падать: конечно же, в нашу!
Я никогда не оказывался под падающим сверху деревом. Поэтому не умел чётко определить, куда оно упадёт верхушкой. Так что расширяющаяся к своду подошва клина падала по направлению «неотвратимо». Бесполезно было предугадать точку окончательного падения и успеть отбежать в безопасное место. Тем более что и мысль резонная успела пронзить сознание:
«После такого сотрясения – все остальные сталактиты рухнут!»
Значит, никакие перебежки не спасут! Выход один: только в портал! И уже действуя, я взмолился неведомым мне шуйвам:
«Только бы не перепутать! И сдуру не сигануть в мир Герчери! Или в Бутылку не полезть!..»
Толкнул оцепеневшую возлюбленную на поверхность призмы, сам вскочил туда же, подхватил бесценное тело на руки и спешно шагнул в мир Ромашки. Хотя мне и казалось в последний момент, что падающий свод сейчас соприкоснётся с моими многострадальными шрамами на голове.
На той стороне стоял с минуту, вздрагивая в унисон с Машкой и не в силах поверить, что нас ничем не тюкнуло. Ни камешка за нами не прорвалось, ни пылинки. Успели? Вроде как…
И только осознав эту мысль, немедля стали осматриваться. И сразу наши созерцания разделились на две части: это нравится, а это – не нравится. В первую категорию попала «ромашка», идентичная призма у нас под ногами. Во вторую – всё остальное. Нависшие над головой тучи ядовито-зелёного цвета. Падающий из них разноцветный пепел и чёрная сажа, дымящиеся вокруг нас горки белесой извести, похожие на домики термитов. Между этих горок выпускающее пузыри газа болото неприятного, кровяного оттенка.
Дыхание затруднено, вуаль явно не справляется с фильтрацией ядовитого воздуха. На сознание наваливается страх и осознание безысходности. Внутренности начинают самопроизвольно сжиматься, вопя о том, что пора облегчиться. Кошмар! И у этого мира символом выбран цветочек?! Ужас!
Если мне придётся когда-то рисовать ад – картинка-образец в памяти запечатлелась навечно. Нарисую. Да так, что любого тошнить начнёт, глядя на моё творение. А ведь вдобавок ещё имелось ощущение, что в данном болоте кто-то живёт и пузыри вонючего газа не просто так всплывают на поверхность, лопаясь с громким, неприятным звуком. И цепочки этих пузырей почему-то ускорились именно в нашу сторону.
Так что любоваться красотами и бороться долго с бунтующим организмом я не стал. Опустился на колени, усаживая Марию на поверхность призмы, и лихорадочно стал осматривать свободные от ступенек грани.
– Ромашка! Герчери! Бутылка, эпическая гайка! Опять Герчери! Уф!.. Трёх Щитов! Нам – туда!
Возлюбленную подхватить на руки я не успел. Из болота метрах в пяти от нас стала вздыматься жуткая пасть на длинной шее. Сама – размером с «Запорожец», да и шея – как труба нефтепровода «Помары – Ужгород». Чудовище взирало на нас выпуклыми глазами, величиной с тазик и облизывалось с явным аппетитом.
Я не икал. Это тело – само икнуло. Зато правая рука действовала без команд из мозга: отправила прямо в приближающуюся пасть самый мощный, по бризантности эрги’с. И тут же рвануло.
Кажется, я перестарался со страху. И пасть разорвало на кусочки, и шею по самую ватерлинию. Но этими кусочками и взрывной волной нас чуть не смахнуло в болото. А уж как обгадило кровью и противными внутренностями, не укладывалось в понимании. Вуали защитили наши тела от посторонней субстанции, но вот одежда вся оказалась облеплена красным, скользким и мерзким.
Понимая, что чиститься сейчас и прихорашиваться не совсем уместно, я вновь подхватил подругу на руки и практически прыгнул в портал перехода. Потому что с другой стороны уже приближалась другая пасть. Но уже величиной с добрый «ВМW».
Ушли. Заляпанные, грязные, задыхающиеся от вони, но ушли.
И тут же куда-то влипли снова!
Находящееся у меня на руках тело прижалось так ко мне, что я непроизвольно выдохнул остатки воздуха из лёгких. Сзади у меня оказалась ровная стена. И только по бокам да над головой оставалось свободное пространство. Причём пришло понимание, что пространство это ограничивалось толстенными листами стекла. Достаточно прозрачного стекла, но всё-таки переламывающего, искажающего окружающую действительность.
Ознакомительная версия.
