Снова удар. Риго отступил, не сводя с деда изумленных глаз.
— Прекрасный сын, достойный наследник славы линьяжа Миравалей!!!
Еще один удар, такой силы, что Риго отшатнулся.
— Жена твоя жива и здорова, и, надо полагать, несказанно счастлива! Еще бы — родил репейник яблочко, это ж надо, какое чудо!!!
Старик наступал, обличая и язвя, сам не замечая того, что по морщинистым щекам его текут слезы.
— Так что марш отсюда!!! — Арчеш кричал во весь голос.
— Что с моей женой? — тихо спросил Риго, словно не слыша деда.
— Да ты никак оглох?! Я ж сказал тебе — в Эригоне она, сына новорожденного нянчит!
— Амариллис увезли в Эригон? — в голосе Риго было изумление… и испуг.
Арчеш вытаращил на внука глаза и рассвирипел окончательно. В воздухе раздался сухой треск пощечины.
— Это чтобы тебе уши прочистить! Жена твоя — слышишь ли?! Ж е н а! — В Эригоне, будь он проклят! А Амариллис…
— Что с ней?! — Риго подался навстречу старику, схватил его за плечи, — Где моя Амариллис?
Арчеш, глядя прямо в глаза внука, процедил сквозь зубы:
— В Поганом болоте… — ухмыльнулся он, — твоя Амариллис.
Он оттолкнул Риго и, ссутулившись, направился к дому. Риго догнал его, пошел рядом.
— Ты сердишься на меня, дед? — примирительно заговорил он. — Я впрямь виноват перед ней. Нельзя было ее одну оставлять… Ты знаешь, я и до границы-то не доехал, тоска меня забрала. А неделю назад совсем невмоготу стало… и я вернулся. Знаю, отец меня со свету попреками сживет… ну и пусть. Ты уж не пугай меня так. Что она? Здорова ли? — Риго шагал рядом с дедом, заглядывая ему в лицо.
— Я сказал тебе, — тихо повторил Арчеш, не поворачивая головы, — Амариллис в Поганом болоте. Она, — старик остановился и размеренно заговорил, — упокоилась с миром… и линьяж Миравалей помог ей в этом. А потом ее — как и полагается жене будущего ратмана — достойно погребли, вышвырнув, как дохлую кошку, в болото. Но ты не печалься, внучек. Поезжай-ка домой, в Эригон, скажешь, мол, предчувствовал такую для себя радость, потому и поездку прервал. Порадуйся с женой, с отцом — да про подарки не забудь! А коли поиздержался в дороге, так ты повнимательнее посмотри, может, что и осталось от нее — истрепать вещички она не успела… — Арчеш сглотнул… — Будь ты проклят, Риго Мираваль! Что толку от твоего возвращения, убирайся, не береди мне душу! Ты опоздал… навсегда.
Риго застыл, не веря услышанному. Вся его дипломатическая выдержка испарилась в мгновение ока, он сильно побледнел и был не в силах сказать хоть слово. Арчешу вид внука почему-то напомнил о самой неприглядной стороне его судебной практики: иногда, в особых случаях, он был вынужден присутствовать на допросах с пристрастием. И теперь лицо Риго живо напомнило ему лица приговоренных к пытке — та же мертвенная бледность, та же недоверчивость и полыхающий в глазах ужас. Старик отвернулся и направился к дому.
Экономка, накрывая стол в покоях хозяина, сказала Арчешу, что Риго закрылся в бывшей его и Амариллис спальне и никого туда не пускает. Старик отмахнулся было, но, отужинав и собираясь уже ложиться спать, он помедлил и, выругавшись вполголоса, отправился на половину недавних счастливых супругов. Но, прежде чем пойти туда, взял небольшой сверток из прикроватного сундука. Пройдя по коридору и остановившись перед запертой дверью, он постучал и крикнул:
— А ну, открывай! Не хватало только, чтобы в моем доме кто-нибудь повесился! Открывай, кому говорю! Или я дверь в щепки разнесу… — он не успел докончить.
— Входи… — открывший дверь Риго казался постаревшим лет на десять. Он вернулся в свое кресло у окна, дед сел рядом.
— Холодно здесь… — поежился Арчеш.
Риго кивнул; было видно, что ему совершенно все равно, покроются ли резные ручки кресла инеем, или вспыхнут от невыносимого жара. Он так и не переоделся с дороги, и изрядно запыленный плащ пачкал теперь дорогую обивку. Рядом, на подоконнике, стояла почти пустая бутылка вина. Арчеш помолчал с минуту, затем развернул принесенный сверток и протянул его внуку.
— Возьми… она приготовила это к твоему дню рождения, — в руках Риго оказался воротник густо-вишневого бархата, вышитый золотым шелком, и такие же манжеты. Он держал их осторожно, словно они были живыми.
— Я купил поместье, подальше отсюда, за Одайном. Хотел увезти, когда… когда отец получит долгожданного наследника и оставит ее в покое. И меня тоже. Думал, смогу ездить туда… к ней… — Риго рассматривал узоры на бархате и говорил совсем спокойно, только пальцы его вздрагивали… а глаз он не поднимал.
— Понятно. Получается, и ты свою игру вел… только неудачно. Обошел тебя отец. — Арчеш констатировал сей факт без малейшего злорадства, но и без сочувствия. — А о девочке ты подумал? Плохо же ты учился, малыш, если так и не понял, что, коли уж включаешь в игру Миравалей дорогого тебе человека, то надо сперва позаботиться о его безопасности! Поместье он купил… Ты оставил ее тут совсем одну, на растерзание линьяжу… дурак ты, внучек. А не дипломат.
— Но… — Риго впервые взглянул в глаза деду. — Но с ней оставался ты. Я думал…
— Что? Что я смогу защитить ее? — старик горестно усмехнулся. — Я, внучек, давно уж от этих забав отошел. Ну какой из меня игрок?! Старый, выживший из ума земляной червь, ковыряющийся на грядках… А если бы я и попытался что-то сделать, так эту возможность твой отец тоже предусмотрел… и позаботился, чтобы меня убрали со сцены.
— Как?! — изумился Риго.
— А вот так. Ну, это уже мое дело… а ты? Что надумал?
— Ничего, — покачал головой Риго, — ничего. Поеду обратно в Шаммах. Дел там много, глядишь, задержусь на пару лет. Потом… еще куда-нибудь. Не знаю.
— Понятно. — кивнул Арчеш. — Удираешь, значит.
Старик встал, направился к выходу. И у самой двери спросил:
— А как же сын? Ее… и твой? Так и отдашь его… линьяжу?
Риго смотрел на деда черными, тусклыми глазами; потом он что-то вспомнил, на лице его появилась тень улыбки.
— Сын… — он судорожно сглотнул, — Амариллис просила меня, чтобы его назвали твоим именем. Ты не против? Еще один Арчеш Мираваль…
— Не против. — Глаза старика заблестели. — Тем более, что я собираюсь забрать его к себе. Ты… не против?
— Нет. — Риго отвернулся к окну. — Если можешь, возьми с ним вместе Мореллу… она поможет.
— Знаю. А ты все-таки не уезжай в Шаммах. Отдохни здесь неделю-другую, и отправляйся в Эригон. Ничего, стыд не дым, глаза не выест. Справишься.
Спустя четыре дня Арчеш Мираваль ранним утром въехал в ворота Эригона Баснословного; вместо того, чтобы поехать к дому на Фонтанной площади и отдохнуть с дороги, он направился в квартал ювелиров, затем к банкиру Миравалей, почтенному седобородому гному, с которым имел продолжительный разговор. Потом старик направился к дому городского судьи (эту должность занял старший сын прежнего судьи, умершего на исходе тихого ветра), где также пробыл более часа и вышел преобразившимся — на Арчеше была парадная судейская мантия, та, которую одевают во время вынесения приговоров по особо важным делам. Он снова сел в свою карету и поехал в дом Сириана.
