В ночь исчезновения сына Лурасы, Матерн получил долгожданный ответ от Милуани. Он вечность ждал его. Молил о совете и поддержке, и сестра откликнулась. Ее послание изобиловало указаниями. Каждое из них четко разъяснялось — что, как, зачем. В какой последовательности. С кем отослать и на кого надеяться.
Луани всегда была такой — дотошной в мелочах. Умела притворяться слабой, не умной, и в то же время планировать все наперед. И он поверил ей тогда. Послушался совета. Последовал ему.
Добыть уригу не составило труда. Зелье всегда имелось у лекаря. Сославшись на приступы головной боли, он получил заветный пузырек и пояснения, как следует применять. Урига — трава капризная, смешанный настой долго не хранится, а потому лучше готовить его по мере необходимости.
И у него она была — эта необходимость. Очень острая надобность — разрешить одну единственную проблему. Устранить племянника.
Заветные капли смешались с вином, и он пришел к сестре искать примирения. Она была счастлива. Сияла ярче полуденного диска Гардэрна в летний день, а он ждал, что зелье подействует. Ушел лишь тогда, когда взгляды Лурасы и кормилицы стали рассеянными, когда убедился, что они не поднимут тревогу раньше времени.
Затем настала очередь слуг Милуани. Он не хотел сам прикасаться к нему. За все шесть с половиной лет Матерн ни разу не дотронулся до племянника, подспудно боясь испачкаться, оказаться причастным к его жизни. Он лишь встретил мужчин возле конюшен и проводил по тайному ходу, выведя за пределы Антэлы, а вернувшись обратно, приказал себе забыть об этом лазе. Забыть навсегда и никогда более не вспоминать о нем.
Матерн криво усмехнулся. Он то забыл, но судьба рассудила иначе, грубо напомнив о незаслуженно выброшенном из памяти. Посмеялась над ним, вернув Таргена во дворец тем же путем, которым он когда-то покинул его.
Отвернувшись от постели вейнгара, мужчина подошел к столу. Наполнил бокал вином, и залпом опустошил его. Поводов напиться было предостаточно, в отличие от времени. Последнего у него практически не осталось.
Матерн достал темный дорожный плащ и накинул его на плечи. Заранее приготовленная седельная сумка легла поверх крышки сундука. Он не был глупцом и подготовился к различным вариантам развития событий. Среди них присутствовал и этот — необходимость срочно покинуть Антэлу.
Еще одна насмешка судьбы. Сегодня он вновь пройдет по скрытым от глаз подземельям. Вдохнет сырой и затхлый воздух потайного хода, чтобы покинуть пределы дворца. А утром, затерявшись в толпе рыбаков, покинет столицу, чтобы взять путь на Эргастению и пройти по тем дорогам, по которым двадцать лет назад слуги Милуани увозили его племянника, спеша добраться до эргастенских пещер.
Матерн сдвинул стеновую панель, скрывающую вход в подземелье. Он снял с держателя факел и подпалил его от пляшущего в камине огня. Взгляд мужчины задержался на собственном отражении в зеркале. Геральдическая цепь правящего вейнгара все еще покоилась на его груди и тускло поблескивала, играя гранями. Свободная рука мужчины коснулась массивных звеньев, а перед глазами возник образ Кэмарна, схватившегося за грудь.
Тогда он пришел к отцу рано поутру, почти с рассветом. Хотел поговорить с ним до того, как Кэмарн узнает об исчезновении внука. По его подсчетам Лураса должна была очнуться ближе к обеду, так что времени было предостаточно.
Он вновь завел речь об обряде, о том, что уже долгое время выполняет обязанности вейнгара и прекрасно справляется. Говорил, что он готов и достоин стать главой Тэлы. Отец слушал, задумчиво кивал, но соглашаться не спешил. Впрочем, как всегда.
А он доказывал свою состоятельность и заводился все больше. С каждым согласным кивком отца в нем разгорались злость и обида, разъедая кровь. А затем Кэмарн сказал ему это. Объявил, наконец, что вейнгаром станет племянник, и Матерн взорвался. С криком: "Не бывать этому!" — он заявил отцу, что его горячо любимый внук находится на пути в каменоломни и сгинет там, никому не нужной тварью, которой и является. Кэмарн успел вскочить с кресла прежде, чем схватился за грудь и камнем рухнул на пол. Его слова — слова сына, стали причиной смерти отца.
Громкий стук в дверь вернул Матерна из воспоминаний. Мужчина огляделся. Бросил встревоженный взгляд на дверь, ожидая, что она откроется. Но нет. Дверь осталась закрытой, видимо, один из стражников пришел доложить о беспорядках, еще не зная, кто их вызвал.
Медлить больше не стоило. Матерн не ожидал от племянника радостных объятий и благодарности за годы, проведенные в эргастенских пещерах. Скорее наоборот. Месть для него должна быть сладкой, а мужчина не хотел столкнуться с ней.
Подняв седельную сумку, Матерн ступил в тайный лаз. Спускаясь в подземелье, он сожалел только об одном, что когда-то давно оказался слишком слаб духом, чтобы самолично пронзить сердце шисгарского отродья и навсегда устранить сына Лурасы со своего пути.
Сейчас он бы сомневаться не стал. И позже не станет, когда вернется забрать то, что должно принадлежать ему.
Когда Матерн оказался по ту сторону дворцовых стен, пальцы мужчины ласково пробежались по звеньям геральдической цепи. Он улыбнулся. Как бы то ни было, символ правящего вейнгара никогда не достанется Таргену, так же как не будет проведен обряд обличения властью.
Отныне и навсегда единственным настоящим вейнгаром тэланцев будет он — Матерн.
* * *
Когда Лураса пришла в себя, то увидела узорчатый потолок собственных покоев и встревоженное лицо склонившейся над ней кормилицы.
Сон. Всего лишь сон! Очередной кошмар! Женщина заплакала. Заплакала беззвучно и горько. Без слез
Это был только сон! Ее мальчик, ее малыш — только сон. Чувство потери, что так часто оставалось с ней после пробуждения, навалилось на грудь, грозя раздавить своей тяжестью.
Она не хотела быть здесь. Хотела вернуться в выдуманный мир и остаться там навсегда, каким бы ни было продолжение. Мечтала остаться с ним. С Таргеном.
— Ну, что ты милая, — утешающее прошептала над ней Гарья, и Лурасе захотелось исчезнуть. Раствориться и никогда больше ничего не чувствовать. Она зажмурилась еще крепче, будто это могло помочь желанию исполниться.
— Очнулась? — тихий голосок Таирии полоснул по нервам. Раса сжала зубы, чтобы сдержать рвущийся изнутри крик.
Она сходит с ума! Она настолько устала так жить, что ей мерещится то, что приснилось. То, что она жаждет получить.
Женщина в отчаянии замотала головой, умоляя богов оставить ее в покое. Дать отдохнуть и забыть о боли.
— Тетушка? — на этот раз голос прозвучал совсем рядом, и Лураса застонала вслух.
