Но по зрелом размышлении, когда полисмена уже не было поблизости и он не мог меня отвлечь, я решил, что у моего таксиста куда больше шансов убиться самому, прежде чем он убьет остальных, и быть похороненным людьми нашей расы, которые и не подозревают о той опасности, которую он для нас представлял. Что будет написано на его могильном камне? Лично мне не приходит в голову ничего более подходящего (при условии, конечно, что мы в конце концов его переживем), чем те слова, которые в наши дни чаще всего произносятся в Лондоне над покойником: «С водителя сняты все обвинения».
1 и 2 ноября 1929 г.
Ветер в лесу
Перевод В. Гришечкина
В хижине сборщиков грибов на окраине Сонного леса жила девочка по имени Эмили Энн. Когда у ее родителей не было работы (и было много свободного времени), они обычно звали ее Эмили, когда же они куда-то торопились, то звали дочь коротко — Энн. Однажды отец и мать Эмили Энн отправились за грибами в глубь леса, а дочь оставили в хижине одну, наказав ей перед уходом опасаться волков и не отходить далеко от дома.
Волки не появлялись у хижины уже лет сто, но родители Эмили Энн знали о лесе и о мире по рассказам своих дедов и прадедов и считали, что те были осведомлены о том и о другом куда лучше, чем большинство живущих ныне людей, а так как деды всегда предостерегали их насчет волков, они учили свою дочь тому же. Но когда отец и мать ушли, Эмили, которая отлично знала, что никаких волков поблизости нет, тотчас отправилась в лес.
Голод гнал родителей Эмили Энн как можно дальше, девочку же подстегивало любопытство, и они поспешно шагали каждый своим путем. В конце концов Эмили оказалась в самой чаще леса, но не успела она зайти достаточно глубоко в царящий там сумрак, как наткнулась на какую-то темно-голубую фигуру пятидесяти футов вышиной, которая, сгорбясь, сидела на лесной подстилке из мха; фигура эта была наполовину прозрачной, и сквозь нее просвечивали древесные стволы.
— Ты кто? — спросила Эмили, хотя она сразу догадалась, что перед ней — ветер.
И ветер не стал ничего скрывать и с готовностью признался, кто он такой, и громкий, пронзительный голос его прозвучал взволнованно и радостно.
— А чем ты занимаешься? — снова спросила девочка.
И при этих словах ветер замялся, словно не знал, что ответить. С одной стороны, ему очень хотелось рассказать Эмили о своих намерениях, с другой стороны, его план представлял собой настолько большой и замечательный секрет, что ветру было жаль испортить его, поделившись своей тайной с кем бы то ни было. План был столь великолепен, что он просто не мог о нем не говорить, но все же продолжал колебаться. Наконец ветер решил, что в конце концов ему все равно придется кому-то сказать о своем плане. И вот он огляделся по сторонам, чтобы убедиться, не подслушивает ли кто, а заодно — подчеркнуть, какая это великая тайна; потом ветер наклонился вперед, потер ладони и сказал:
— Я дую.
— Как интересно! — сказала Эмили.
— Дую! — повторил ветер.
— Я так и думала, — кивнула девочка.
А в лесной глуши не шевельнулась ни одна травинка и на ветках не качнулся ни один листок.
— Как ты догадалась? — удивился ветер.
— Для этого достаточно посмотреть на небо, — объяснила Эмили.
И ветер поднял голову и быстро взглянул на небо; он был удивлен и разочарован тем, что там могут найтись какие-то признаки или приметы, по которым можно узнать его тайну. На небе ветер увидел несколько небольших, довольно растрепанных облаков, и отвернулся от них с презрением.
— Да, я буду дуть, — снова сказал он.
— А как? — спросила Эмили.
— Я стану играть листвой, — заявил ветер.
— И надувать паруса? — уточнила девочка.
Но ветер только потер рукой огромные тени под подбородком, а рука у него была цвета зимнего неба. Вопрос ему не понравился. С тех пор как были изобретены паруса, ветру постоянно казалось, что люди пытаются его использовать, хотя он и не мог бы объяснить, как именно.
— Нет, я буду дуть только на листья, — сказал ветер. — Вот увидишь, как они помчатся!
— А в какую сторону? — заинтересовалась девочка.
И тут ветер заговорил таким важным тоном, словно был намного умнее Эмили и в его словах была заключена мудрость веков.
— Это будет зависеть от того, с какой стороны я буду дуть, — сказал он.
— А с какой? — спросила Эмили.
— Ну… — протянул ветер.
— Оттуда? — Девочка показала рукой справа от него.
— Если я буду дуть оттуда, — сказал ветер, — я буду северным ветром.
— А может, оттуда?.. — Эмили показала себе за спину.
— В этом случае я буду западным ветром, — ответил ветер.
— Будь западным ветром, — попросила она.
— Почему? — удивился ветер.
— Потому что западный ветер самый веселый, — объяснила девочка. — Северный ветер очень сердитый, а восточный ветер никому не нравится. Будь лучше западным ветром, ладно?
— Ну, я подумаю…
— Или южным.
— Там видно будет, — важно сказал ветер.
— А ты будешь сильно дуть?
— Фью! Еще как!
— И погонишь листья прочь?
— Сначала я сделаю так, чтобы они кружились и танцевали в воздухе, — сказал ветер. — А потом, когда я вырвусь из леса, я заставлю их лететь очень быстро.
— А что еще ты можешь? — спросила Эмили.
— Х-ха! — ответил ветер, и весь лес зазвенел от его ликующего возгласа.
— А ветки ты можешь заставить летать? — поинтересовалась Эмили.
— Что ветки! Я могу швырять целые деревья, — сказал ветер. — Но и это еще не все!
И тут весь лес понял, что его тайна гораздо больше.
— Ты, наверное, можешь отнести на юг всех диких гусей? — попыталась догадаться Эмили.
— Не только.
— И прогнать айсберги далеко в море?
— Ха-ха! — сказал ветер. — Еще лучше.
И пока Эмили сидела и думала, сквозь огромную тускло-синюю фигуру проскочила снизу вверх какая-то мерцающая искра, похожая то ли на звездный свет, то ли на смех. Лес притих. Впрочем, ветер казался Эмили довольно веселым… и тут ей на ум пришла восхитительная мысль. Правда, она не была уверена, что ее догадка верна, и решила, что лучше спросить.
— Что же еще ты можешь делать? — медленно проговорила она.
— Я отправлюсь в города! — торжественно сказал ветер.
— И чем ты там займешься? — спросила Эмили, чьи веселые подозрения еще больше окрепли.
Мерцающие искры снова пробежали по огромной фигуре ветра, и как раз тогда, когда казалось, что он больше не в силах хранить свою тайну, девочка снова спросила:
