— Привет, если не шутишь, — я бросил в жадное пламя небольшой продолговатый кувшин, который практически сразу лопнул, и мне почудился вскрик.
— Призрачный Охотник умер, — оборотень кивнул на осколки кувшина. — Навсегда умер, и не будет его душе доброго посмертия.
— Наверное, — я пожал плечами и спросил его: — Тебя как зовут, волчара?
— Меня не зовут, я сам прихожу, — он оскалился, а затем добавил: — Мое имя Вольгаст.
— И давно ты за мной ходишь?
— С самого начала. Как только ты покинул замок отца.
— А почему раньше на помощь не приходил?
— Не видел смысла.
— А если бы меня убили?
— Значит, такова твоя судьба, Оттар. Но ты не думай, что тебя бросили. Я почти всегда рядом был. Например, в Савассе, когда стрелок Сьеррэ Эрахова хотел тебя подстрелить, но не успел, потому что его убрал наемник эльфов Рок Кайра. Во время боя в Травене, когда ты уничтожил монстров. Или в тот момент, когда ты бился под стенами Сайгары. Еще немного, и я бы бросился к тебе на помощь. Но ты всегда справлялся сам или тебе помогали другие.
— А сейчас почему вышел?
— Ты осознал себя как Вайда и избавился от многих иллюзий. Значит, с тобой уже можно разговаривать серьезно. Самое главное, что ты понимаешь — дороги назад нет и готов драться за свое право на жизнь с любым, кто встанет на пути и попытается тебя остановить.
— А раньше, выходит, не понимал?
— Нет, и я это видел.
— Надо же, какой ты проницательный, — я саркастически усмехнулся.
— Оттар, ты не первый последыш Вайда, которого я вижу. Далеко не первый. И все они, встречаясь со мной, вели себя по–разному. Кто‑то за меч хватался, кто‑то требовал знаний, а кто‑то плакал и умолял оставить его в покое. А я всего лишь посланец ведьм и охранник, который может многое, но далеко не всемогущ.
— И сколько же тебе лет, Вольгаст?
— По меркам вашего мира мне больше полутора тысяч годков. А если по факту, то пятьдесят два.
— Тоже в пещерах спал?
— Это нельзя назвать сном. Там нечто совсем иное. Пустота. Входишь, и время летит незаметно. Его нет. Оно где‑то наверху.
— Безвременье.
— Да.
В костер полетела сумка чернокнижника и, поджав под себя ноги, я присел. Вольгаст повторил мое движение, мы продолжили разговор и я попросил его:
— Расскажи о себе.
— Необычный вопрос.
— Почему?
— Как правило, наследники Вайда, кто имел в душе стержень, сразу требовали новых знаний. А тебе интересна моя жизнь.
— Знаний у тебя нет, оборотень, потому что ты не Вайда, и твоя жизнь мне не интересна. Просто я должен понимать, с кем имею дело.
Вольгаст усмехнулся, кивнул и начал рассказ.
Он родился в ином мире — понятно, и его народ торговал с Вайда. От моих предков оружие, магические зелья, ткани и редкие металлы, а от народа оборотней воины для сопровождения торговых караванов. Ну, а когда началась война, Вайда навербовали наемников и Вольгаст пришел в наш мир. Молодой воин крушил врагов и рвал им глотки, выживал, получал раны и стал сильным бойцом, но мои предки все равно проиграли, и оборотни разделили с ними судьбу. Они ушли в подземелья, а затем сопровождали ведьм в вылазках на поверхность, а позже присматривали за последышами. Однако, чтобы они ни делали, результат был один и тот же — чародей Вайда, так и не набрав сил, погибал, и все начиналось сначала. Выбор отца, выбор времени для зачатия, выход ведьмы, соблазнение, рождение ребенка и передача его родителю. Оборотни при этом часто находились рядом, но в процесс взросления мага почти никогда не вмешивались, ибо на постоянный контроль не хватало сил. И вот в такой суете пролетело огромное количество лет. Мир стал другим, а для оборотней и народа Вайда все оставалось по–прежнему.
Вольгаст говорил, и слушать его было интересно. До тех пор пока он не начал меня поучать. Почему‑то он считал, что лучше меня знает, каков мой путь, и оборотень предлагал вернуться в Дрангию, чтобы оказаться поближе к родовым владениям. Но я понимал, что там меня станут искать в первую очередь. Да и соседство с ведьмами, которые, на мой взгляд, за минувшие века сильно сдали и не совсем ясно понимают, что происходит в мире, мне не нравилось. Пока есть редкое мыслеобщение и это хватит. Пусть сначала знаниями поделятся и реальную поддержку дадут, тогда поговорим подробней. А начнут таиться, ничего страшного. Есть тайники Халли Фэшера, моего братишки.
— В общем, так, Оттар, — продолжал говорить оборотень. — Завтра, чуть свет, выходим на тракт и передаем твою подругу солдатам, а затем окольными тропами, через Партанию и Хартоссу, выйдем в Дрангию…
— Нет, — я оборвал его.
— Что нет? — он посмотрел на меня, и я заметил, что зрачки у него, в отсветах костра, светятся.
— Мы не пойдем в Дрангию.
— Но такова воля твоей матери.
— Я сказал нет.
— А если я тебя силком потащу?
По моей воле, над головой оборотня образовался знак Камень и он его увидел. После чего согласно кивнул, поморщился и сказал:
— Спорить не стану. Выбирай дорогу сам, чародей.
Он принял мое главенство и это правильно. Оборотень сильнее и выносливей человека, так что мог выбрать удобный момент и заломать меня. Но дело ведь не в том, кто сильнее, а в том, кто является наиболее ценной фигурой. Поэтому принуждать меня к определенным действиям не стали, наверняка, оборотень таких указаний не получал. И, рассеяв знак, я подкинул в костер палку и спросил его:
— Ты знал моего брата Халли Фэшера?
— Да. Я был рядом с ним и возглавлял отряд диких оборотней. Хороший вожак был, боевитый, и дружина вокруг него сколотилась знатная, воины один к одному. Жаль его — глупо погиб. Только начал порталы в иные миры открывать, и с торговли доход пошел, и такой нелепый конец.
— Отведешь меня к его могиле. Сможешь?
— Смогу.
— В путь тронемся на рассвете, тут я ничего против не имею.
Вольгаст промолчал. А что он скажет? Заставить меня он не может, и авторитетов я не признаю. Хватит. Наслушался уже… Делай то, не делай этого… Ты обязан… Чушь это. Отныне я сам выбираю путь и, как мне кажется, я знаю правильный.
Оставив оборотня у костра, я вернулся в сторожку. Юна лежала на топчане, тихо посапывала и изображала сон, но на самом деле девушка следила за мной и Вольгастом. Она не понимала, кто он, и не могла слышать наш разговор. Поэтому переживала и волновалась. Как и всякий человек, подспудно, она боялась труднообъяснимых вещей. А то, что вокруг меня происходило, объяснить трудно. Отсюда у нее душевные терзания, ненужные мысли и подозрения. Очень противоречивый клубок, в который вплеталась страсть, но я надеялся, что после нашего расставания Юна забудет меня — так будет лучше для всех. В первую очередь, для нее.
