Зато с лошадьми ничего не случилось. Только одна хромала — возле самого копыта у нее был глубокий порез — то ли сама поранилась, то ли волк зацепил острыми зубами.
Ранним утром, разобравшись по возам, распутав лошадей, кое-как починив упряжь, обоз продолжил путь.
Теперь крестьянам было о чем поговорить.
К Великой Реке вышли за полдень.
— Ну, выбрались на торный путь, — обернувшись, весело прокричал Шуст, небольшой крепкий мужичок, который в их обозе считался за старшего. — Теперь бояться нечего.
Застывшая река выглядела словно гигантская дорога. Она вся была исполосована санными колеями. По засыпанному снегом льду медленно ползли возы, издалека похожие на замерзающих вялых тараканов. На противоположном берегу густо рассыпались избы многочисленных деревень — от одного селения до другого пешему полчаса неспешной ходьбы.
— К ночи будем на месте. — Шуст встал в санях, вытянул шею, разглядывая окрестности.
— Наконец-то выбрались к людям, — сказал Малыш. — В места, где всегда можно найти холодное пиво и горячее мясо.
— И где нужны деньги, — заметил Буйвол.
— Ну, с этим, как обычно, проблем не будет.
— Как обычно? — усмехнулся Буйвол.
Обоз спускался к реке. Отлогий берег все тянулся и тянулся. Словно вешки, торчали из сугробов макушки чахлых березок.
Крестьяне оживились. Послышались шутки, кто-то запел. Лошади, почуяв настроение хозяев, веселей потянули возы.
— Доберемся до города, а там еще три дня пути, — сказал Буйвол. — А то и больше. Дождется ли нас Шалрой?
— Дождется ли нас Чет Весельчак? — ухмыльнулся Малыш. — Ведь за его голову обещают восемь тысяч монет. Как бы кто-нибудь другой не украл такую ценность.
— Я сам хочу убить его, — сказал Хатук.
Айхия сидела на краю саней, свесив ноги. Она смотрела, как бежит под ногами земля, как под полозьями снег превращается в лед. Услышав слова паренька, она подняла голову, укоряюще на него посмотрела.
— Что? — Хатук почувствовал ее взгляд, повернулся. — Почему ты так смотришь?
— Если ты убьешь человека, то станешь другим, — сказала девушка. — Ты изменишься. А я не хочу этого.
— Она права, — сказал, помолчав, Буйвол. — Если ты убьешь одного человека, то рано или поздно убьешь и другого. Так бывает всегда.
— Почему?
— Не знаю, — Буйвол пожал печами. — Не знаю…
Воз подпрыгнул, скатившись на лед Великой Реки. Айхия не удержалась на краю, опрокинулась в сани, повалилась на Буйвола. Воин подхватил девушку, прижал к себе, обнял крепко.
Малыш и Хатук переглянулись, весело подмигнули друг другу.
Привстав, возница хлестнул лошадь вожжами, пронзительно свистнул. И сани рванулись, ветер ударил в лица, солнце раскрасило радугой взметнувшуюся снежную пыль. Стремительно заскользил назад берег, обозначенный холмами сугробов и голыми прутиками редких кустов.
— Йа-ха! — прокричал Малыш, и возница повернулся к нему, подмигнул, закрутил над головой вожжи.
Обоз распался на отдельные возы. Места на льду хватало всем. И лошади неслись наперегонки, подгоняемые азартными выкриками и посвистом крестьян.
Лесных жителей дурманило раздолье.
Башни Старого Города были видны издалека. Они словно парили между небом и землей. Солнце уже опускалось к горизонту, из-за серебрящихся облаков, похожих на сугробы, лились вниз потоки света, и казалось, что башни — это черные тени солнечных лучей.
Бежали берега, мелькали перелески и деревеньки, а башни все так же маячили далеко впереди — они словно бы отступали, держа дистанцию.
И только под самый вечер они стали стремительно расти.
Город приближался.
Они остановились под горой, где вмерзли в лед огромные баржи, использующиеся в зимний период как дешевые склады и гостиницы. На высоком берегу уже загорались желтые огни, рассыпались, обозначая причудливый узор улиц. На самом обрыве уперлась в небо острыми зубцами черная крепостная стена.
— Заночуем здесь? — спросил Малыш у Буйвола, выбираясь из саней.
— Почему бы нет? — Буйвол стряхивал с себя солому.
— Хочется чего-то более уютного.
— Тогда тебе надо было остаться у глухого Тека.
— Разве там было уютно?
— А разве нет?
— Ну, если сравнивать с этой баржей… может, ты и прав…
Шуст, как старший обоза, ушел договариваться насчет ночлега. Разговор был недолгий — через несколько минут он перегнулся через борт баржи, махнул рукой и прокричал:
— Заводи!
Крестьяне зашевелились, повели своих лошадей к широким обледенелым сходням. Дощатый помост дрожал и прогибался, когда по нему поднимались тяжелые возы. Хозяин баржи, коротконогий толстяк с моряцкой повязкой на голове, волнуясь, бегал вокруг саней и все причитал:
— Осторожнее!.. Потихоньку, потихоньку… Не напирай! Тише! Не спешите, все поспеете!..
Наверху лошадей выпрягли. Сани оставили под открытым небом, а лошадей увели в трюм. Кают хватило не всем, впрочем, многие крестьяне и не собирались спать в помещении. Они остались со своими товарами, забрались на возы, закутались в шубы, заползли под солому. Они здорово устали в пути и теперь собирались как следует отдохнуть.
— Эй, у вас тут можно будет перекусить? — окрикнул Малыш пробегающего мимо хозяина баржи. Тот посмотрел куда-то в сторону, словно не увидел, кто к нему обращается, и ответил:
— Хлеб, сыр и солонина.
— А что-нибудь горячее?
— Кипяток.
— Что “кипяток”? — не понял Малыш.
— Горячий… — Хозяин, отмахнувшись, скрылся в какой-то надстройке, похожей на покосившийся сарайчик.
— Эй! — крикнул вслед ему Малыш. — Пусть нам принесут Хлеба, сыру и солонины. И не забудьте кипятку! Да побольше! Айхия рассмеялась.
— Ладно, пойдем поглядим, что за номер нам достался, — подмигнул ей Малыш. Он хотел было взять девушку под руку, но тут между ними вклинился Буйвол, оттер товарища плечом, словно бы случайно крепко прижал его к стенке…
Номер им достался один на четверых. В маленькой комнатушке был такой низкий потолок, что Буйволу пришлось согнуться едва ли не под прямым углом. Посреди комнаты на железном листе стояла раскаленная железная печка. Сквозь щели в ее боках рвался наружу огонь, и алые отблески линовали стены и пол — печь заменяла светильник. Никакой мебели не было. Только на полу валялись несколько тюфяков и шерстяных одеял.
— Уютно, нечего сказать, — хмыкнул Малыш.
— Зато тепло, — сказал Буйвол.
Они разместились вокруг печки. Айхия сразу забралась под одеяло, села, руками обняв колени, положив на них подбородок. Рядом с девушкой прилег Буйвол, вытянул ноги через всю комнату. Малыш, сняв с себя амуницию, расположился напротив. Опрокинулся на спину, заложил руки за голову, уставился в потолок, словно видел там что-то интересное, задумчиво засвистел. Хатук, скрестив ноги, каменным бруском оттачивал меч, который после схватки с волками подарил ему Буйвол.
