— У всего своя цена, Сет. И за спасенную однажды жизнь придется заплатить. Не я придумала эти законы, и не мне их менять.
Отказываться не имело смысла. Этот закон стар, как сам мир. За всё приходится платить. Оставаясь в живых, что‑то всегда отдаешь взамен.
— Знаю. И я согласен на это. На любую цену, которые ты назовешь.
Иллая улыбнулась:
— Человек своего слова, — а потом кивнула. — Договорились, Сет. Я сделаю всё, что в моих силах.
Когда Иллая исчезла, Сет повернулся к ожидающему Вигго.
— Теперь‑то что? — поинтересовался вор.
— Ничего, — устало выдохнул тот. — Остается только ждать…
* * *
Зазеркалье распахнуло свои объятия, принимая Весту по ту сторону Отражений.
Ведьма огляделась: она стояла в узком и темном коридоре, состоящем полностью из зеркал, чьи грани тускло блестели в вязком и густом полумраке.
— Иди ко мне, птенчик, — отчетливо услышала она голос Ира; казалось он раздавался со всех сторон, обтекал, увлекал за собой. Голос, которому можно доверять. Голос, который не причинит вреда.
— Не бойся.
А Веста и не боялась.
Она медленно двинулась вперед.
Отражения заволновались, почувствовав приближание Дара. Веста ощущала то, как остро воспринимает перемены Зазеркалья, и то, в каком нетерпении находится Ир.
Чем ближе они были друг к другу, чем острее и четче она могла понимать его. Разделять эмоции. Словно бы становились одним целым. То, что когда‑то оставил Ир в мире людей, теперь возвращалось к хозяину.
Ир же замер на границе своей тюрьмы в предвкушении.
Скоро.
Скоро всё изменится…
Он обретет то, что у него забрали.
И никто больше не посмеет встать на его пути.
Скоро.
Нужно только чуть — чуть подождать.
— Доминик мертв, но это не мешает ритуалу продолжаться. Ты здесь, и пора довести дело до конца.
Невидимая, но сильная волна прокатилась по Зазеркалью. Веста почувствовала, как она ощутимо ударила её, подгоняя вперед.
Затем спустя секунду всё изменилось… Сперва в этой оглушающей тишине ведьма услышала скрип, а затем заметила, как приходят в движение зеркала за её спиной…
Трещины расходятся по гладкой поверхности. Глубокие раны Зазеркалья. Они разбегаются в разные стороны по зеркалу, становятся крупнее и больше, пока наконец зеркальные грани не распадаются.
Осколки сыпляются вниз серебряным острым дождем.
Зияют чернотой пустые рамы.
Веста почти бежала, а за ней осыпались зеркала. С громким звоном рушились стены древней темницы.
Почти сбылось древнее пророчество.
Ведьма замерла, когда в большом зеркале перед ней выросла фигура Ира. Он был выше, чем раньше, на его губах блуждала странная улыбка, в темных глазах плясал поистине безумный огонек.
Дар рвался к своему хозяину.
Для полной картины не хватало всего одного кусочка мозаики.
Пленник прижался к той стороне зеркала и произнес; от его дыхания запотело стекло:
— Иди ко мне, Веста. Освободи меня… Шагни за грань. Мы станем единым целым.
Зеркало напоминало жидкое серебро.
Достаточно пройти к нему. Присоединиться. Она чувствовала его нестерпимое желание свободы, чувствовала, как у него аж перехватывает дыхание от одной только мысли о ней…
Веста протянула руку — Ир с той стороны подался вперед, коснулась кончиками холодного серебра. Рука ушла за грань по запястье… И тут Веста замерла, услышав. Это был голос, которого здесь быть не должно. Голос, который звал её. Голос Иллаи.
Сперва Веста увидела лицо Ира — это странное, неверящее выражение, а затем обернулась.
Она стояла рядом.
Полуразмытый светлый силуэт.
Иллая смотрела на своего брата.
Ир же не сводил глаз с нее.
Их молчаливый поединок длился недолго. Пленник заговорил первым:
— Ты так боишься моего возвращения, Иллая? — голос его звучал надреснуто. — Боишься того, что я могу сделать? Это ведь по твоей вине я оказался здесь.
Находясь рядом с ним, Веста своей кожей чувствовала то тяжелое ощущение, царившее на душе Ира. Он был смятен, расстроен, он был в гневе… И одновременно с этим рад встрече с ней.
— Некуда больше возвращаться, брат, — покачала она головой. — И не к кому.
— В этот раз я был довольно близок к победе, — заговорил Ир горячо, прижавшись лбом к зеркалу. — Я не сдамся, Иллая. Рано или поздно моя нога ступит в Заоблачный город. И ты этому не сможешь помешать.
— Я буду ждать тебя, но сделаю всё, чтобы оттянуть этот день.
Ир провел пальцами по зеркальной поверхности, очерчивая контур её лица.
— Мне тебя так не хватает, сестренка… — едва слышно добавил.
— Мне тоже… — отозвалась Иллая одними губами и повернулась к ведьме. — Пора тебе уходить, Веста. Я обещала, что верну тебя, — теплая ладонь коснулась её груди, и приятное ощущение распространилось по всему телу: от макушки до пяток. — Живым нельзя находиться долго в Зазеркалье.
Но за секунду до того, как «жидкое» серебро замерзло, и зеркало приняло свой обычный облик, Веста почувствовала, как Ир вложил ей что‑то в руку. Холодное и гладкое. Что‑то очень знакомое.
А затем всё.
Вернулся зеркальный блеск, прорезавший густой полумрак.
Упавшие осколки вновь занимали свое место в пустой раме.
Всё тоньше и тоньше становилась связь между Иром и Вестой.
Отражения насмешливо скалились на поверженного короля. Им это показалось смешным.
Вновь сомкнулись прочные стены темницы.
Тело Весты наливалось тяжестью. Не справившись с ней, она рухнула на колени. Пол под ее ногами просел, и в какой‑то момент Веста осознала, что внизу пустота и что она летит ей навстречу.
Навстречу реальности.
Навстречу глубокому и крепкому сну.
Вересковый месяц, Верасень по Старому Календарю.
Сорок восьмой год эры Нового Бога.
Весту разбудило солнце. Полуденное, яркое солнце, пробивающееся сквозь тонкие занавески. Теплые лучи скользнули по лицу ведьмы, и та заворочалась. А затем разлепила тяжелые веки…
Девушка обнаружила себя в постели, заботливо укрытой одеялом. Веста посмотрела на вторую кровать напротив — она была пустая, но белье оказалось смято. Услышав тихое сопение, ведьма повернула голову и увидела Вигго. Он дремал на стуле рядом.
Веста удивленно рассматривала его несколько минут, а затем, протянув руку, осторожно коснулась плеча мужчины. Вор проснулся сразу же. Он приоткрыл глаза, посмотрел на нее и сонно улыбнулся:
