Возвращая ее к действительности, вышибая кровавые брызги, в тело у ее ног ударила пуля. Дамитра метнулась за ближайшую гору трупов, дрожащими руками принялась перезаряжать ружье. Надо же, она не забыла, как это делается.
Теперь она видела: пир смерти не окончен. Большинство скосило ливнем пуль и картечи, спалило огнем брандскугелей — вон, чуть сбоку до сих пор беснуется пламя, подсвечивая окружающий кошмар. Время от времени над головой взрываются осветительные снаряды, заливая площадь мертвенно-белым дрожащим светом. И по-прежнему мелькают колючие огоньки выстрелов между испятнанных пулевыми выбоинами зубцами стен. В ответ им гремели выстрелы и летели стрелы из-за куч трупов и из немногих воронок — других укрытий посреди окровавленной брусчатки не было. Из окон окрестных домов стреляли немногочисленные пушки повстанцев. Разок это дало результат: на крепостной стене вспухло багровое облако разрыва, пара зубцов обвалились вниз. Миг спустя полыхнуло уже из окна одного из домов: вместе с обломками оконного переплета и ставень наружу вырвался сноп огня. И снова — мушкетное тявканье, время от времени заглушаемое ревом кулеврин и фальконетов.
Осознание, что бой продолжается, уцелевшие товарищи ведут огонь по цитадели, помогло. Она торопливо засыпала в ствол порох, забила пулю, отвела назад курок, примостилась на плече убитого. Слипшиеся от крови волосы показались смутно знакомыми. Неужто Тигран? Дамитра потянула тело на себя. Нет, не он. Тогда кто?! Точно кто-то из наших… Как его… Ага, Левкипп, который за ружьями с Брасидом ходил. А где сам-то предводитель? И Тигран?! В месиве тел и окровавленных ошметков, посреди ночного мрака и сполохов «светильников», не разглядишь.
Пуля ударила совсем близко от макушки, со смачным хрустом войдя в мертвое тело. Похоже, ее заметили, и теперь прицельно били, как били на любое движение, замеченное посреди мертвой площади.
Отползти по кровавой слизи, таща за собой мушкет и моля Великую Мать, чтобы у тех, на стенах, не хватило ума выстрелить бомбой из пушки. Вот тут ее наверняка не видно, голова почти прячется за лежащими крест-накрест покойниками. А ружье заряжено, и снова лежит на мертвом теле, выцеливая черным срезом дула крошечную, прячущуюся во мраке щель-бойницу.
Мушкетный выстрел на миг вырвал бойницу из мрака. Забыв все наставления, Дамитра дернула курок. Ружье дернулось, приклад мощно ударил в плечо, вспышка и грохот на миг ослепили и оглушили девушку. Но подсознательно, просто на уровне рефлекса она перекатилась в сторону, и, отодвинувшись за оставшееся полусидеть тело, протерла глаза. Огляделась.
Ответ последовал с запозданием всего на миг — теперь стреляли прицельно. Именно по ней. «Кого-то зацепила» — подумала она. Изнутри цитадели грохнула пушка, выплевывая осветительный снаряд. В следующий миг над превращенной в кладбище площадью поплыла ослепительно-яркая желтоватая комета, ее в ее неверном свете казалось, что мертвецы еще корчатся и пытаются куда-то ползти… Зрелище было настолько жутким, что Дамитра зажмурилась.
Одновременно прогремели выстрелы других орудий, из башенных амбразур выметнулись длинные снопы огня. Судя по звуку, стреляли не из фальконетов, а из чего-то серьезного, вроде королевских кулеврин. Ядра ударили в служивший укрытием жуткий курган, разметывая мертвецов в кровавую кашу. Ахнул разрыв, полыхнуло выплеснувшееся из брандскугеля пламя. Взмыли в воздух и смачно шлепнулись на площадь-кладбище брызжущие красным шматки. Но даже этот звук властно потеснил басовитый рев: оказывается, в крепости было что-то еще более серьезное.
В этот раз Дамитра была на достаточном отдалении от места попадания и вдобавок могла спокойно наблюдать. Она видела, как из-за крепостной стены вынесся огромный ком огня. Взвился в сумрачное небо, на миг завис посреди мглы — и почти отвесно рухнул вниз. Миг спустя шагах в пятидесяти справа вспухла жирная багровая клякса. От грохота заложило уши, упруго стегнула волна горячего воздуха. Кувыркаясь в воздухе и крича, вылетел из-за жутковатого укрытия затаившийся боец с пистолем. Сломанной куклой он упал на бок и замер, только лениво чадили тлеющие штаны. Провизжали над головой осколки. Миг спустя в свете осветительного снаряда Мелина увидела: взрыв расшвырял трупы и камни мостовой. Он вырыл в жесткой городской земле воронку в полкопья глубиной.
— Сидишь?
Человеческий голос посреди мертвой площади звучал неестественно и жутко. Тем более, что голос этот… Так вот почему она его не видела его среди остальных…
— Тигран?
— Нет, сам Единый во плоти, — непочтительно усмехнулся мальчишка, обнимая ее. Миг — и Дамитра почувствовала на лице тепло его губ. — Ну, не плачь, все хорошо, — как маленькую, утешал он ее. — Точно будет хорошо. Брасид что-нибудь придумает.
— Он жив? — несного отойдя от потрясения, спросила она.
— Жив. Только не слышит ничего, да руки трясутся. Небось, он это, как оно называется? Контужен, вот.
— А еще кто?
— Клеон, Эвмол, Эринна, Леакрис… Считай, пол-отряда уцелело, правда, ранены почти все. Да вон они, лежат, не двигаются. Видишь?
— Нет.
— И со стены не видно. А если дергаться, как ты, стрелять тем более — увидят наверняка. Уползать надо…
— Некогда уползать, — донесся из-за спины голос Брасида. — Смотрите!
Забыв о разряженном ружье, Дамитра обернулась. И на миг забыла обо всем на свете. Потому что сзади, как и полчаса назад, снова накатывал ревущий человечий вал.
Впрочем, ее поразило не это. Даже не как-то внезапно усилившийся грохот артиллерии, словно у повстанцев вдвое прибавилось пушек. Под пение рожков, чеканя шаг, через площадь маршировали солдаты. Каре прикрывали выставившие оружие пикинеры, а мушкетеры время от времени стреляли ровными, слаженными залпами. Готовились, заряжая пистоли и готовя гранаты, гренадеры. Впрочем, даже их появление не поразило бы Дамитру и остальных: мало ли, кто мог перейти на сторону восставших? Поразила их форма.
Первое, чему учились дети катакомб под городом, не отрекшиеся от своей богини — бояться и ненавидеть церковников в черных мундирах.
Почти бегом батальон промчался по ночным улицам. Этими же улицами они шли пять часов назад, выступая на Памфилион. Но город успел неузнаваемо преобразиться. То тут, то там попадались полуразрушенные дома, местами горело, горький, едкий дым стлался по улицам. И еще стали попадаться трупы.
— Аагхет меня побери, да что тут творится? — поинтересовался сержант Ахайос. — Собор снесли, на улицах резня…
— Пушки еще палят, — в тон ему добавил Афандис. — А ведь и правда, у цитадели наверняка. Ну, точно, там.
