— Теперь мы снова вместе! — улыбнулась Рэтти из тьмы открывшегося передо мной угрюмого салона крылолета.
Вдоль стен там были приколочены убогие деревянные скамеечки, с каждой стороны — по два крохотных окошка, а на потолке горит три маленьких зеленоватых светильника. В их скупых лучах худое лицо Карла показалось мне особенно зловещим. Он, связанный, сидел между Сунна и Рэтти и что-то постоянно жевал.
— И что с тобой было? — взволнованно спросила штурман, глядя на мое зеленое лицо.
А какого цвета оно могло быть в этом помещении.
— Без понятия, что-то я слишком часто падаю в обморок!
Стараясь больше ничего не говорить, я уселась на пустую скамейку напротив и обхватила разбойника за предплечье.
Штурман, надувшись, зыркнула в нашу сторону, но ничего не сказала. Ревнует, и я ничего не могу поделать. Она ему безразлична, и я не могу убедить ее в обратном.
— Ну что, взлетаем? — голос Кани раздался из странных рупоров, расположенных под потолком.
Не успели мы что-либо сказать, как дверца, через которую мы проникли в крылолет, закрылась, и махина куда-то поехала. Ой, страшно.
Я еще крепче схватилась за, как мне тогда показалось, сильную руку Сорро и уткнулась носом в его плечо. Он летал на этих образинах, ему не так страшно. А я… ой, спаси Единый, умру с перепуга. Жужжание сало громче, а пол затрясся.
Карл, прожевав свою любимую рами, начал истерично смеяться и осыпать меня всевозможной руганью, начиная от уродины и трусихи, заканчивая такими словами, от которых даже у разбойника вытянулось лицо.
— Да заткнись ты, наконец, выродок! — рявкнул на него Сорро.
— И не подумаю! — узник попытался изобразить на лице невозмутимую гримасу.
— Молчать, сушеный верблюд! — с этими словами Сунна достал из кармана несколько листочков рами и засунул их в рот Карлу.
Раньше мне и представить бы не получилось, что этот высокий статный гордый человек некогда будет сидеть на грязной скамье крылолета, жевать подсунутые ему в рот листья и грязно ругаться. Благовоспитанный сын Верховного Министра, кем он стал! И, самое главное, ради чего?
Крылолет разгонялся все быстрее. Трава, росшая на поле, смешалась в одно зеленое пятно, мельница, что на носу у нашей машины, наверное, бешено крутилась, готовая слететь с винта. И вдруг я почувствовала, что словно проваливаюсь в яму.
— Мы взлетели! — Сорро прижал меня к груди, и я успокоилась.
Только через несколько минут я, дрожа, отодвинулась от него и посмотрела в крохотное окошко у себя за спиной. Под нами остались земли Инселерда, они стали крошечными, словно маленькая картинка: та карта, в которой я не могла разобраться на Негара. Деревья слились в одно большое зеленое пятно, дороги стали похожи на тоненькие черные нити, пересекающие золото полей и изумруд лесов. А горы, что становились все выше и белее почти доставали до дна нашего крылолета.
— Как красиво! — ахнула я, рассматривая то немногое, что виднелось из окошечка.
А над нами плыли мягкие белые облака. Маленькая машинка, да, в таком громадном мире она стала крохотной песчинкой, врезалась носом в белую вату и, оставляя ее далеко внизу, стремилась прямо к звездам.
Рэтти и Сунна прилипли к окошкам, что были к ним ближе, и тоже не могли оторвать глаз от маленького Инселерда. Да и разбойник тоже не сводил глаз с горизонта.
— Смотри, Лика, я вижу Край! — шепнул он, и я сунулась в его окошко.
Судя по всему, пока мы летели на север, и я отчетливо наблюдала за проплывающими передо мной двумя кривенькими полуостровами Эстэрры, образующими бухту. А там, далеко-далеко от Порты синела неизведанная грань, за которой… в бело-голубом тумане я смогла рассмотреть… нет, я не могла в это поверить!
За Краем была земля!!!
— Это другой мир? — догадалась я.
— Наверное, — пожал плечами Сорро и обнял меня. — Может, там находится государство, откуда прилетели к нам центральцы, может, там вовсе не люди живут.
— Никто оттуда не возвращался, — вспомнила я.
— Я вот думаю, — странник говорил это тихо, чтобы никто из наших друзей, а тем более, пленник, не могли его услышать. — А что, если мне отправиться туда?
— Даже не думай! — чуть не вскрикнула я, но он крепко зажал мне рот.
Я не отпущу! Пусть лучше Сорро станет моим мужем, пусть ему придется бороться с собой, воспитывать в себе короля, страдать по свободе, но за край я его не отпущу! Он оттуда никогда не вернется. А это значит, что я больше никогда его не увижу.
— Инселерд я уже знаю, я прошел по нему не один раз. А представь, что за Краем тоже есть мир, такой же, как наш. А подумай, что там не хватает, например, металла или тканей. Если я открою этот мир для тебя, то Нордэрд сможет торговать с ним…
— Никто оттуда не возвращался, — убитым голосом повторяла я снова и снова.
— Я вернусь, обещаю!
И он поцеловал меня.
— О! Какая романтичная парочка! — тут же поспешил заметить ехидный Карл.
Я, покраснев до кончиков ушей, одарила его полным ненависти взглядом. О, а в зеленом свете лампадок под потолком, представляю, я выглядела вовсе не привлекательно.
Но вдруг мне стало не по себе. Сын министра, грузно ступая, поднялся. Рэтти и Сунна в ужасе повернулись в его сторону, пытаясь схватить и усадить обратно на скамью, но не тут-то было. Мы недооценили этого зависимого от рами человека. Он широко раздвинул руки в стороны, и спутывающие его веревки упали на землю мелкими клочками.
— Что… это… значит…? — заикаясь, спросила я, вжавшись спиной в стенку.
Он наступал на меня так стремительно, что я даже не успевала испугаться. Его руки в следующий же момент оказались у моей шеи, и я почувствовала, что мне стало тяжело дышать.
— Эй ты, не тронь мою женщину! — раздался яростный рык Сорро, пихнувшего Карла вбок.
Но и хватка наевшегося рами слабака оказалась зверской. Мы упали на пол вместе, и пленник не собирался отпускать меня, он еще сильнее прижимал меня к себе и пытался вжать в пол.
Я хочу жить, у меня совершенно нет желания быть убитой этим никчемным тщеславным обреченным человеком. Придумать в его адрес еще кучу определений не составляло труда, только когда дышать тяжело, слова не торопятся приходить в голову.
— А ну, отвянь!
Сорро снял с пояса катану в ножнах ударил неприятеля по правому локтю. Руку Карла должно было свести так, что он забыл бы обо мне и пытался бы распрямить скрюченные от неожиданной боли пальцы. Сунна тем временем взялся за волосы врага и пытался потянуть его на себя ему как можно сильнее, желая причинить ему боль. Но то ли рами притупляла чувства, то ли Карл стал за последние семь лет таким толстокожим, но боли или неприятности от этого он, казалось, не испытывал.
