И вздрогнул, уловив едва заметное дыхание. Не в силах поверить в чудо, он прижался ухом к ее груди. Сердце билось тихо и слабо, но это был самый прекрасный звук, который Малкон слышал в своей жизни.
— Лекаря сюда, — крикнул он. — Найдите хотя бы кого-то, умоляю!
Черный Волк судорожно вздохнул, мотнул головой, отгоняя тоску, взгляд его скользнул по телу Сабира — и разом потемнел. Мягко, но настойчиво воин отстранил от себя Йорунн.
— Прости, но дело еще не окончено, нам надо идти.
Она лишь качнула головой:
— Я не смогу, при всем желании, сейчас от меня никакой пользы, буду только задерживать. Что с городом?
— Справится, я надеюсь. Но потерь много, в нижних кварталах хаос: там восставшие сцепились со стражей, а демоны усложнили все до предела. Там сейчас мои люди, но нам с тобой надо совсем не туда.
— Хочешь успеть во дворец?
— Да. Сама понимаешь, дело надо довести до конца.
— Но Сабира тоже уже нет…
— Тем более надо спешить. Где-то там, в этом пылающем хаосе остался его сын и наследник. Я должен попытаться найти его.
— Понимаю, — она нахмурилась, всеми силами стараясь взять себя в руки. — Помоги мне встать.
Ульф поддержал свою герцогиню, но ноги ее подкосились, и она опустилась обратно на землю.
— Ты ранена? — спросил Черный Волк с тревогой в голосе. — У меня нет лекаря под рукой, но если что-то серьезное…
— Слишком много сил потратила, — лицо ее вновь подернулось туманом пережитой боли. — Ульф, ведь он пожертвовал собой, не позволив мне…
— Я знаю.
— Но я бы могла попытаться, хотя бы попробовать…
— И неминуемо погибла бы. Йорунн, посмотри мне в глаза, — тон его стал жестким, почти приказным, и она взглянула на него мутным от слез взором. — Уже ничего не изменить, мы оба это знаем. У нас еще будет время оплакать эту потерю, но сейчас мы должны сделать все, что не смог закончить Хальвард.
Йорунн вновь попыталась встать, отчаянно превозмогая слабость и дурноту, и все же вынуждена была снова опуститься на растрескавшийся камень.
— Иди без меня. Мне нужно время, чтобы восстановиться.
— Хорошо, я оставлю с тобой Арена.
— Нет, он понадобится тебе. Оставь десяток из конвоя и уходи, солнце уже высоко. Я найду тебя во дворце сама, как только смогу.
Ульф еще раз осмотрел Йорунн, затем внезапно склонился и поцеловал ее в лоб, откинув назад прядь ее обгорелых волос:
— Береги себя, мне понадобится твоя сила, поддержка и мудрость.
— И ты береги себя, воин, — ответила она, поймав его руку и на мгновение прижав ее к губам. — Все, иди наконец.
Йорунн смотрела вслед встревоженному, спешащему, вымотаному битвой и непростыми решениями человеку, и понимала, что у нее тоже нет права на отчаяние и страдание. Не сейчас. Может быть потом, когда ветер унесет в долины копоть и гарь войны, когда дожди смоют с мостовой кровь павших и слезы выживших, когда новый ясный день осветит небесные поля, она позволит себе остаться наедине со своими потерями, разбитыми надеждами и мечтами. Лишь тогда, а сейчас ее ждут иные заботы, ведь она нужна, пока еще нужна тут.
Сдерживая стон, она уперлась ладонями в землю, попробовала оттолкнуться и встать. Вышло не с первой попытки, и не со второй, и даже не с третей. Кто-то протянул ей руку, но Йорунн знала, что это только ее задача. Справится с ней — справится и с остальными. Воины рядом поняли это и отступили. Сцепив зубы, степнячка все же поднялась, и даже удержалась, хотя нестерпимо хотелось просто рухнуть вниз. Дав себе пару минут для того, чтобы отдышаться, Йорунн мысленно призвала Огонь, но ответом ей стала тишина: сила ее была растрачена до последней искры, и небо знает, удастся ли вернуть ее когда-нибудь.
— Где, кроме дворца, еще продолжается бой?
— Около старого рынка, миледи.
— Показывайте дорогу. Надо остановить кровопролитие, так не будем же терять времени даром.
62. Воля императрицы
Обитатели дворца запаниковали еще на рассвете. Как только люди герцога Недоре вошли в столицу, побежали все, кто знал хотя бы одну крысиную нору. Придворные не тешили себя ложной надеждой: стены не остановят ни войска, ни разгневанную чернь. Кому-то действительно удалось скрыться, кто-то сгинул в обуявшем столицу хаосе.
Императрица Арселия не принимала участия во всеобщей суматохе. Равнодушным и безучастным взглядом окинула она мечущихся по роскошным комнатам перепуганных служанок в развевающихся одеяниях, смотрела, как как несутся по коридорам воины из охраны гарема, у кого-то из них в руках были мешки с дорогой посудой и украшениями. Императрица лишь презрительно усмехнулась: крысы. Даже сейчас, перед лицом смерти, они пытаются обогатиться и нажиться на чужом добре.
Арселия была умной женщиной и понимала, какой горькой может быть участь семьи властителя, впавшего в немилость и знати, и народа. История Золотой Империи была написана кровью, подчас — кровью тех, кто имел неосторожность стоять слишком близко к трону. Безумие Сабира не оставило шансов ни ему самому, ни ей с Адилем.
Перед любой битвой голова должна быть ясной, это она твердо усвоила, проведя при дворе долгие годы. И не важно, будет ли эта битва происходить на словах за роскошно накрытым столом или на пропахших кровью улицах. Сегодняшний день окончится падением императорского дома.
Как только до дворца донесся грохот обрушения храма, Арселия вошла в детскую, жестом прогнала стайку перепуганных служанок и взяла ребенка на руки. Четырехлетний малыш еще сонно моргал и совсем не понимал, что происходит вокруг. Почувствовав тревогу матери, он крепко обнял ее тонкими ручками и прижался к ее шее крохотным личиком.
Арселия замера, наслаждаясь теплом и тяжестью детского тела, вдохнула чуть слышный аромат волос сына. На миг, лишь на один короткий миг в ее глазах блеснули две слезинки, но тут же пропали. Императрице не пристало показывать свою слабость.
— Придворного лекаря сюда, — сухо приказала она служанкам. — И всем остальным выйти.
Всего через минуту в двери вошел невысокий, сухой старик. Он поклонился императрице и ее сыну и замер, не смея поднять глаза на женщину.
— Господин бен Хайри, — что бы не чувствовала сейчас Арселия, голос ее звучал мягко и мелодично, — думаю, вы уже и так поняли, почему я позвала вас.
— Сиятельная госпожа, — лекарь смутился и разом сник. — Вы уверены, что в этом есть необходимость?
— Увы, мой друг.
Старик тяжело вздохнул и вынул из сумки два пузырька темного стекла.
— Действует очень быстро. Остановка дыхания, резкая боль в груди, а затем сердце ваше замрет навсегда.
— Спасибо, — склонила голову императрица. — Ты всегда был добр ко мне, к нам обоим, — она нежно погладила сына по волосам. — Какой наградой одарить тебя?
Но лекарь лишь покачал головой:
— Для меня было честью служить вам, сиятельная госпожа. Лишь вы и леди Мейрам относились ко мне, как к равному. Мои дни на земле сочтены, я стар, мои дети давно живут своей жизнью, да будут Стихии милостивы к ним. Я уйду вслед за вами.
— В этом нет нужды, — Арселия заставила себя говорить мягче. — Уверена, что дочери примут тебя, а жизнь твоя окончится в достатке и спокойствии, в окружении внуков и правнуков. Ступай в лазарет и оставайся там до конца битвы. Тех, кто умеет врачевать, не тронут, а когда все завершится, ты покинешь город.
Лекарь склонился почти до земли, а когда выпрямился, посмотрел прямо в глаза Арселии.
— Я уже принял решение, достойнейшая из женщин.
— Что ж, — губы императрицы тронула слабая улыбка. — Тогда выйдем на воздух, мне душно в этих стенах.
Старик, женщина и ребенок покинули гарем. Миновав брошенный пост охраны, все трое спустились в сад. Сейчас же тут было пустынно и оттого уютно. Императрица прошла к небольшому круглому озеру.
— Нам некуда спешить, — сказала она, опускаясь на траву, — я почувствую, когда придет время.
Лекарь кивнул и устроился чуть поодаль. Его внимательные глаза постоянно перемещались с фигуры женщины, нежно покачивающей сонного малыша, на недалекие внутренние стены дворца и еще более близкий выход из галереи. Тревожный шум приближался. Уже можно было различить отдельные вскрики, звон оружия. В воздухе запахло дымом. А Арселия внезапно вздрогнула, встала и развернулась всем телом туда, где прежде был храм, и замерла, полностью погрузившись в свои мысли. По небу неспешно карабкалось солнце, рассыпаясь розовыми и золотыми отблесками по пушистым облакам. Казалось, женщина совсем потеряла счет времени, но вот в тишине раздался ее голос:
