Сара Брэннан - Хроники Бейна (сборник)

© Text copyright. 2013 by Cassandra Clare, LLC

Interior comic art copyright © 2014 by Cassandra Jean

© Бажанова М. С., Васильева Ю. В., Гришина А. Н., Зайцев А. Н., Липка В. М., перевод на русский язык, 2015

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2016

Магнус Бейн ужасно расстроился, когда Верховный совет колдунов запретил ему въезд в Перу. Не только потому, что плакаты с его фотографией, ходившие из рук в руки в перуанском Нижнем мире, совсем ему не льстили, но и потому, что он очень любил эту страну.

С ней было связано множество приятных воспоминаний, ведь именно там ему довелось пережить самые невероятные приключения.

Началось все в 1791 году, когда он предложил Рагнору Феллу прогуляться по Лиме и осмотреть достопримечательности.

Магнус проснулся в придорожной гостинице в окрестностях Лимы, надел расшитый камзол, бриджи, начищенные до блеска сапоги с пряжками и спустился вниз, надеясь позавтракать. Но хозяйка гостиницы, полная длинноволосая женщина в черной мантилье, и не думала накрывать на стол. Вместо этого она взволнованно говорила с одной из служанок. Они обсуждали нового постояльца.

– По-моему, это морское чудище. Или водяной. Они ведь могут жить на суше? – шептала хозяйка.

– Доброе утро, дамы, – окликнул их Магнус. – Вижу, мой гость прибыл.

Женщины дважды моргнули. В первый раз – из-за его яркого наряда, во второй – из-за того, что он сказал, решил Магнус. Он весело помахал им рукой, вышел в широкие деревянные двери и проследовал через двор в общую комнату, где в дальнем углу притаился с кружкой чичи де молле[1] его друг, колдун Рагнор Фелл.

– Я закажу то же самое, – сказал Магнус служанке. – Только подождите. Мне три таких кружки.

– Скажи ей, чтобы и мне принесла. Эту я получил только потому, что мне было не лень долго объясняться на пальцах.

Магнус выполнил просьбу и снова посмотрел на Рагнора. Старый друг совсем не изменился. Он, как всегда, был угрюм и отвратительно одет, а кожа его была все того же насыщенно-зеленого цвета. Магнус часто радовался тому, что его собственное колдовское клеймо не так заметно. Иногда золотисто-зеленые кошачьи глаза с узкими зрачками доставляли ему неудобство, но при помощи легких чар он мог скрыть эту свою особенность. Даже если ему это не всегда удавалось, на свете все равно еще оставались женщины – как, впрочем, и мужчины, – не считавшие ее недостатком.

– Ты без чар? – поинтересовался Магнус.

– Сам же сказал, что хочешь попутешествовать и устроить безудержный кутеж.

Магнус загорелся.

– Да, я так и сказал! – Тут он замолчал. – Прости. Не уловил связи.

– Я заметил, что в своем естественном обличье пользуюсь большим успехом у женщин. Им нравится все необычное. При дворе Людовика XIV была одна дама, которая утверждала, что никто на свете не сравнится с ее «дорогим кочанчиком». Говорят, во Франции это выражение теперь популярно. И это целиком моя заслуга.

Рагнор говорил так же мрачно, как обычно. Когда принесли шесть кружек чичи, Магнус все их забрал себе:

– А моему другу принесите еще, пожалуйста.

– Другая дама называла меня «милейшим стручочком».

Магнус посмотрел на солнце, сияющее на улице, на кружки, стоящие перед ним, и почувствовал, что настроение улучшается.

– Что ж, поздравляю! Добро пожаловать в Лиму милейший стручочек.

После завтрака, за которым Рагнор опустошил пять кружек чичи, а Магнус – семнадцать, Магнус показал другу Лиму, проведя его от позолоченного дворца архиепископа с витым и резным фасадом до площади, окруженной яркими зданиями с балконами. Когда-то давно испанцы казнили на этой площади преступников.

– Я решил, что наше путешествие неплохо начать со столицы. И потом, я здесь уже бывал, – сказал Магнус. – Лет пятьдесят назад. Было здорово, если не считать землетрясения, которое едва не разрушило город.

– Твоих рук дело?

– Рагнор, – упрекнул друга Магнус, – не ужели ты считаешь, что во всех на свете катастрофах виноват я?

– Ты не ответил на вопрос, – вздохнул Рагнор. – Надеюсь, на этот раз все будет не как обычно и на тебя можно положиться. Я ведь не знаю здешнего языка, – предупредил он.

– Так ты не говоришь по-испански? Не понимаешь кечуа? Не знаешь аймары?

Магнус прекрасно понимал, что он повсюду будет чужаком, и постарался овладеть всеми языками на свете, чтобы беспрепятственно путешествовать по миру. Испанский он выучил первым после родного языка, на котором говорил очень редко. Он напоминал ему о матери и отчиме, о любви и отчаянии его детства. И тяготил, словно, разговаривая на нем, приходилось брать на себя особую ответственность за все сказанное и быть предельно серьезным. Другие языки – пургатский, геенский, тартарский – он выучил для того, чтобы понимать демонов, и говорил на них довольно часто. Они напоминали ему об отце, и это было еще хуже.

Магнусу не нужна была ответственность и серьезность, и неприятных воспоминаний он тоже не любил. Ему больше нравилось веселиться и веселить.

– На этих языках я не говорю, но раз понимаю тебя, стало быть, понимаю дурацкий, – сказал Рагнор.

– Напрасно ты меня обижаешь. Разумеется, ты можешь полностью на меня положиться, – ответил ему Магнус.

– Смотри не бросай меня одного. Поклянись, Бейн.

Магнус поднял брови:

– Даю честное слово.

– Если что, я везде тебя найду. И тебя, и твои нелепые наряды. Приведу в твою спальню ламу и заставлю обоссать все твои по житки.

– Не злись. И не волнуйся. Всем нужным словам я научу тебя прямо сейчас. Вот, например, fiesta…

– И что же это значит? – нахмурился Рагнор.

Магнус снова поднял брови:

– «Вечеринка». И еще одно важное слово – juerga.

– А это что такое?

Магнус молчал.

– Магнус, – сурово спросил Рагнор, – это слово тоже означает «вечеринка»?

Магнус не смог удержаться и ухмыльнулся.

– Я бы извинился, – сказал он, – вот только совершенно не чувствую себя виноватым.

– Постарайся вести себя разумно, – вздохнул Рагнор.

– Мы же в отпуске! – сказал Магнус.

– Ты всегда в отпуске. Вот уж тридцать лет, – заметил Рагнор.

Он был прав. Магнус так нигде и не осел с тех пор, как умерла его любимая, – не первая его женщина, но первая спутница жизни, которая жила рядом с ним и умерла у него на руках.

Магнус часто думал о ней, и боль уже притупилась. Ее лицо казалось ему теперь подобным далеким, но таким прекрасным звездам, до которых нельзя дотянуться. Они лишь светились перед его взором в ночи.

– Просто я люблю приключения. А приключения любят меня, – беззаботно произнес он, не понимая, почему Рагнор опять вздыхает.

Подозрительность Рагнора огорчала Магнуса. На озере Яринакоча Рагнор прищурился и сердито спросил:

– И что, по-твоему, эти дельфины розовые?

– Раньше были розовыми! – фыркнул Магнус и задумался. – Я почти уверен.

Они прошли от косты[2] до сьерры, осмотрев все достопримечательности Перу. Любимым местом Магнуса был город Арекипа, сооруженный из каменных блоков, привезенных как будто с Луны. Белея в лучах палящего солнца, они сверкали так же ослепительно и ярко, как лунный свет, падающий на водную гладь. Там они встретили прелестную девушку, и она предпочла Рагнора. За свою долгую жизнь Магнус ни разу так и не оказался стороной любовного треугольника между колдунами, Рагнор понимал это и, казалось, впервые не жалел о том, что принял предложение Магнуса приехать в Лиму.

Магнусу удалось убедить Рагнора покинуть Арекипу только после того, как познакомил его с другой прелестной девушкой по имени Джулиана, которая сказала, что проведет их через тропический лес и покажет айяхуаску[3], растение, обладающее сильными магическими свойствами. Позже, продираясь через густой лес Ману, Магнус пожалел, что поддался этому искушению. Повсюду, куда ни глянь, было зелено, зелено, зелено… Пожалел он и тогда, когда взглянул на своего попутчика.

– Не нравится мне этот тропический лес, – печально сказал Рагнор.

– Ты просто закрыт для новых впечатлений, не то что я!

– Да нет. Сыро тут, как в детских пеленках, и воняет раза в два сильнее.

Магнус отвел от лица ветку, с которой падали капли:

– Вынужден признать, меткое сравнение.

В лесу действительно было не очень уютно, но все-таки удивительно красиво. Густая растительность на земле сильно отличалась от листвы деревьев; растения, похожие на яркое птичье оперение, мягко колыхались, овевая другие, чьи стебли напоминали веревки. На фоне зелени то и дело вспыхивали яркие пятна цветов и сновали животные. Особенно нравились Магнусу грациозные паукообразные обезьяны, висевшие между деревьями, как звезды, и юркие робкие саймири, беличьи обезьяны.