Таскела развязала запястья аквилонянки и рывком подняла ее на ноги. Отнюдь не страх перед физической силой принцессы превратил Валерию в беспомощную дрожащую жертву. Нет, все дело было в гипнотических, жгучих, жутких глазах Таскелы.
7. Тот, кто приходит из тьмы
Конан окинул взглядом мужчину на железной дыбе.
– Какого дьявола ты разлегся на этой штуке?
Из-под кляпа донеслись неразборчивые звуки, и Конан наклонился и вырвал его. Пленник испуганно взвыл, потому что действия варвара заставили железный шар ухнуть вниз, и тот едва не коснулся его груди.
– Осторожнее, во имя Сета! – взмолился Ольмек.
– С какой стати? – осведомился Конан. – Или ты полагаешь, что мне не все равно, что с тобой будет? Жаль, что у меня нет времени остаться и полюбоваться на то, как эта глыба железа выдавит из тебя кишки. Но я спешу. Где Валерия?
– Развяжи меня! – завопил Ольмек. – Я расскажу тебе все!
– Сначала расскажи.
– Ни за что! – Принц упрямо стиснул зубы.
– Как хочешь. – Конан преспокойно устроился на соседней скамье. – Я отыщу ее сам после того, как ты превратишься в кисель. Пожалуй, я чуточку ускорю процесс, воткнув острие своего меча тебе в ухо.
– Подожди! – Пленник заговорил, захлебываясь словами: – Таскела отняла ее у меня. Я всегда был лишь марионеткой в ее руках.
– Таскела? – презрительно фыркнул Конан и сплюнул. – Что за дешевая…
– Нет, нет! – выдохнул Ольмек. – Все намного хуже, чем ты думаешь. Таскела очень стара – ей исполнилось несколько сотен лет. Жизнь и молодость ей возвращают принесенные в жертву молодые женщины. Вот почему клан пребывает в столь жалком состоянии. Она вытянет из Валерии жизненную силу и вдохнет ее в собственное тело, чтобы вновь стать молодой и красивой.
– Двери заперты? – поинтересовался Конан, большим пальцем пробуя остроту своего меча.
– Да! Но я знаю обходной путь. Он известен только мне и Таскеле, но меня она считает беспомощным, а тебя – убитым. Развяжи меня, и я клянусь, что помогу тебе освободить Валерию. Без моей помощи тебе не попасть внутрь замка текултли, потому что, даже если ты пытками вынудишь меня выдать тебе тайну, то не сможешь открыть потайной механизм. Освободи меня, и мы захватим Таскелу врасплох и убьем ее, прежде чем она успеет пустить в дело магию, – до того, как вообще увидит нас. Нож в спину – и готово. Мне следовало убить ее давным-давно, но я боялся, что без ее помощи ксоталанки одолеют нас. И ей была нужна моя помощь; вот почему она оставила меня в живых. Теперь мы друг другу не нужны, и кто-то один должен умереть. Клянусь, когда мы убьем ведьму, ты с Валерией сможешь уйти невозбранно. После смерти Таскелы мои люди станут повиноваться мне беспрекословно.
Конан наклонился и перерезал веревки, которыми принц был привязан к дыбе. Ольмек осторожно выскользнул из-под огромного шара и встал, отряхиваясь, как пес, вышедший из воды. Бормоча ругательства себе под нос, он принялся ощупывать исколотую шипами голову. Эти двое мужчин, стоящих рядом, были живописными воплощениями первобытной мощи. Ростом Ольмек не уступал Конану, зато был массивнее; но присутствовало в облике тлацитланина нечто отталкивающее, что резко контрастировало с честной твердостью и суровостью киммерийца. Конан скинул обрывки своей изодранной и перепачканной кровью рубашки, демонстрируя прекрасно развитую мускулатуру. Плечи его были такими же широкими, как у Ольмека, но прорисованы более отчетливо, не заплывшие жиром, да и могучая грудь впечатляюще сужалась к тонкой талии, а вот у принца на боках хватало жировых отложений. Киммериец мог бы служить живым образчиком первобытной силы и мощи, словно высеченный из бронзы. Ольмек был смуглее, но не от загара. Если Конан выглядел пришедшим из начала времен, то Ольмек казался порождением Тьмы, властвовавшей над миром до его рождения.
– Показывай дорогу, – распорядился киммериец, – и шагай вперед. Я тебе не доверяю и в случае чего просто сверну тебе шею.
Ольмек повернулся и двинулся первым, нервно поглаживая общипанную бороду.
Принц привел Конана не к бронзовой двери, которую, по его мнению, Таскела должна была запереть, а в другую комнату на границе владений текултли.
– Эту тайну тщательно охраняли на протяжении последних пятидесяти лет, – сказал он. – О ней не знают даже наши люди, не говоря уже о ксоталанках. Текултли сам построил этот тайный вход, а потом убил рабов, которые выполнили его волю; он боялся, что когда-нибудь окажется запертым в этой комнате по вине Таскелы, любовь которой к нему очень быстро перешла в ненависть. Но она все равно узнала об этой тайне и однажды заперла дверь на засов прямо у него перед носом, когда он спасался бегством после неудачного налета. Ксоталанки схватили его и содрали с него кожу живьем. А я следил за ней и случайно подсмотрел, как она пользовалась этим входом, так что теперь и я знаю о нем.
Он нажал на золотое украшение на стене, и панель провалилась внутрь, открывая взору ступеньки слоновой кости, ведущие наверх.
– Эта лестница построена прямо в стене, – пояснил Ольмек. – Она ведет в башенку на крыше, а уже оттуда ступеньки расходятся по разным помещениям. Поспешим!
– После тебя, дружище, – саркастически откликнулся Конан, поигрывая широким мечом, и Ольмек, пожав плечами, ступил на лестницу.
Конан быстро последовал за ним, и стенная панель встала на место. Высоко над ними тлела гроздь огненных камней, превращая лестницу в колодец колдовского пламени.
Они поднимались до тех пор, пока, по прикидкам Конана, не оказались выше четвертого уровня, выйдя в цилиндрическую башенку, в куполообразную крышу которой были вделаны огневики, освещавшие лестницу. В окна с золотыми переплетами и небьющимися хрустальными стеклами – первые окна, увиденные им в Ксухотле, – можно было увидеть острые коньки крыш, купола и башни, темнеющие на фоне звезд.
Ольмека не интересовал вид из окна. Он поспешно устремился к одной из винтовых лестниц, которая вела вниз, и через несколько шагов они оказались в узком извилистом коридоре. Пройдя по нему, они остановились перед лестничным пролетом, уходящим вниз.
Снизу долетел приглушенный женский крик, в котором слышались гнев, страх и стыд. Конан узнал голос Валерии.
Конана мгновенно охватила ярость, к которой примешивалось изумление: он не представлял, что могло заставить бесстрашную Валерию так отчаянно кричать. Он мгновенно забыл об Ольмеке. Оттолкнув принца в сторону, Конан ринулся вниз по лестнице, но тут же спохватился и начал уже поворачиваться, когда Ольмек замахнулся своим кулачищем, похожим на кувалду. Удар, в который принц вложил всю силу, был нацелен в основание черепа Конана. Однако киммериец вовремя обернулся, так что кулак лишь задел его шею, хотя у обычного человека наверняка бы переломился позвоночник. Конан не устоял на ногах и покачнулся. Выронив меч, бесполезный в такой тесноте, он успел схватить Ольмека за вытянутую руку, и оба с грохотом покатились вниз по ступенькам. Во время падения железные пальцы киммерийца вцепились в бычью шею принца.
Шея и плечо варвара онемели от чудовищного удара Ольмека, но он и не подумал ослаблять свою бульдожью хватку, пока они, ударяясь о стены и ступеньки, катились вниз. В конце концов оба врезались в дверь слоновой кости и вдребезги разнесли хрупкую преграду, но к тому времени Ольмек был уже мертв – Конан свернул ему шею. Киммериец вскочил на ноги, стряхивая с себя обломки двери и смахивая с глаз кровь и пот.
Он оказался в большом тронном зале. Кроме него, в комнате находились еще пятнадцать человек. Первой, кого он увидел, была Валерия. Перед помостом, на котором стоял трон, возвышался необычный черный алтарь. На нем расставили семь черных свечей в золотых канделябрах, над которыми вился густой зеленый дым с резким запахом. Спирали этого дыма собрались под потолком в облако, которое образовало туманную арку над алтарем. На алтаре лежала обнаженная Валерия, и ее ослепительно-белая кожа резко выделялась на блестящем черном камне. Девушка не была связана. Она лежала, вытянувшись во весь рост и закинув руки за голову. У алтаря преклонил колени молодой человек, крепко держа ее за запястья. По другую сторону стояла на коленях молодая женщина, сжимавшая лодыжки девушки. Оказавшись зажатой в тисках, Валерия не могла ни подняться, ни пошевелиться.
Вокруг них полукругом стояли на коленях еще одиннадцать мужчин и женщин из клана текултли, глядя на происходящее горящими, полными вожделения глазами.
На троне слоновой кости в небрежной позе раскинулась Таскела. На помосте дымились бронзовые кадильницы, и спирали дыма вились вокруг ее обнаженных ног, лаская их, словно пальцы любовника. Она не могла усидеть на месте и ерзала, принимая чувственные позы, словно получая удовольствие от прикосновения гладкой слоновой кости к своей коже.
Грохот двери, вдребезги разлетевшейся под напором двух тел, не произвел на собравшихся заметного впечатления. Коленопреклоненные мужчины и женщины лишь мельком взглянули на тело своего принца и гиганта, который поднялся на ноги, стряхивая с себя обломки, и вновь устремили жадные взгляды на извивающееся белое тело на черном алтаре. Таскела насмешливо посмотрела на Конана и, откинувшись на спинку кресла, издевательски расхохоталась.
