Грохот двери, вдребезги разлетевшейся под напором двух тел, не произвел на собравшихся заметного впечатления. Коленопреклоненные мужчины и женщины лишь мельком взглянули на тело своего принца и гиганта, который поднялся на ноги, стряхивая с себя обломки, и вновь устремили жадные взгляды на извивающееся белое тело на черном алтаре. Таскела насмешливо посмотрела на Конана и, откинувшись на спинку кресла, издевательски расхохоталась.
– Шлюха!
Глаза киммерийцу застлала ярость. Сжав кулаки, он направился к ней. Но не успел он сделать и шага, как раздался громкий лязг и в ногу ему впились стальные клыки. Конан споткнулся и едва не упал. Нога его угодила в стальной капкан, зубья которого глубоко впились ему в плоть. И лишь напряженные мышцы лодыжки уберегли кость от перелома. Проклятая железка выпрыгнула из тлеющего пола безо всякого предупреждения. Сейчас он ясно видел щели, из которых выдвинулись челюсти, до того совершенно незаметные.
– Глупец! – рассмеялась Таскела. – Или ты думал, что я не приму мер на случай твоего возвращения? Капканы охраняют все двери в этой комнате. Стой на месте и смотри, пока я вершу судьбу твоей смазливой подружки! А потом я решу, что делать с тобой.
Рука Конана инстинктивно метнулась к поясу, но нащупала там лишь пустые ножны. Меч его валялся на лестнице. Кинжал же остался в лесу, там, где дракон вырвал его из пасти. Стальные зубы, впившиеся ему в ногу, жгли его, как огнем, но физическая боль не шла ни в какое сравнение с яростью, снедавшей его душу. Он попался в ловушку, как волк. Будь у него меч, он бы отсек себе ногу и пополз по полу, чтобы убить Таскелу. Глаза Валерии обратились к нему с немой мольбой, и от осознания собственной беспомощности Конана захлестнула волна слепой ярости.
Упав на колено свободной ноги, он попробовал просунуть пальцы под дуги капкана, чтобы разжать их. Из-под ногтей у него выступила кровь, но стальные зубья сомкнулись сплошным кольцом и впились так глубоко, что зазора между ними и изуродованной плотью не оставалось. Вид обнаженной Валерии добавил жара к сжигавшему его пламени ярости.
Таскела не обращала на него внимания. Лениво поднявшись с трона, она окинула своих подданных пристальным взглядом и проговорила:
– Где Ксамек, Зланатх и Тачик?
– Они не вернулись из катакомб, принцесса, – ответил один из мужчин. – Как и все мы, они относили трупы убитых в подземные крипты, но обратно не пришли. Наверное, их забрал призрак Толькемека.
– Помолчи, глупец! – резко бросила Таскела. – Призраков не бывает.
Она сошла с помоста, поигрывая тонким кинжалом с позолоченной рукоятью. В глазах ее горело пламя ада. Остановившись подле алтаря, она заговорила в напряженной тишине.
– Твоя жизнь вернет мне молодость, белая женщина! – сказала она. – Я прижмусь к твоей груди и прильну к твоим губам, а потом медленно – очень медленно! – погружу клинок в твое сердце. И твоя жизнь, уходящая из твоего цепенеющего тела, войдет в мое, и я снова расцвету вечной молодостью!
Медленно, как змея, гипнотизирующая свою жертву, она склонилась сквозь струи дыма над замершей неподвижно девушкой, которая неотрывно глядела в ее мерцающие темные глаза – глаза, которые становились все больше и глубже, сверкая, словно черные луны в кольцах дыма.
Коленопреклоненные люди стиснули руки и затаили дыхание, напряженно ожидая кровавой развязки, и единственным звуком, нарушавшим тишину, было учащенное дыхание Конана, который не прекращал попыток вырвать ногу из стальной ловушки.
Взгляды всех были прикованы к алтарю и белой фигурке на нем, и казалось, что даже удар грома не нарушит колдовского оцепенения, но негромкого вскрика хватило, чтобы присутствующие обернулись. Он и впрямь прозвучал негромко, этот вскрик, но при звуке его волосы на затылке встали дыбом. Люди обернулись и увидели.
В дверном проеме слева от возвышения стоял призрак, пришедший из ночных кошмаров. Это был мужчина со спутанными белыми волосами и пегой бородой, ниспадавшей до пояса. Его исхудалое тело кое-как прикрывали лохмотья, и в прорехах виднелись неестественно тонкие руки и ноги. Кожа его тоже была не такой, как у обычных людей. Она казалась чешуйчатой, словно мужчина долгое время провел в условиях, которые нельзя назвать человеческими. И в глазах, сверкавших сквозь спутанные седые космы, тоже не осталось ничего разумного. Они смотрели не мигая, похожие на белые сверкающие диски, лишенные проблесков малейших чувств или здравомыслия. Губы шевельнулись, но с них сорвалось лишь истеричное хихиканье.
– Толькемек! – прошептала Таскела, лицо которой стало смертельно бледным, а ее подданные съежились, охваченные ужасом. – Значит, это были не досужие сказки. Сет! Ты прожил в темноте двенадцать лет! Двенадцать лет среди трупов! Хотела бы я знать, чем ты питался! И какой безумной пародией на жизнь было твое существование в полной темноте вечной ночи? Теперь я понимаю, почему Ксамек, Зланатх и Тачик не вернулись из катакомб – и больше никогда не вернутся. Но почему ты выжидал так долго, прежде чем нанести удар? Или ты искал что-либо в подземелье? Какое-нибудь секретное оружие, спрятанное там? И что же, ты нашел его?
Единственным ответом стало жуткое хихиканье Толькемека, и он одним прыжком влетел в комнату – прыжком настолько длинным и стремительным, что ему удалось миновать скрытые в полу ловушки. Невозможно было сказать, случайно это произошло или же призрак вспомнил обычаи Ксухотля. Он не был безумцем в буквальном смысле. Он просто долго жил вдали от людей, перестав быть человеком. И только тонкая ниточка ярости и желания отомстить связывала его с человечеством, с которым его столь жестоко разлучили, вынуждая обитать рядом с людьми, которых он ненавидел. Только эта ненадежная связь не давала ему навеки раствориться в темноте преисподней, которую он открыл для себя много лет назад.
– Ты искал нечто, спрятанное там! – прошептала Таскела и отпрянула. – И ты нашел это! Ты помнишь о вражде! После стольких лет, проведенных в темноте, ты ничего не забыл!
В исхудалой руке Толькемека появилась жадеитовая палочка, на конце которой рдела гроздь, похожая на зерна граната. Принцесса отпрыгнула в сторону, когда он ткнул палочкой перед собой, словно копьем, и из зерен граната ударил ослепительно-алый луч. Он не зацепил Таскелу, зато угодил в женщину, державшую Валерию за лодыжки. Луч ударил ее прямо между лопаток. Раздался громкий треск, из груди женщины вылетел столб огня и разбился об алтарь, осыпав его снопом искр. Женщина повалилась на бок, пожелтевшая и ссохшаяся, словно мумия.
Валерия скатилась с алтаря и на четвереньках бросилась к дальней стене. Потому что в тронном зале мертвого Ольмека разразился ад.
Следующим умер мужчина, державший Валерию за запястья. Он повернулся, собираясь бежать, но не успел сделать и десяти шагов, как Толькемек с проворством, которого трудно было ожидать от столь тщедушного существа, одним прыжком переместился вбок, оказавшись между мужчиной и алтарем. Вновь сверкнул алый луч, и текултли бездыханным покатился по полу, а сноп пламени рассыпался синими искрами, ударившись в алтарь.
И началась кровавая бойня. Крича, как безумные, люди в панике заметались по залу, налетая друг на друга, спотыкаясь и падая. А среди них приплясывал и подпрыгивал Толькемек, сея смерть. Они не могли выбежать через двери, потому что металл, из которого они были сделаны, так же как и алтарь, замыкал чудовищную цепь магии. Внутри нее буйствовали дьявольские молнии, вылетающие из колдовской палочки, которой размахивал древний безумец. Человек, оказавшийся между ним и алтарем или дверью, погибал на месте. Он не выбирал жертв, убивая их по одному, и лохмотья развевались вокруг его тонких конечностей, да безумное хихиканье временами заглушало отчаянные крики людей. Вокруг алтаря и у дверей валялись трупы, словно упавшие листья. Кто-то из воинов бросился прямо на него, замахиваясь кинжалом, но рухнул, как подкошенный, не успев нанести удар. Остальные походили на обезумевших от страха овец, не помышлявших о сопротивлении и не имевших и тени шанса спастись.
Погиб последний текултли, когда принцесса оказалась рядом с киммерийцем и девушкой, которая прижалась к нему. Таскела наклонилась и коснулась пола, нажав скрытую пружину. Окровавленные челюсти мгновенно разжались, выпустив изжеванную ногу Конана, и погрузились обратно в пол.
– Убей его, если можешь! – выкрикнула она, вкладывая ему в руку тяжелый нож. – Моя магия против него бессильна!
С ворчанием киммериец вскочил на ноги, закрывая женщин собой, в пылу схватки забыв о кровоточащей ране. Толькемек шел прямо на него, широко распахнув безумные глаза, но заколебался, заметив блеск стали в руке Конана. И началась смертельная игра, когда Толькемек стремился обойти киммерийца, чтобы тот оказался между ним и алтарем или дверью, а Конан всеми силами старался избежать этого и пустить в дело нож. Женщины напряженно наблюдали за ними, затаив дыхание.
