Ознакомительная версия.
Посреди всего этого разгрома лежало белое перышко, знакомое Эхо так же хорошо, как волосы на ее собственной голове. Перышко Айви. Сердце Эхо налилось свинцом.
– Черт!
– Птера!
Эхо ворвалась в комнату Птеры. Все мышцы ныли. Она бежала от лавки Перрина до самого Гнезда, не обращая внимания на прохожих – птератусов и людей, – которых расталкивала, пока неслась по многолюдным переходам Астор-Плейс и Центрального вокзала, стремительно пролетая через порталы.
– Айви исчезла, ее похитили…
– Мы знаем. – В голосе Альтаира звенел металл. Эхо пробрала дрожь. Альтаир с Птерой стояли рядом и разговаривали. Птера перехватила отчаянный взгляд Эхо и настороженно уставилась на нее. На фоне теплых земных оттенков мебели в комнате Птеры коричневые и белые короткие перья Альтаира казались даже красивыми.
Эхо открыла и закрыла рот. Она догадывалась, что в обычных обстоятельствах сказала бы ей Птера: «Мух ловишь?» Но сейчас дело было из ряда вон выходящее. Птера с Альтаиром терпеть друг друга не могли, и он никогда не заглядывал к ней на огонек.
– М-м-м… – Временами Эхо казалось, что она не так уж и сообразительна, как ей хотелось думать. – Айви… ну… – Слова застыли у нее на губах.
Обогнув Альтаира, Птера подошла к Эхо, взяла девушку за руки и сжала их как-то уж слишком сильно.
– Я знаю. Альтаир мне все рассказал. Мы подозреваем, что это дело рук колдунов.
– Я заходила к Перрину, – выпалила Эхо, – там все разбито, повсюду стекло, все сломано… – Она высвободила руку, полезла в карман и выудила белое перышко, которое подобрала на полу лавки Перрина. – Вот что я нашла. – Жгучие слезы щипали ей глаза, но Эхо сморгнула их. Она не расплачется при Альтаире. Ни за что на свете.
Птера закрыла рот рукой, и обычно бесстрастное лицо ее исказило страдание.
– Айви, девочка моя…
– Мы считаем, что колдунов наняли дракхары, – заявил Альтаир и накрыл ладонью рукоять меча. Он никогда никуда не ходил без оружия. – Без веского основания никто не стал бы нападать на птератуса на Агоре. Колдуны известны своей жадностью. Их легко подкупить, да к тому же они отличаются жестокостью.
Эхо открыла было рот, чтобы ему ответить, но Птера ее опередила:
– Но зачем им Айви? Целителя никто и пальцем не тронет, да и ученика лекаря тоже.
Все из-за меня. Эта мысль камнем легла на сердце Эхо. Она сунула руку в карман и сжала кулон. Они забрали Айви из-за меня. Потому что у меня медальон, который им нужен.
И Эхо вдруг почувствовала себя маленькой и беззащитной, как тогда, когда впервые сбежала из дома. Птера потянулась было к ней, но Эхо отстранилась. Ей надо держаться, не для себя, так хотя бы для Айви. При мысли о том, что в погоне за жар-птицей дракхары явились к ним на порог, сердце у Эхо сжалось. Если Айви ранена или, того хуже, убита, да еще по вине Эхо, она никогда себе этого не простит.
– Хороший вопрос. – Альтаир произнес эти слова негромко, но с таким значением, что сердце едва не выскочило у Эхо из груди. – Я надеялся, что вы двое прольете свет на случившееся.
Птера и глазом не моргнула.
– Не понимаю, о чем ты.
– Не притворяйся идиоткой, – отрезал Альтаир, – тебе не идет. – Он шагнул к ним, и Эхо испуганно попятилась: до того он был высокий. Двухметровый воин, закаленный в боях. Перед ним и не такие, как Эхо, склоняли головы. Рядом с Альтаиром Эхо казалась себе хрупкой и уязвимой. А он продолжал, глядя Эхо прямо в глаза: – У меня в Гнезде больше ушей, чем вы думаете. И мне известно, что вы двое что-то замышляете за моей спиной. Вот я и пришел выяснить, в чем же дело. Это нападение не может быть случайностью. И если оно как-то связано с тем, чем вы занимаетесь, вы должны мне все рассказать.
Птера взяла Эхо за руку и оттащила от Альтаира.
– Эхо тут ни при чем. Оставь ее в покое.
Уголки рта Альтаира приподнялись в подобии улыбки, вот только в ней не было ни капли веселья.
– Если у вас двоих есть какие-то секреты, которые могут помочь спасти Айви и Перрина, я обязан об этом знать. – Он наклонил голову и посмотрел на Эхо поверх плеча Птеры. – Ты расскажешь мне все, что знаешь, дитя мое, или ночь в темнице развяжет тебе язык.
Птера отпихнула Эхо в сторону и встала между ней и Альтаиром. Эхо была невысокой, и Птера совершенно закрыла ее собой. Одну руку Птера завела за спину и сделала Эхо знак.
– Да как ты смеешь? – рявкнула Птера, отвлекая внимание Альтаира. Эхо сунула медальон ей в руку, и Птера молниеносным жестом спрятала его в складках платья. – За Эхо отвечаю я, а значит, она под моей защитой. И ты не имеешь никакого права являться ко мне и угрожать. Она еще ребенок и ни разу не нарушала закон.
– Не нарушала, говоришь? – холодно рассмеялся Альтаир. – Она воровка. Это знают даже птерята. Этой девчонке палец в рот не клади.
«Девчонке»… В третьем лице, как будто Эхо здесь нет. Сколько бы она ни жила среди птератусов, для Альтаира всегда будет чужой. Низшим созданием. Эхо вышла вперед и встала перед Птерой. Для этого ей потребовалась вся ее решимость.
– Как же быть с Айви? Что вы намерены делать? – спросила Эхо. Она не станет прятаться за спину Птеры из-за страха перед Альтаиром. Не сейчас, когда похитили ее друзей. Причем по ее вине. – И с Перрином?
Альтаир склонил голову набок. Глаза его горели гневом.
– Не понимаю, какое отношение к тебе, что бы ты там ни скрывала, имеют мои планы по спасению наших сородичей. Я не обязан перед тобой отчитываться. Если Птера считает тебя ребенком, так я и буду относиться к тебе как к ребенку. Беги, играй. – Альтаир повернулся к Птере. – Тебя это не касается.
– Нет уж, извините, судьба моих друзей меня еще как касается. – И Эхо, не успев сообразить, что делает, схватила Альтаира за руку и повернула его к себе лицом. Альтаир уставился на ее руку, которая казалась крохотной по сравнению с его мускулистой жилистой ручищей, и Эхо едва не вздрогнула под его тяжелым взглядом.
– Довольно, – процедил Альтаир, нависая над Эхо. С такого близкого расстояния его коричнево-белое оперение выглядело так же бесподобно, как и издалека. – Еще одно слово, и клянусь, я брошу тебя в миленькую уютную камеру. Мне плевать, ребенок ты или нет.
Эхо вперила в него взгляд и сжала кулаки. В детстве они с Айви залезали к Птере в шкаф и наряжались в ее длинные просторные платья, которые после этого частенько превращались в тряпки. Птера проводила с ними суровые воспитательные беседы и запрещала трогать свои вещи. Но все было напрасно, и Птера очень быстро поняла: если хочешь, чтобы Эхо что-то сделала, – запрети ей это. Альтаир же никогда ею не интересовался и этого не знал.
Эхо вздернула подбородок, подалась к Альтаиру, заглянула прямо в его оранжевые глаза, суровые и холодные, несмотря на мягкий свет факелов.
– Попробуй!
Темница Крепости виверны была жутким местом. Каменные стены, покрытые вековой грязью, поглощали свет, так что Дориан шел почти на ощупь. В воздухе висел металлический запах с примесью влажности и гнили. Наверно, так пахнет пропитанный кровью мох. Дориан дышал ртом, чувствуя на языке привкус паленого мяса и жженых перьев. Танит всегда допрашивала узников с пристрастием.
Сначала он подошел к камере, в которую поместили хозяина лавки. Кажется, его звали Перрин. Дориан с трудом разглядел бедолагу, лежавшего ничком у дальней стены, Похоже, тот как упал после последнего допроса, да так и не вставал. Танит знала свое дело. Свет был такой тусклый, что Дориан не сразу увидел, как поднимается и опускается грудь пленника. Наконец тот глубоко вздохнул, с влажным хрипом втягивая воздух. Дориану стало его даже жаль: попасть в лапы Танит не пожелаешь и врагу.
Из камеры в другом конце темницы донесся лязг цепей. Девушка-птератус. Та, что просто подвернулась под руку. Она не соизволила ему сказать, как ее зовут. Интересно, удалось ли Танит узнать ее имя. Дориан подошел к двери камеры, стараясь ступать погромче в тревожной тишине темницы, чтобы своим внезапным появлением не напугать пленницу. Девушка забилась в угол камеры и сидела, обняв колени, но даже в темноте было видно, что бедняжку бьет дрожь. Белые перья были перепачканы сажей и кровью. Завидев Дориана, незнакомка напряглась.
Дориан сжал толстые железные прутья решетки.
– Как тебя зовут? – спросил он как можно мягче.
Девушка и головы не подняла. Дориан со вздохом полез в карман и достал ключ. Услышав, что дверь открывается, пленница еще теснее прижалась к стене, как будто хотела убежать, да некуда. Незнакомка опустила голову и задрожала.
Дориан опустился рядом с ней на одно колено.
– Я тебя не трону, – пообещал он. Едва ли пленница ему поверит, но он не знал, что еще ей сказать: уж очень жалко она выглядела.
Девушка исподлобья взглянула на Дориана. В ее больших черных глазах отражался огонь факела у дверей камеры. Она медленно моргнула и снова уткнулась лицом в колени.
Ознакомительная версия.
