Пран Чоль улыбнулся.
– А ты?
Канниг Тол поразмыслил, затем сказал:
– Ранагов больше нет в этих землях. И айев тоже нет. Мы видим древнюю битву. Смысл этих знаков глубок, ибо они встревожили мою душу.
– И мою, – отозвался заклинатель костей.
– Мы охотились на ранагов, покуда их не стало, и тем самым обрекли на голодную смерть айев, ибо мы также охотились на тенагов, покуда их не стало. Агкоры, что ходят за стадами бхедеринов, не стали делиться с айями, и вот тундра опустела. Оттого я думаю, что мы охотились расточительно и неразумно.
– Однако нам нужно было кормить своих детей.
– Нам очень нужны были новые дети.
– Нужны и ныне, вождь клана.
Канниг Тол заворчал.
– Яггуты были сильны в этих землях, заклинатель. Они не бежали – поначалу. Ты сам знаешь, какую цену мы заплатили кровью имассов.
– И земля отдаёт сторицей эту цену.
– Служит нашей войне.
– Это тревожит душу.
Вождь клана кивнул и замолчал.
Пран Чоль ждал. Обмениваясь словами, двигаясь к сути, они пока лишь скользили по коже. Откровения плоти и кости были ещё впереди. Но Канниг Тол не был глуп, и долго ждать не пришлось.
– Эти звери – мы.
Взгляд заклинателя костей метнулся на юг, стал жёстким.
Канниг Тол продолжал:
– Мы – глина, и наше бесконечная война против яггутов отражается в борьбе зверей. – Он указал рукой вниз. – И перед нами, в образе этих созданий, которые медленно обращаются в камень, – проклятье вечности.
И это было ещё не всё. Пран Чоль молчал.
– Ранагов и айев, – продолжал Канниг Тол, – уже почти не осталось в мире смертных. Ни охотников, ни жертв.
– До самых костей, – прошептал заклинатель.
– Лучше бы тебе разглядеть здесь предзнаменование, – пробормотал вождь клана, поднимаясь.
Пран Чоль выпрямился.
– Лучше бы разглядеть, – согласился он тоном, в котором отражалась сухая, сардоническая ирония последних слов Канниг Тола.
– Сколько ещё, заклинатель?
Пран Чоль взглянул на свою тень, рассмотрел украшенный оленьими рогами силуэт, фигуру, которую можно было угадать в очертаниях мехового плаща и шкур. Солнце стояло низко, так что он казался высоким – почти таким же высоким, как яггуты.
– Завтра, – ответил Пран Чоль. – Они ослабевают. Ночь бегства ослабит их ещё больше.
– Хорошо. Тогда клан разобьёт здесь лагерь на ночь.
Заклинатель костей услышал, как Канниг Тол шагает обратно, туда, где ждали остальные. Когда опустится тьма, Пран Чоль выйдет на дорогу духовидца. Уйдёт в шепчущую землю в поисках себе подобных. Пусть жертва ослабела, но клан Канниг Тола ослаб ещё больше. Осталось менее дюжины взрослых. Когда преследуешь яггутов, разница между охотником и жертвой едва ли имеет значение.
Пран Чоль поднял голову и принюхался к вечернему воздуху. По этим землям странствует ещё один заклинатель костей. Ошибиться было невозможно. Пран Чоль гадал, кто это, почему он путешествует в одиночестве – без клана и родичей. И, зная, что другой заклинатель тоже почувствовал его присутствие, Пран Чоль гадал, отчего тот до сих пор не отыскал имассов Канниг Тола.
Она с трудом выбралась из грязи и рухнула на песчаный берег, дыхание вырывалось из груди хриплыми, натужными толчками. Её сын и дочь выбрались из ослабевших рук матери и поползли дальше к вершине крошечного островка.
Мать-яггутка опустила голову и упёрлась лбом в прохладный, влажный песок. Крупные песчинки с глухим упорством впивались в кожу. Ожоги были слишком свежими и ещё не залечились, да и не залечатся, скорее всего, – она потерпела поражение и знала, что смерть придёт вместе с преследователями.
К счастью, убивали они умело. Этих имассов не интересовали пытки. Один быстрый смертельный удар. Сперва для неё, затем – для детей. И с ними – с этой нищей, измученной семьёй – исчезнут последние яггуты на континенте. Милосердие является в разных обличьях. Если бы они не соединили силы, чтобы сковать Рейста, все – имассы и яггуты – преклонили бы колени перед Тираном. Временное перемирие, вынужденное. Она знала достаточно, чтобы бежать, едва лишь Тиран оказался скован; знала и то, что клан имассов отправится в погоню.
Мать не испытывала горечи, но это не делало её менее отчаянной.
Она почувствовала, что на островке появился кто-то ещё, резко вскинула голову. Дети замерли от ужаса, глядя на возникшую перед ними женщину из имассов. Серые глаза матери сузились.
– Хитро, заклинательница. Мои чувства были направлены только на тех, кто шёл сзади. Что же, приступай.
Молодая черноволосая женщина улыбнулась.
– Не будешь торговаться, яггутка? Вы же всегда пытаетесь заключить сделку, только чтобы сохранить жизнь своим детям. Или ты уже разорвала нить родства с ними? Кажется, они ещё слишком маленькие для этого.
– Торговаться бессмысленно. Твои родичи всегда отказываются.
– Да, но твои родичи всё равно пытаются договориться.
– Я не буду. Убей нас. Быстро.
На плечи женщины из имассов была наброшена шкура пантеры. Глаза у неё были чёрными, как блестящий в закатном свете мех зверя. Видно было, что эта женщина хорошо питается и, судя по большим, набухшим грудям, недавно родила. Яггутка не смогла прочесть выражение лица женщины, поняла только, что на нём нет обычной тени мрачной убеждённости, характерной для странных, круглых лиц имассов.
Заклинательница костей заговорила:
– На моих руках довольно крови яггутов. Я вас оставлю клану Крона, что найдёт вас завтра.
– Мне всё равно, – прорычала мать, – кто из вас убьёт нас, важно лишь то, что вы нас убьёте.
Широкий рот женщины дрогнул.
– Это я могу понять.
Усталость одолевала яггутку, но та сумела приподняться и сесть.
– Чего, – процедила она, задыхаясь, – ты хочешь?
– Предложить тебе сделку.
Тяжело дыша, мать всмотрелась в тёмные глаза заклинательницы и не увидела в них насмешки. Глаза яггутки на миг метнулись к сыну и дочери, а потом вновь встретили взгляд женщины.
Та медленно кивнула.
Когда-то в прошлом земля здесь треснула; распахнувшаяся рана оказалась столь глубокой, что из неё выплеснулась и разлилась от края до края река лавы. Огромная чёрная река камня и пепла покатилась на юго-запад, к далёкому морю. Лишь самые маленькие растения сумели здесь удержаться, и под ногами заклинательницы, которая несла по яггутскому ребёнку на сгибе каждой руки, вздымались облачка удушливой пыли – а после оставались висеть в неподвижном воздухе у неё за спиной.
Мальчику было, как ей показалось, около пяти лет от роду; девочке, наверное, четыре. Оба, кажется, ничего толком не поняли и явно не осознали, что произошло, когда мать обняла их на прощанье. Бесконечное бегство через Л’амат и Яггра-Тиль потрясло обоих. А жуткая смерть отца, свидетелями которой они стали, тоже не слишком помогла детям успокоиться.
Они цеплялись за неё маленькими грязными ручками – мрачное напоминание о ребёнке, которого она недавно потеряла. Вскоре оба начали сосать её груди, выказывая отчаянный голод. А затем уснули.
Чем ближе она подходила к берегу, тем тоньше становился слой застывшей лавы. По правую руку вздымались холмы, переходящие вдалеке в горы. Прямо перед ней раскинулась плоская равнина, которую на расстоянии полулиги окаймляла невысокая гряда. Она не могла этого видеть, но знала, что по ту сторону гряды земля уходит вниз, к морю. По равнине были разбросаны холмики правильной формы, и заклинательница остановилась, чтобы рассмотреть их. Курганы располагались концентрическими кругами, а в центре высился крупный купол, покрытый доверху лавой и пеплом. На краю равнины, у подножия первого холма гряды, гнилым зубом высились развалины башни. Даже сами эти холмы, как она заметила ещё во время первого визита сюда, были расположены слишком равномерно, чтобы быть естественными.
Заклинательница подняла голову. Смешанные запахи ни с чем нельзя было спутать: один – древний и мёртвый, другой… не такой. Мальчик шевельнулся у неё на руках, но не проснулся.
– Ага, – пробормотала заклинательница, – ты тоже чувствуешь.
Она направилась по равнине к почерневшей башне.
Врата Пути зияли внутри здания, висели в воздухе на высоте шести человеческих ростов. Заклинательница видела их как красноватый рубец, не зажившую, но переставшую кровоточить рану. Она не сумела опознать Путь – из-за давних повреждений параметры врат были слишком искажены. И это её слегка встревожило.
Заклинательница уложила детей на землю у подножия башни и уселась на обломок стены. Она смотрела на двух маленьких яггутов, свернувшихся во сне на ложе из пепла.
– А есть ли у меня выбор? – прошептала она. – Это наверняка Омтоз Феллак. Точно не Телланн. Старвальд Демелейн? Вряд ли. – Она перевела взгляд на равнину, увидела сходившиеся круги курганов и нахмурилась. – Кто жил здесь? Кто ещё строил из камня? – Она долго молчала, затем снова посмотрела на развалины. – Эта башня – последнее подтверждение, уж она – точно яггутская, её бы не стали строить совсем рядом с вратами враждебного Пути. Нет, это портал на Омтоз Феллак. Наверняка.
