— Мне так надо было доказать тебе свою силу? — Голос Тобиаса звучал хрипло, и он громко сопел. Мне показалось, что он плачет.
— Где ты взял нож? — спросил я спокойно. Здесь было важно сохранять спокойствие.
— Украл на кухне. — Он надавил заточенной длинной стороной лезвия мне на спину, и я отшатнулся, почувствовав боль. Нож был острый как бритва. — Если тебе недостаточно полученных побоев, может, я смогу остановить тебя.
— Остановить? — проговорил я, задыхаясь. Кровь текла по спине, хотя непонятно было, открыл ли он старую рану или нанес новую.
— Сделать так, чтобы тебя не выбрали. Я видел, в каком восторге был от тебя Коннер, когда мы учились танцевать. Но это несправедливо! Ты меньше всех достоин титула, ты низший из нас троих.
— А ты самый трусливый, — прошипел я, и у меня перехватило дыхание, потому что лезвие ножа снова полоснуло меня.
— Не называй меня так, — сказал Тобиас. — Я не трус!
— Ты пришел сюда убить меня? — спросил я. — Я буду кричать, проснется принцесса и, вероятно, многие другие, так что у тебя будут неприятности.
— Но ты будешь мертв.
— Да, а у тебя будут проблемы.
Тобиас ослабил напор.
— Это просто предупреждение, и ты должен уступить. Королем буду я.
— Если не хочешь убивать меня, опусти нож.
Тобиас отпустил мою руку, потом сказал:
— Не вздумай шутить со мной свои шуточки. Я буду держать нож наготове.
Я отошел на шаг от него, повернув голову:
— Что ж, но если ты будешь таким параноиком на троне, ты сам себя уничтожишь.
— Может, королю Экберту не повредило бы немного паранойи. Тогда он не был бы мертв.
Я остановился и схватился за стену, чтобы не упасть. Я старался взять себя в руки, чтобы не проявить слабость перед ним.
— Ты как? — спросил Тобиас. Не то чтобы это его очень волновало. Когда я пошел дальше, он спросил: — Какой смысл бродить тут каждую ночь?
Мне было больно, но боль была терпимой. Может, он порезал меня не так сильно, как мне показалось.
— Коннер держит вас с Роденом под контролем, — сказал я. — А меня нет.
— Меня тоже нет, — поспешно возразил Тобиас, но по его тону было ясно, что он сам в это не верит.
— Я бы предпочел вернуться, — признался я. — Я устал, и ты поранил мне спину.
— Я не собираюсь извиняться. Для меня лучше, чтобы ты был слаб.
— Ну ты прямо человек чести! Аристократ из аристократов!
Тобиас фыркнул:
— Кто бы говорил!
Я слабо улыбнулся:
— Ну, тогда остается надеяться, что Коннер выберет Родена и Картия сможет рассчитывать на честного короля.
Тобиасу это не понравилось, и он принял важный вид:
— Королевство Родена развалится еще при его жизни, с участием Коннера или без. Он понимает, что никто, кроме меня, не подходит на эту роль. Я не думаю, что у Родена есть шанс.
— Если бы выбор Коннера был так очевиден, моя спина бы сейчас не пострадала.
— Я не шучу, — сказал Тобиас. — Если попытаешься кому-нибудь все рассказать, я позабочусь о том, чтобы вину взял на себя Роден. Я знаю, как убедить Коннера.
— Ты не имеешь власти над Коннером. Ты можешь однажды получить корону, но королем будет он.
— Я сделаю так, чтобы он думал, что власть у него, а потом избавлюсь от него. Где мы?
Несмотря на боль, я не мог не испытать злорадства.
— За стеной комната Коннера. Молись, чтобы он крепко спал, иначе он уже слышал каждое твое слово.
Тобиас издал сдавленный звук и приложил ухо к стене, чтобы проверить, слышно ли хоть что-нибудь. Я воспользовался моментом, схватил его руку и заломил ему за спину, а затем достал из внутреннего кармана свой нож.
— Где ты его взял?
— Ты не единственный, кто крадет из кухни. — Я вытащил нож у него из-за пояса и прошептал ему на ухо: — У тебя будет много проблем, Тобиас. Коннер знает о твоих записках и о твоих планах избавиться от него. Ты уже обречен. Через несколько дней он убьет тебя.
Я ударил его в затылок рукояткой ножа, и он потерял сознание.
Когда я проснулся, Тобиас спал в своей постели; видимо, ночью он все-таки нашел дорогу в нашу комнату. От мысли, что я спал, пока он свободно разгуливал по комнате, мне стало не по себе. У меня чуткий сон, но все же мне неприятно было представлять себе, что он мог сделать, пока я спал.
Роден уже проснулся и снова взялся за книгу, которую вечером выбрал на столе Тобиаса.
— Я уже могу прочесть многие из этих слов, — сказал он. — Тебе надо было быть внимательнее на занятиях мастера Гробса. Это бы тебе помогло.
— Я не могу притворяться, что мне интересно нечто настолько скучное, — пробормотал я.
Роден закатил глаза и вернулся к книге, а я вылез из кровати и начал сам одеваться. Я уже достал Эррола и знал это, но раньше это бы воодушевило меня его позвать, чтобы еще раз испытать его терпение.
— У тебя на рубашке кровь! — сказал Роден.
— Да ты что?! Ты заметил?
Роден закрыл книгу и подошел ближе.
— Ой, смотри-ка, у тебя и рубашка порезана. Что случилось?
— Мне нужна повязка?
— Откуда я знаю? Давай я позову Эррола.
Я стянул рубашку и бросил ее в камин, в котором еще оставались тлеющие угли. Бутылка с жидкостью, которой обрабатывала мне раны Имоджен, стояла на моем столе. Я налил немного на рубашку, чтобы разгорелось пламя. Ткань тут же занялась, и комнату наполнил противный запах и дым.
— Что ты делаешь? — возмутился Роден.
Он говорил достаточно громко, чтобы Эррол и другие слуги приняли это как знак, что им пора войти. Я никогда не знал точно, в какое время они приходят по утрам, но они всегда входили, услышав наши голоса.
— Я помогу вам закончить одевание, сэр, — сказал Эррол, делая вид, будто не замечает, как в камине полыхает моя шелковая рубашка. Ему уже смертельно надоели мои выходки, так же, как надоело предлагать свои услуги, от которых я постоянно отказывался. Я не хотел, чтобы кто-либо помогал мне одеваться, а в тот момент его помощь была нужна мне меньше всего.
Я попятился к стене.
— Я оденусь сам и сделаю это в одиночестве.
Тобиас, которые все еще лежал на кровати, открыл глаза:
— Вы можете говорить потише? У меня голова раскалывается!
— У Сейджа снова кровь идет, — сказал Роден Эрролу.
Все посмотрели на меня. Эррол обошел меня и осмотрел мою спину. Усмешка сползла с его губ, и он сказал:
— Это новая рана. Откуда она взялась?
Я пожал плечами, не готовый давать объяснения. Что бы я ни сказал, мне придется солгать. Хотя правда и разбила бы последнюю надежду Тобиаса стать принцем, мне она также не делала чести.
Эррол не стал вдаваться в детали и сказал:
— Порез не такой глубокий, но надо его обработать.
— Просто дайте что-нибудь, чем можно перевязать рану, — попросил я.
Эррол покачал головой и вышел из комнаты. Хорошо, что две недели почти закончились. Я сомневался, что он смог бы терпеть меня дольше.
— Я уже одет, — сказал Роден своему слуге, который протягивал ему рубашку. — Проваливай!
— Ты тоже свободен, — приказал Тобиас своему новому слуге, который избегал меня как мог. — Нам надо поговорить наедине. Закрой за собой дверь.
Как только мы остались одни, Роден метнулся на другой конец комнаты, схватил Тобиаса за плечи и с силой ударил его о стену.
— Это ты сделал? А потом со мной бы расправился?
— Если думаешь, что это я, проверь, есть ли у меня нож. — Тобиас искоса взглянул на меня. — У меня нет ничего, чем можно нанести такую рану, правда, Сейдж?
— Ты боишься, что Роден сможет что-то найти у тебя? — спросил я.
Тобиас поднял руки, а Роден стянул одеяло Тобиаса и осмотрел подушки. Потом он поднял матрас, и Тобиас побледнел.
Роден достал нож, который был в руках Тобиаса ночью. На лезвии еще осталась засохшая кровь. Об этом я позаботился.
— Как это он там оказался? — прошептал пораженный Тобиас, глядя на меня. — Ах, ну конечно. Но у Сейджа тоже есть нож.
— Ты так думаешь? — сказал я. — Я уверен, работники на кухне подтвердят, что пропал только один нож.
Тем не менее Роден осмотрел мои вещи. Ножа, естественно, не было, и лицо Тобиаса стало еще бледнее.
— Я должен сообщить Коннеру, — сказал Роден. — Все зашло слишком далеко, Тобиас.
— Прошу тебя, не надо! — взмолился Тобиас. — Коннер и так в чем-то меня подозревает. Если он решит, что я пытался навредить Сейджу, мне конец.
— Коннер непременно накажет тебя, — подтвердил я. — Теперь стать принцем — последняя из твоих забот.
Глаза Тобиаса наполнились слезами.
— Тогда помоги мне!
— Ты чуть не убил меня этой ночью. И мне теперь заботиться о тебе?
— Прошу, я все для тебя сделаю.
— Ты просишь меня солгать? Тогда неприятности будут у меня. Зачем мне это делать?
У него даже голос стал тоньше:
