Остряк тихонько и сочувственно хмыкнул. Да уж, от такого прикосновения обычный человек поди и в штаны бы наложил, видит Королева… Храни нас Беру, Бука ведь только что наняли. Дайте боги, чтоб он об этом не пожалел.
Пожары в больших домах в Даруджистане уносили много жизней, особенно если дело доходило до газа. Тот, который погубил жену, мать и четверых детей Бука, был страшней прочих. То, что в это время сам Бук лежал мертвецки пьяным в подворотне не более чем в сотне шагов от дома, не слишком помогло ему оправиться. Как и многие другие охранники, Остряк ожидал, что Бук после этого возьмётся за вино всерьёз. Но тот поступил с точностью до наоборот. Вместо того чтобы опуститься, стать жалким пропойцей, он начал заключать одиночные контракты с небогатыми, уязвимыми торговцами. Бедных купцов на дорогах грабили куда чаще, чем богатых. Парень собрался на тот свет. Только быстро и даже, может, с честью. Хочет бороться до конца, как боролась, если верить рассказам, его семья. Одна беда, трезвым – а он не пьёт ни капли с той злосчастной ночи – Бук очень уж хорошо дерётся, и это могут с досадой засвидетельствовать призраки по меньшей мере дюжины разбойников.
Ледяной ужас, который будто пронизывал воздух вокруг Бошелена и особенно Корбала Броша, отпугнул бы любого вменяемого охранника. Но если человек собрался умирать, ему всё будет видеться иначе, верно?
Эх, дружище Бук, надеюсь, ты о своём выборе не пожалеешь. Спору нет, кровь и ужас ходят следом за твоими новыми нанимателями, только тебе скорей придётся быть им свидетелем, чем жертвой. Может, ты уж достаточно пострадал?
Бук зашагал прочь, чтобы забрать свою лошадь и припасы. Когда вернулся, Остряк успел развести костёр. Он увидел, как Бук уложил свои вещи и обменялся несколькими словами с Эмансипором Ризом, который тоже принялся готовить еду, а затем седой охранник обернулся и поймал на себе взгляд Остряка.
Бук подошёл.
– День перемен, дружище Бук, – сказал со своего места у огня Остряк. – Я заварил чаю для Драсти и Скаллы – они вернутся с минуты на минуту. Хочешь кружку?
– Спасибо, Остряк. Принимаю твоё предложение. – Он подсел к капитану.
– Жаль, что так вышло с фургоном Мёрка.
– Я его отговаривал. Увы, он к моим советам не прислушался.
– Даже после того, как ты его из реки вытащил и воду из лёгких откачал?
Бук пожал плечами.
– У него испортилось настроение из-за того, что чуть не поцеловался с Худом. – Он покосился на повозку своих новых нанимателей, в уголках печальных глаз залегли морщины. – Ты уже беседовал с ними, так?
Остряк сплюнул в огонь.
– Ага. Лучше бы ты со мной посоветовался, прежде чем браться за этот контракт.
– Я ценю твой совет, Остряк, и всегда ценил, но ты бы меня не переубедил.
– Знаю, потому больше об этом ни слова не скажу.
– А другой, – проговорил Бук, принимая от Остряка жестяную кружку, которую затем сжал обеими руками, чтобы подуть на горячую жидкость, – я его уже разок видел.
– Корбал Брош.
– Хоть бы и так. Он ведь убийца, ты же понимаешь.
– Честно говоря, я между ними обоими особой разницы не вижу.
Бук покачал головой.
– Нет, я не об этом. В Даруджистане, помнишь? Чудовищно изуродованные тела находили в Гадробийском квартале две недели подряд. Каждую ночь. Потом следователи обратились за помощью к магу и будто разбудили осиное гнездо – этот маг что-то узнал. И перепугался насмерть. Дело замяли, конечно, но я выяснил кое-какие детали. Подключили гильдию Воркан. Сам Совет предложил им контракт. Задача: найти убийцу любыми средствами – законными и не очень. После этого смерти прекратились…
– Что-то такое припоминаю, смутно, – хмурясь, проговорил Остряк.
– Ты ведь в «Умниковой корчме» торчал дни напролёт и не просыхал.
Остряк поморщился.
– Да, понимаешь, положил глаз на Летро… Взял контракт, а когда вернулся…
– Узнал, что она взяла и вышла замуж за другого, – кивнул Бук.
– Не просто за другого! – возмутился Остряк. – За этого надутого индюка Парсемо!..
– Твоего старого нанимателя, как я припоминаю. Но всё равно. Кто был убийцей? Почему смерти прекратились? Гильдия Воркан не стала требовать награды от Совета. Смерти прекратились, потому что убийца уехал из города. – Бук кивнул в сторону массивной повозки. – Это он. Корбал Брош. Круглолицый, с пухлыми губами.
– Отчего ты так в этом уверен, Бук? – Похолодало. Остряк налил себе вторую кружку чаю.
Охранник пожал плечами, глядя в огонь.
– Просто знаю. Кто может смириться с убийством невинных?
Худов дух, Бук! Я оба смысла этого вопроса вижу – а ты? Ты его собрался убить. Или погибнуть.
– Послушай, дружище. Мы, может, уже и за пределами городской юрисдикции, но если маги в Даруджистане так переполошились – и учитывая то, что гильдия Воркан может всё ещё иметь здесь интерес – вопросы юрисдикции значения не имеют. Давай пошлём туда весточку – если, конечно, ты прав и можешь предъявить доказательства, Бук, – а пока просто следи за ним. И всё. Он чародей, запомни моё слово. У тебя нет шансов. Казнь оставь магам и гильдии убийц.
Бук поднял глаза на подходивших Драсти и Скаллу Менакис. Оба закутались в одеяла, а в руках несли свёртки с выстиранной одеждой. По встревоженным выражениям лиц Остряк понял, что они расслышали по меньшей мере последние его слова.
– Я-то думал, ты уже на полпути обратно в Даруджистан, – заметил Драсти.
Бук посмотрел на охранника поверх кружки.
– Ты такой чистый, друг мой, что тебя и не узнать.
– Ха. Ха. Ха.
– Я себе нашёл новый контракт, если хочешь знать, Драсти.
– Ты – идиот! – рявкнула Скалла. – Когда ты мозги обратно в кучку соберёшь, а, Бук? Ты уже Худ знает сколько лет не улыбался. Ты собрался совать голову во все медвежьи капканы по очереди?
– Только до тех пор, пока один из них не сработает, – ответил Бук, встречая разъярённый взгляд Скаллы. Он поднялся, выплеснул в сторону остатки напитка из кружки. – Спасибо за чай… и совет, друг мой Остряк. – Кивнув Драсти, а затем – Скалле, охранник направился к повозке Бошелена.
Остряк мрачно посмотрел на Скаллу.
– Ты – сама деликатность, дорогая моя.
Скалла зашипела.
– Да он просто дурень! Ему нужна женская рука на рукоятке, вот что я скажу. Очень нужна.
Драсти фыркнул.
– Претендуешь?
Скалла Менакис пожала плечами.
– У него не с внешностью проблема, а с характером. У тебя же всё наоборот, обезьяна.
– Увлеклась моим характером, а? – Драсти ухмыльнулся Остряку. – Слушай, а давай ты мне снова нос сломаешь – выпрямим его, будет как новенький. Что скажешь, Скалла? Распахнутся для меня стальные лепестки твоего сердца?
Она ехидно улыбнулась.
– Всем известно, Драсти, что меч у тебя двуручный и большой, поскольку кое-что другое – не очень.
– Зато есть в нём поэтическая жилка, – заметил Остряк. – Стальные лепестки – лучше и не скажешь.
– Не бывает никаких стальных лепестков! – фыркнула Скалла. – И цветов железных не бывает. А сердце – не цветок, это большая, красная мышца у тебя в груди. Зачем такая поэзия, от которой толку никакого? Ты такой же идиот, как Бук и Драсти, Остряк. Меня окружают тупоголовые кретины.
– Таков твой удел в этой жизни, увы, – протянул Остряк. – Вот, выпей чаю – тебе явно нужно… согреться.
Она приняла кружку, а Остряк и Драсти тщательно старались друг на друга не смотреть.
Через несколько мгновений Скалла откашлялась.
– Что это за дело – «оставь казнь гильдии убийц»? В какую беду Бук себя втравил на этот раз, Остряк?
Ох, Маури, да она и вправду только о нём и думает. Капитан нахмурился, глядя в огонь, подбросил несколько кизяков в костёр и лишь потом ответил:
– У него появились… подозрения. Мы… хм, теоретизировали…
– Тогга с два, баран упрямый. Выкладывай!
– Бук решил поговорить со мной, а не с тобой, Скалла, – раздражённо прорычал Остряк. – Есть у тебя вопросы – ему и задавай, а меня – оставь в покое.
– Так и сделаю, чтоб тебя!
– Только вряд ли чего добьёшься, – несколько необдуманно заметил Драсти, – даже если сделаешь большие глаза и надуешь розовые губки…
– И это будет последнее, что ты увидишь, когда я ножом продырявлю жестяной насос у тебя в груди. Ах да, и воздушный поцелуй на прощанье.
Брови Драсти поползли вверх.
– Жестяной насос? Скалла, милая, я не ослышался?
– Заткнись, я не в настроении.
– Ты всегда не в настроении, Скалла!
В ответ она лишь презрительно улыбнулась.
– Вслух можешь не говорить, – вздохнул Остряк.
Хижина, притулившаяся к городской стене Крепи, представляла собой неаккуратную груду досок, растянутых шкур и плетней, дворик был покрыт белёсой пылью, полыми горлянками, глиняными черепками и деревянной стружкой. Кусочки лакированных деревянных карт, развешенные на бечёвке над узкой дверью, медленно вращались под влажным, горячим ветерком.
