Глядя на него, я не мог скрыть своего презрения. Это было отвратительно, что он так быстро придумал, как использовать в своих целях ее душевную боль.
– Не делай такое лицо! – воскликнул Коннер. – Удобно изображать невинную жертву, когда для тебя решается вопрос, быть тебе принцем, слугой или нищим! Мне теперь всю жизнь придется хранить тайну этого дьявольского замысла. Я не прославляю свою роль в будущем Картии, но я принял ее. А ты?
Мое лицо ничего не выражало.
– Да, сэр, я тоже принял. Я ваш принц.
– Ты слишком высокого мнения о себе. Тобиасу больше нельзя доверять, но Роден показал ряд явных преимуществ. Мне кажется, я его недооценивал. За столь короткое время он научился большему, чем любой из вас.
Мне нечего было возразить. Это была правда.
Коннер продолжал:
– Что мне важно, так это то, хочешь ли ты быть принцем. Я вижу, что в душе ты бьешься над ответом на этот вопрос. Может, тебя пугают последствия вероятного разоблачения, может, ты не представляешь себя на троне. И вот ты здесь и говоришь, глядя мне в глаза, что ты мой принц.
Я протянул руку и немедленно пожалел об этом жесте, так как у меня защемило спину.
– Вы выберете Родена, который рвется к трону, не думая о последствиях? Он понятия не имеет, на что идет. Я думал об этом, Коннер. И я ваш принц.
Коннер скрестил руки, и в глазах у него засиял восторг победы.
– Думаю, то, о чем я давно догадывался, оказалось правдой. Все, что тебе было нужно, это строгая дисциплина и правильная мотивация. Я вижу, что ты наконец покоряешься моей воле, и это меня радует.
Меня это не радовало. Но я так устал, что у меня не было сил злиться на его самодовольство. Вместо этого я спросил:
– Теперь я могу идти?
Он подумал, затем кивнул, и я вышел, не глядя на него. Мотт проводил меня обратно в комнату, он пытался заговорить со мной, но я не отвечал. Слова Коннера все еще звенели у меня в ушах. С каждым шагом, приближавшим меня к трону, я становился все более покорным. Я надеялся лишь добраться до цели раньше, чем Коннер окончательно сломит меня.
33Амаринда отбыла на следующее утро вместе со своей свитой, и наши обычные занятия возобновились. Роден читал еще не слишком гладко, но все равно это было поразительно, учитывая, как мало времени прошло с начала занятий. Я подумал, что он вполне справится, если Коннер выберет его принцем.
Мотт забрал меня с занятий миссис Гавалы, чтобы я мог потренироваться с ним в фехтовании, хоть я и настаивал, что не могу упражняться с перевязанной спиной.
– Если будем ждать полного выздоровления, будет слишком поздно, – сказал он. – Мы оба возьмем деревянные мечи.
Он взял деревянный меч, второй бросил мне. Я отпрыгнул, и тот упал в грязь.
– Испугался деревянного меча? – поддел меня Мотт.
– Демонстрирую свое умение уворачиваться, – ответил я с усмешкой. – Впечатляет?
– Нет. Подними его.
Я взял меч, и он начал отрабатывать со мной основные приемы защиты.
– Если не можешь нападать, как Джерон, я, по крайней мере, научу тебя защищаться.
Он сделал выпад. Я попытался блокировать удар, но его меч прошел мимо моего и ткнул меня в ребра.
– Хуже, чем когда мы занимались в последний раз, – сказал Мотт.
– Не надо было так меня бить.
– Не надо было давать себя порезать.
Я улыбнулся и взмахнул мечом, снизу влево, нанеся удар в бедро.
– Неплохо, – сказал Мотт, – но тебе недостает дисциплины, которая для принца необходима.
– Я могу сказать, что давно не практиковался.
– Ерунда. Принц Джерон был великолепным фехтовальщиком для своего возраста. Если будешь так жалок, как сейчас, куда тебе до него. Для чего, ты думаешь, был сделан его меч?
Я блокировал его удар, нацеленный мне в плечо.
– Может, чтобы он более серьезно относился к занятиям?
– Джерон всегда относился к фехтованию серьезно. Известно, что однажды он объявил всему двору, что собирается когда-нибудь возглавить картийскую армию.
– Дурацкая идея, – заметил я, бросаясь вперед. Мотт увернулся и легко блокировал мой удар. – Миссис Гавала сказала, что Экберт был мирным правителем во всех отношениях. Картия веками избегала войн.
– У Картии есть враги, Сейдж. Дариус это понимал. Может, понимал и Джерон. А их отец – нет.
– Хотите сказать, что Экберт был плохим королем?
– Я не говорю, что плохим. Наивным. С каждым годом его враги становились все сильнее, образовывали альянсы, вооружали своих сторонников. Экберт не замечал, какими голодными глазами они глядят на Картию. – Мотт пожал плечами. – Он не заметил врагов даже в собственном замке.
Я воспользовался моментом и ткнул его в бок, после чего резким ударом заставил его потерять равновесие. Мотт сделал два шага назад и перехватил меч.
– Хорошее движение, Сейдж. Неожиданное.
– С мечом Джерона у меня получалось лучше, – сказал я.
– У тебя лучше получалось, потому что это был превосходный меч, хотя и не совсем такой, каким был оригинал. Жаль, что он пропал. Коннер уже не считает, что это был кто-то из вас. Он подозревает слуг. Один из них мог стащить его, зная, что наказан будет кто-то из вас троих.
– Креган мог взять его, чтобы помочь тренироваться Родену.
– Вряд ли. Ты не любишь Крегана, Сейдж, но он верно служит Коннеру. Он сделает все, что прикажет Коннер.
– Как и вы.
Мотт остановился и опустил меч.
– Ради него я не стал бы убивать.
Я не мог не ответить.
– Ну конечно. Можно подумать, что когда Креган убил Латамера, не вы ему помогли. Какая между вами разница?
Что-то мелькнуло в глазах Мотта. Он сжал губы и сказал:
– Урок окончен. Повесь меч на место, и я провожу тебя в дом.
Остаток дня мы были заняты уроками. В головы нам вбивалось столько информации, что было удивительно, как они еще держались на наших тощих шеях. Тобиас был отправлен в нашу комнату в наказание за то, что спал на уроке, и, похоже, ушел с облегчением. Это придало дополнительной энергии Родену, для которого появился шанс стать лучшим: я был ненамного внимательнее Тобиаса.
Вечером Тобиас остановил меня в коридоре, когда мы шли на ужин.
– Ты ведь помнишь обещание, которое дал мне, правда? Ты постараешься, чтобы я остался в живых?
– Я дал слово, – сказал я.
Тобиас вздохнул с облегчением.
– Тогда давай я помогу тебе стать принцем. Тебе нужно что-нибудь?
– От тебя, Тобиас, мне ничего не нужно. Только преданность, если выберут меня.
Тобиас понизил голос:
– Я не собирался убивать тебя в ту ночь. У меня никогда не было таких намерений. Нож оказался острее, чем я думал. Я хотел только слегка тебя ранить…
– Ничего, заживет.
– Мне кажется, Мотт меня подозревает. Может, и Коннер тоже.
– Я обещаю, Тобиас. Ты будешь жить.
– Я верю тебе. – Тобиас помолчал, будто взвешивая собственные слова. – Это правда, Сейдж. Я верю.
– Вы двое, догоняйте! – окликнул нас Мотт. – Коннер ждет.
Мы догнали Родена и Мотта как раз у самых дверей. Мотт пропустил Родена и Тобиаса вперед, положил руку мне на плечо и внезапно закрыл дверь перед самым моим носом.
Сердце у меня упало, но я старался сохранять спокойствие. Мотт был очень серьезен, а мне не сложно было вспомнить о дюжине проступков, за которые он мог меня наказать.
– Что бы я ни сделал, по вашему мнению… – начал я, но он покачал головой, призывая меня замолчать.
– Я не знал, что он собирается убить Латамера, – сказал Мотт тихо. – Ты догадался о его намерениях раньше меня.
Лицо Латамера за мгновение перед тем, как стрела Крегана пронзила его, крепко врезалось мне в память. Он снился мне по ночам и мерещился днем. Если бы я на несколько секунд раньше понял, что должно случиться, я мог спасти его.
– Почему вы мне это говорите? – спросил я.
Он пожал плечами.
– Я просто хочу, чтобы ты знал: я помню, что ты сказал тогда, в подземелье. Я тоже не собственность Коннера.
В этот вечер у Коннера были новости для нас.
– Вы помните, что мы говорили о первом регенте, Вельдерграте? Он мечтает стать королем, и мы должны помешать ему, потому что он принесет много вреда Картии. Я сегодня получил от него интересное письмо – и огорчительное, и ободряющее. – В доказательство он показал несколько листов бумаги. – Ободряет то, что до него дошли слухи, что Джерон жив. Я знал, что он должен сегодня встретиться с принцессой Амариндой и поехать с ней в Эберстайн на границе с Дриллейдом, где находится его поместье. Я знал, что она скажет ему об этих слухах. Это хорошее начало для представления принца ко двору, будет меньше вопросов, когда я предъявлю его.
– А плохая новость? – спросил я.
– Плохая новость состоит в том, что слухи о смерти короля и королевы также распространяются. Решение о том, кто займет престол, может быть принято только в конце этой недели, но Вельдерграт воспользуется страхом, овладевающим людьми из-за этих слухов, чтобы завоевать их поддержку. В письме он спрашивает, есть ли у меня достоверная информация о местонахождении принца Джерона. Я ответил ему весьма туманно, чтобы испытать его терпение и выгадать себе еще один день.
