Эррол и еще двое слуг разбудили нас незадолго до рассвета. Посмотрев друг на друга, мы сразу поняли, что никто из нас в эту ночь толком не спал, а судя по темным кругам под глазами Родена, он едва ли вообще сомкнул глаза.
Туалету и одежде Родена в то утро уделили особое внимание, им занимались все трое слуг. Мы с Тобиасом были предоставлены сами себе, Эррол лишь быстро осмотрел мои раны, отвлекшись ненадолго от Родена.
– Через день-два можно будет снять повязки, – сказал он.
– Буду таким же здоровым, как любой другой мертвец, – откликнулся я беспечно.
Эррол нахмурился и опустил глаза. Очевидно, ему такая перспектива не казалась забавной.
Когда мы были готовы, Эррол сказал, что я очень похож на принца Джерона, а потом громко заметил Родену, что он тоже здорово смахивает на принца.
Мотт пришел, чтобы отвести Родена на завтрак.
– Вы понимаете, что мастер, вероятно, захочет переговорить с принцем наедине, – сказал он мне и Тобиасу. – Вам завтрак подадут сюда, а я приду попрощаться.
– Нам надоело есть здесь, – возразил было я, но Мотт нахмурился и вывел Родена из комнаты.
Когда дверь закрылась, Тобиас подошел к окну.
– Ты ведь можешь вывести нас отсюда? Пора бежать.
– Куда? – спросил я. – Куда ты пойдешь?
– Ты мог бы отвести нас обратно в Авению. Мы могли бы там спрятаться.
Краем глаза я заметил гарлин, который вчера бросил Родену. Он лежал на полу у его кровати. Еще день назад он не оставил бы так беспечно валяться монету, но теперь ведь он стал принцем, и деньги его уже не интересовали.
Я поднял гарлин, повертел его в пальцах и положил в карман. Тобиас, разбитый, вернулся на кровать. Я сел рядом и сказал:
– Мы не станем убегать, и еще не все кончено. Когда я сказал, что не дам Коннеру убить тебя, я не шутил.
Тобиас слабо улыбнулся.
– Спасибо, Сейдж. Но в нынешнем положении тебе лучше беспокоиться о собственной шкуре.
Вскоре принесли завтрак. Я был голоден, как всегда, а Тобиас почти не притронулся к еде. Мотт вернулся прежде, чем я успел доесть его порцию.
– Что теперь будет с Сейджем и со мной? – спросил Тобиас.
– Мастер не давал никаких приказаний, – ответил Мотт.
– Может, не вам, – сказал я. – Где Креган?
Лицо Мотта потемнело.
– Почему ты не сказал Коннеру, что солжешь для него, Сейдж? Он стоял вот здесь и сказал, что сделал бы тебя принцем. Тебе нужно было только сказать, что ты солжешь.
Я сжал челюсти и не ответил. Даже если бы я хотел объяснить ему свой поступок, а это было не так, я все равно не смог бы.
Наконец Мотт велел нам выходить:
– Теперь все равно поздно отступать. Пойдемте со мной, пожелаем удачи принцу и мастеру.
Мы пошли за ним к главному входу. Роден был бледен и казался испуганным. Я прислонился к стене, достал из кармана гарлин и принялся вертеть его костяшками пальцев. Я всегда делал так, когда нервничал, и признаю, что тогда я немного разволновался.
Тобиас выбрал другую тактику. Он упал на колени перед Коннером, прося о пощаде.
– Пожалуйста, не убивайте нас, – попросил он. – Пожалуйста, сэр. Пообещайте, что мы будем здесь в безопасности.
– Хочешь получить слово лжеца? – спросил я. – Тебе будет легче, если Коннер солжет, что оставит нас в живых?
Тобиас согнулся еще ниже, но Коннер смотрел на меня как завороженный.
– Что это ты делаешь? – спросил он.
Я вертел в пальцах монету совершенно автоматически, сам почти не замечая этого.
– Простите сэр?
– Как я мог быть таким глупцом? – вдруг сказал Коннер. – Вот дьявольская шутка, я сам чуть все не испортил!
40Роден открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Коннер шикнул на него и подошел ко мне, не отрывая взгляд от монеты в моей руке.
– Где ты этому научился?
Я пожал плечами.
– Любой карманник так может. – Чтобы продемонстрировать, я бросил монету Коннеру в карман. Затем большим и указательным пальцами достал монету и костяшками пальцев переместил себе в ладонь. – Это хороший способ украсть монету, потому что не приходится сжимать руку в кулак.
Коннер повернулся к Родену.
– Ты так умеешь?
Роден покачал головой. Тобиас тоже покачал, хотя его не спрашивали.
– Я вижу, ты делаешь это левой рукой, – сказал Коннер. – Точно так же, как предпочитаешь держать вилку и писать. Ты можешь делать это правой?
Я взял монету в правую руку и показал трюк с той же ловкостью.
– А есть и писать тоже можешь правой?
– В детстве отец заставлял меня всегда использовать правую руку. Он не хотел, чтобы я отличался от других. Я долго не практиковался, но с тех пор как попал сюда, вспомнил старые привычки.
Коннер пошел к своему кабинету.
– Сейдж, мне надо поговорить с тобой наедине.
Это был приказ, а не просьба, я пошел за ним, и он закрыл за мной дверь.
– Тебе не придется лгать до конца жизни. – В глазах Коннера было такое отчаяние, какого я никогда прежде не видел. – Есть другой путь.
– Да ну?
– Ты взойдешь на трон как принц Джерон. Будешь им год или два, приличный срок. Потом передашь трон кому захочешь. Ты сможешь уехать и жить своей жизнью, в роскоши и покое.
– О чем вы просите меня, сэр? – Я понимал, но хотел, чтобы он сказал это.
– Будь принцем, Сейдж. Теперь я убежден, что им можешь быть только ты.
– А Роден?
– Все знают, что принц Джерон умел вертеть монету в костяшках пальцев. Обдумывая свой план, я старался предусмотреть все, о чем могут спросить регенты, чтобы принять или отвергнуть тебя. Обдумал все черты его характера, все, что могло остаться и измениться с возрастом. Джерон с детства воспитывался в королевских традициях, так что мой кандидат должен был проявить некоторую подготовленность в разных областях. Но пока я не увидел тебя сегодня, я не вспомнил, что у принца была привычка вертеть в пальцах монету, это был его коронный трюк, который не многим так удается. Рано или поздно регенты захотят увидеть, как принц это делает.
Я сел на стул и положил ногу на ногу.
– Можно научить этому Родена.
– Не так быстро и не так хорошо. Это будет выглядеть так, будто его только что научили. Сейдж, ты должен быть принцем.
Я ответил не сразу, отчасти потому, что знал, с каким отчаянием Коннер ждет моего согласия. Наконец я взглянул на него и сказал:
– Нет.
Коннер взорвался:
– Что?! Ты думаешь это что, игра? Ты проверял, сможешь ли победить, чтобы потом отказать мне?
– Нет, сэр. Но я много думал вчера, пока мы прятались в потайном тоннеле. Люди Вельдерграта убили бы меня, если бы нашли, верно? Кто-то убил короля, королеву и принца Дариуса. Они и меня убьют рано или поздно. Мне не нужны власть и богатство, Коннер. Я хочу остаться в живых.
– Вельдерграт не посмеет причинить тебе вред, когда ты взойдешь на престол. Если обер-камергер, лорд Кервин, признает тебя принцем Джероном, Вельдерграт согласится. Что касается королевской семьи, тебе не страшна та же угроза.
– Почему?
– Они были убиты по политическим мотивам. Если твоя политика будет иной, мотива не будет.
Я подозрительно прищурился.
– Откуда вы знаете, Коннер? Вы знаете, кто убил их?
– Это обвинение?! – рявкнул он, а затем, понизив голос и стараясь оставаться спокойным, проговорил: – Безотносительно к тому, кто убил их, я знаю, кто были их враги, и они не представляют угрозы для тебя. Я могу гарантировать твою безопасность на троне, Сейдж. И могу гарантировать, что ты умрешь, если откажешься.
– Вы не убьете меня, – сказал я. – Я единственная надежда на успех вашего плана. И не делайте вид, что это не так.
Коннер сел напротив меня, глаза его умоляли меня принять его предложение.
– Сейдж, на троне тебе ничто не будет угрожать, и ты сможешь править так долго, как сам захочешь.
– А потом передам трон вам.
Коннер покраснел, вскочил и снова закричал:
– Передашь трон тому, кого сам выберешь, кому сможешь доверять! Я в этой истории не играю роль злодея, как бы часто ты ни пытался мне ее навязывать!
– Так, значит, вы герой?
– Я просто человек, который пытается делать то, что лучше для страны. Если я и совершаю ошибки на своем пути, они вызваны лишь желанием сделать как лучше.
– У меня есть несколько условий.
– Ты невыносим, – сказал Коннер. – Ты ждал этого момента с тех пор, как мы встретились? Поставить меня в такое положение, когда я должен или исполнять твои капризы, или видеть, как все мои труды пойдут прахом?
– Роден и Тобиас поедут с нами в замок.
– Почему?
– Я обещал им, что если вы выберете меня, я не позволю убить их. Это единственный способ сдержать обещание.
– Глупая идея. Теперь они представляют для тебя угрозу.
– Если бы вы сейчас уехали с Роденом, нас с Тобиасом убили бы, так ведь?
Коннер махнул рукой.
