Ознакомительная версия.
– Птицы, как эхо, повторяют обрывки посланий, которым их обучают, – пояснил Ярви. – Не бойся. Им невдомек их смысл. – Вот только дюжины пар птичьих глаз повернулись к нему, как одна, а головы подались вперед, вопросительно внемля – и вновь заставляя Ярви задуматься: может, в отличие от них, это ему невдомек? Он отвернулся к окну, прижал трубу к глазу и увидел в небе извилистую дымную стежку.
– В той стороне усадьба. – Ее владетель шествовал среди тех, кто скорбел и заламывал руки, когда отца положили в курган. Ярви попытался не думать, был ли хозяин на своем подворье, когда нагрянул Гром-гиль-Горм. А если не был, то кто оставался там приветствовать гостей из Ванстерланда и что теперь с ними стало…
Мудрый служитель отмеряет наибольшее благо, говорила мать Гундринг, и отыскивает наименьшее зло. Неужели мудрому королю тоже не дано ничего другого?
Он отвел трубу от горящего хутора, изучая зубчатый, холмистый горизонт – и на мгновение уловил блеск стали на солнце.
– Ратники. – Изливаясь из распадка меж холмами, они спускались по северному тракту. Едва ползли, как древесная смола зимой – так казалось отсюда, и Ярви, невольно закусив губу, поторапливал их про себя.
– Королю Гетланда, – пробормотал он под нос, – не терпится, чтобы воинство ванстерцев напало на Торлбю.
– Какую только похлебку не заварят боги, – заметила Сумаэль.
Ярви поднял глаза на купол свода – там отшелушивалась краска, которой были нарисованы боги в обличьях птиц. Тот, Кто Приносит Вести. Та, Что Колышет Ветви. Та, Что Изрекла Первое Слово И Изречет Последнее. И по центру купола, с багровыми крылами, кроваво улыбалась Матерь Война.
– Признаю, тебе я редко возносил молитвы, – зашептал ее образу Ярви. – Отче Мир мне всегда был нужнее. Но в день сей ниспошли мне победу. Верни мне Черный престол. Ты испытала меня – и я выдержал испытание. Я – готов. Я не тот прежний дурачок, не дитя и не трус. Я – король Гетланда по праву.
Какой-то голубь выбрал эту минуту, чтобы сбросить на пол, невдалеке от него, сгустки помета. Матерь Война ответила?
Ярви заскрежетал зубами.
– Коли судила ты мне королем не бывать… коль суждена мне нынче Последняя дверь… позволь хоть сдержать мою клятву. – Он сжал кулаки, какие ни есть, добела. – Отдай мне жизнь Одема. Дай мне отмщение. Ниспошли мне лишь это, и я упокоюсь.
Не молитва о взращивании, из тех, каким учат служителей. Не молива о даровании иль созидании. Дарование и созидание для Матери Войны – ничто. Она – похитительница, сокрушительница, вдов породительница. Все, что волнует ее, – кровь.
– Король умрет, – выдохнул он.
– Король умрет! – надтреснуто закричал орел. Вытянувшись в клетке, он расправил крылья, и казалось, весь чертог заволокло тьмой. – Король умрет!
– Пора, – произнес Ярви.
– Превосходно, – произнес Ничто. Голос его звенел металлом сквозь длинную прорезь закрывавшего лицо шлема.
– Превосходно, – произнесли сразу оба инглинга. Один из них раскрутил могучую секиру – игрушку в его кулачищах.
– Превосходно, – негромко прошептал Джойд с видом, далеким от счастья. В чужом боевом облачении ему неуютно, а глядеть на соратников, присевших на корточки в тени эльфийского туннеля, – неуютно вдвойне.
Положа руку на сердце, они и в Ярви не вселяли уверенности. То был отряд страхолюдин, вставший под его начало с помощью материного золота. Каждая страна вкруг моря Осколков и несколько более отдаленных краин поделились парой своих худших сынов. Тут были висельники и налетчики, морские разбойники и колодники, на лбах иных выколоты их преступления. У одного, с вечно слезящимся глазом, все лицо синело такими наколками. Мужи без государя и чести. Мужи без правил и совести. Не говоря о трех женщинах-шендках, увешанных острыми клинками и мускулистых, как каменотесы. Эти развлекались, скаля заостренные напильником зубы на любого, кто бы на них ни взглянул.
– Такому народцу я б с бухты-барахты жизнь свою не доверил, – осторожно отвернувшись, шепнул Ральф.
– Что можно сказать о нашем деле, – негромко добавил Джойд, – когда все достойные люди собрались на стороне противника?
– Достойных людей созывают для многих дел. – Ничто, тщательно прилаживая, покрутил туда-сюда шлем. – Убийство короля в их число не входит.
– Это не убийство, – рыкнул Ярви. – А Одем – не настоящий король.
– Шшш, – Сумаэль подняла глаза к потолку.
Сквозь камень просочился неясный гомон. Крики, быть может, лязг оружия. Едва различимый отголосок поднятой тревоги.
– Там прознали о подходе наших друзей.
Ярви сглотнул нервный ком в горле.
– По местам.
Все действия были не раз отработаны. Ральф взял с собой дюжину умелых лучников. Каждый инглинг повел свою дюжину прятаться в укромных местах, поблизости от внутреннего двора. Оставшаяся дюжина тихо потянулась вверх по витой лестнице, вслед за Ничто и Ярви. К цепному каземату над единственным входом в крепость. К Воющим Вратам.
– Поосторожнее, – прошептал Ярви, останавливаясь у потайной дверцы. Слова едва проталкивались сквозь стянутое горло. – Эти люди, внутри, нам не враги.
– На сегодня за врагов сойдут и они, – ответил Ничто. – А Матерь Война не терпит осторожности. – Он со всего маху пнул дверцу и нырнул внутрь.
– Гадство! – буркнул Ярви, поспешно шаркая следом.
Скупой свет лился из окон-прорезей в полумглу каземата. На нижних галереях грохотали сапоги, эхо усиливало их топот. За столом сидели двое мужчин. Один повернулся, и улыбка на его губах осеклась при виде обнаженного меча.
– Кто вы та…
Пересекая полоску света, вспыхнула сталь, и его голова, влажно чпокнув, отлетела и покатилась в угол. Чудаковатая нелепость, потешная сценка на весенней ярмарке – но здесь не звучал детский смех. Ничто прошел мимо осевшего тела, схватил другого за руку – тот уже вставал – и всадил меч ему в грудь. Стражник оторопело охнул и потянулся к боевому топору на столе.
Ничто аккуратно оттолкнул стол сапогом за пределы досягаемости, вытянул меч обратно и мягко усадил стражника к стене. Тот беззвучно содрогался, по мере того, как Смерть приоткрывала перед ним Последнюю дверь.
– Цепной каземат в наших руках. – Ничто через проем всмотрелся в темноту у дальней стены, затем захлопнул дверь и опустил засов.
Ярви опустился на колени рядом с умирающим. Он его знает. Вернее, знал. Ульвдем, так его звали. Не друг, но и не худшая сволочь. Однажды он даже подарил Ярви радость – улыбнулся шутке, которую тот произнес.
– Обязательно было их убивать?
– Да нет. – Ничто бережно вытер насухо меч. – Пускай Одем королевствует себе и дальше.
Наемные разбрелись по надвратной, косясь на главную, центральную часть комнаты и всего замысла – Воющие Врата. Их подошва была притоплена в пол, а верх уходил в потолок – неярко переливалась стена начищенной меди, выгравированная на ней сотня лиц рычала, голосила, стонала в страхе и боли, и лики перетекали один в другой, точно отражения в пруду.
Сумаэль осмотрела это чудо, уперев руки в боки.
– Кажется, начинаю догадываться, почему их прозвали Воющими Вратами.
– Воистину, чудовищная поделка – а мы на нее уповаем, – промолвил Джойд.
Ярви скользнул кончиками пальцев по металлу, холодному и пугающе твердому.
– Спору нет, чудовищная – если свалится тебе на голову.
Возле исполинской махины, на постаменте с именами пятнадцати богов, располагалась мешанина сцепленных шестерней, встроенных колесиков, витых цепей и обводов – даже натасканный глаз служителя был бессилен разобраться в их работе. Из середины торчала серебряная спица.
– Вот здесь основной механизм.
Джойд придвинулся и потянулся туда.
– Всего-то и надо – вытащить этот палец?
Ярви шлепком отбросил его руку.
– В нужный момент! В самый последний. Чем больше бойцов Одема выйдет против Гром-гиль-Горма, тем вернее мы добьемся успеха.
– Твой дядя вышел с речью, – позвал Ничто, стоя у одного из зауженных окон.
Ярви высвободил ставни другого и всмотрелся во двор. Знакомая зеленая поляна меж высоких серых стен, на том конце раскинул ветви древний кедр. Там собирались дружинники, кто-то впопыхах вооружался, кто-то уже строился идти на бой. Уяснив их количество, Яви вытаращил глаза. Навскидку, сотни три, а снаружи цитадели наверняка готовятся выступить куда больше. Над ними, на мраморных ступенях Зала Богов, в мехах и посеребренной кольчуге, надвинув на бровь королевский венец, стоял дядя Одем.
– Кто подступил к стенам Торлбю? – проревел он собравшимся воинам. – Гром-гиль-Горм, Крушитель Мечей!
Дружина притопнула и извергла целый шторм проклятий с ушатами оскорблений вперемешку.
– Тот, кто убил Атрика – вашего короля и моего брата!
В ответ на это прозвучал вопль гнева, и Ярви одернул себя, чтоб не вторить ему от такой бессовестной лжи.
Ознакомительная версия.
