Ответил ей Алехандро:
– Думаю, Изола, в каком-то смысле она – твой призрак. Осколок….
Изола вспомнила. Их называли «осколками» или «отголосками» – полуживых фантомов вроде тех, от кого всегда предостерегали ее братья… Непредсказуемые, запутавшиеся, зачастую попавшие во временную петлю. Неспособные меняться и двигаться вперед, осколки терроризируют всех окружающих своими чувствами – настолько сильными, что, как тяжелые якоря, держат неупокоенные души в мире живых. – Она – как маленькая частичка тебя, которая умерла, – выдавил из себя Алехандро, – когда не стало твоей мамы.
– Вообще-то, я не уверена, что же я такое, – проворчала Флоренс, пронизывая Изолу злобным взглядом. – Как думаешь, может, я – невинность? Или детство? Чего тебе не хватает, Изола, чтобы быть полноценным человеком?
Принцы хором вступились в защиту своей сестренки, но Изола не смогла разобрать слов. Люди ведь говорили, что она изменилась, правда? Что после своего десятого дня рождения стала отстраненной и холодной Ледяной Изолой?
– Мы не можем прожить вечность в разлуке, – обычным севшим голосом проскрипела Флоренс. – Но ты отказывалась вспомнить. А как только у тебя получится, то все, тебе больше не будет так одиноко. Вспомнив, кто такая я, ты вспомнишь и то, почему мы разлучились, почему никто никогда не говорил, что дорогая мамочка умерла и почему папа годами с ней не разговаривает…
Изола дернулась. Говорил ли папа с мамой в последнее время? Смотрел ли он на нее вообще? Неужели Изола выдумала их редкие пикировки? Она передернула плечами, отгоняя крамольную мысль. Так не пойдет. Не папина вина, что Изола лишилась принцев, – в этом виновата лишь она, эта странная девочка!
– Но это ты превратила мою жизнь в ад! Ты отняла у меня братьев!
Флоренс презрительно фыркнула:
– Да, и это определенно сработало. Очевидно, если их правильно замотивировать, они станут держаться от тебя подальше. Но их все равно так и тянет к тебе. Прямо-таки рвутся спасти свою сопливую маленькую принцессу от страшного и ужасного мира.
Потрясенная ее злобой, Изола отступила.
– Ты держала их так близко к себе, потому что втайне понимала: мамы больше нет. У тебя осталась только она – жалкое существо в ванне, которое осмеливается называть тебя дочерью. Она даже не настоящее привидение, а только навеки зацикленный обрывок твоих воспоминаний!
– Но…
– И папа никогда не обращал на нее внимания, да? Почти семь лет он вел себя так, будто ее не существует – потому что ее и правда больше нет, Изола, она мертва! А ты удерживаешь ее здесь, – обвинительным тоном заключила Флоренс. – И кто здесь злая ведьма, а? Ты так не хотела ее отпускать, что заперла в мире живых и эту половинку ее личности! – Она мотнула головой в сторону Лилео, которая с заплаканными глазами стояла поодаль в своем неряшливом платье богини природы. – Ту половинку, которую она хотела унести с собой в могилу, чтобы спасти от нее тебя!
Убивая Одиночество, поедая время
Выпалив это, Флоренс поднялась на ноги и бросилась прочь – пробежала мимо Колодца Желаний, промчалась под Мостом Вздохов и исчезла в темноте.
Погнавшись за ней, Изола нырнула под мост. Левый глаз видел, казалось, лучше, чем обычно. Вокруг из земли торчали пеньки, черные и тщедушные, словно горелые. На их поверхности светлели вырезанные имена.
Не пеньки, а надгробные камни.
В центре леса Вивианы находилось кладбище.
– Здесь вы меня похоронили, – тихо произнесла Лилео.
Изола от неожиданности подскочила: она не знала, что женщина пошла за ней.
– Твой отец хотел похоронить меня на церковном дворе рядом с моей матерью, но священник не позволил. – Она фыркнула. – Самоубийца в освященной земле! Только представь! Поэтому вам пришлось упокоить меня здесь, вместе с этими давно умершими странниками… и ты не навещала меня. Ты изучила каждый сантиметр леса, но никогда не проходила под мостом. Ты перестала смотреть и забыла, как видеть.
Воздух под Мостом Вздохов холодил кожу – вдали от горящего дерева, вдали от принцев.
– Мне так жаль, – пробормотала Изола.
– Нет, не жалей меня, моя принцесса! Я не хотела, чтобы ты приходила. Я всегда знала, что я такое. Я – наихудшая часть Лилео, обломок, заноза в ее душе. Поэтому я и ушла. Скиталась по миру. И никогда не собиралась возвращаться.
– Но я вызвала тебя. Мы провели спиритический сеанс…
– И она тоже явилась, – тяжело вздохнула Лилео.
Изола подошла к Флоренс, которая стояла на коленях у могилы и крошила на нее лепестки цветов, словно конфетти.
– Ненавижу ее, – всхлипнула Флоренс, – но она моя мама, поэтому я не могу ее не любить.
Изола наклонилась к надгробному камню, стараясь не смотреть на выгравированное на нем имя.
– История о твоей смерти… Зачем ты ее выдумала?
Флоренс затрясла головой:
– Это не я! Эта история была с самого начала, разве ты не помнишь «Королеву росомах»? – Она утерла рукавом нос, и внутри Изолы словно переломилась льдинка, тут же растаяв.
Сказка из ее любимой книги – та, которую Изола ненавидела и заставила себя забыть. Все это время правда была заключена в бумагу и чернила книги на полу ее спальни – видения и страхи походили на препятствия, которые реальный мир чинил лунатику. «Помни, помни…»
– Я думала, эта сказка поможет тебе вспомнить. – Молитвенно сомкнутые руки Флоренс задрожали. —
Я так злилась, что… – прошептала она. – Она не собиралась этого делать, но убила меня, Изола. Расщепила мою душу. Заточила в свою болезнь, как и тебя в этом проклятом доме.
Единственное воспоминание перышком пролетело сквозь мятущиеся мысли Изолы: как папа взорвался за завтраком, когда она упомянула своих «воображаемых друзей». Отец разозлился не на неосторожно произнесенное имя Алехандро, а на слово «мама»…
– Не позволяй ей держать тебя в клетке, – прошептала Флоренс.
Изола посмотрела на нее. Волосы цвета натуральных волос Изолы – пепельно-русого – потемнели от пыли и печали. Под слоем накопившейся грязи платье Флоренс было бежевым с пастельно-розовыми ленточками – то самое платье, что Изола надела на свой десятый день рождения.
Флоренс так долго была заперта в лесу! Она звала Изолу, но та не слышала. Она помнила о случившемся, чтобы Изола смогла об этом забыть.
Изола похоронила правду вместе с мамой, спрятала ее в гроб, под землю посреди темного леса. Болезнь. Позор. Самоубийство.
Изола кивнула своему призрачному двойнику и выпрямилась.
– Прости, – обратилась она к Лилео. – Мне очень жаль, что с тобой все так случилось. И продолжает происходить. Хотелось бы мне как-то тебе помочь.
– Так останься со мной, – прошептала Лилео, и Изола вцепилась в надгробие, чтобы удержаться на ватных ногах. Влажный камень крошился под пальцами – земной след ее настоящей мамы. – Останься с нами, – исправилась Лилео. – Будем жить здесь. Нимуэ бы этого хотела. Твои принцы тоже могут остаться. У нас будет свой мир, о котором ты всегда мечтала.
– Но я не…
– Ты не сможешь вернуться назад, – с ангельской улыбкой произнесла Лилео. – Твоя другая мама – это лишь отголосок последних лет ее жизни. Она никогда не изменится!
Изола прошла мимо нее под мостом, возвращаясь к горящей Жизнесмерти. Дерево все еще стояло, протягивая верхние ветви к небу в напрасной попытке вспороть брюхо туче, чтобы пролился живительный ливень. В небе сияла белая и круглая полная луна.
Изола представила, как выпускает стрелу и поджигает ночное светило, и задумалась, почему она никогда не замечала, насколько мир Нимуэ сплелся с настоящим миром сквозь трещины в стенах дома? Она разучилась разделять эти реальности, туго свившиеся в единую нить.
– Вы хотели бы здесь остаться? – спросила Изола у братьев, все еще потрясенно стоявших полукругом.
– Что? – пискнула Цветочек.
– Если я здесь останусь, – отчаянно попробовала еще раз Изола, – вы останетесь тут со мной?
Принцы утратили дар речи.
– Ну, теперь ты видишь, моя принцесса? – окликнула ее Лилео, выходя из-под моста. Флоренс плелась за ней.
Изола взглянула в глаза своей темной половинке, и Флоренс еле заметно покачала головой. «Держись подальше от проклятого леса».
Улыбаясь, Лилео протянула руку, и впервые Изола увидела в лесной ведьме что-то материнское, похожее на любовь.
Пульс трепыхался в горле, словно пойманная в сачок бабочка. Под ногами лежал лук, который Флоренс выбила у Изолы, защищая ненавидимую мать. Изола подняла последнюю стрелу. Наконечник светился чем-то розовым.
– Пыльца фей, – пробормотала себе под нос Изола. – Говорят, она может исцелять доброе и уничтожать злое.
– Откуда у тебя эти стрелы? – Лилео прижала руки к сердцу. – Они… они из моих костей…
Изола не ответила. Наложила стрелу на лук и натянула тетиву, чувствуя за спиной молчаливое присутствие пятерых принцев. Сверкающий наконечник засветился розовым почти как Цветочек, и впервые за все это время Лилео испугалась.
