Керак был королевством крохотным и, по сути, не слишком-то важным, поэтому Геральт сомневался, что мир и вправду заинтересуется свадьбой Белогуна, пусть бы тот решил чудить целую неделю напролет, бог весть какие представления изобретая: к людям из земель, что лежали миль за сто и больше, о случившемся и весточки бы не дошло. Но для Белогуна, как было хорошо известно, центр мира находился в Кераке, а самим миром являлись окрестные земли.
Ведьмак с Лютиком приоделись так элегантно, как только сумели и смогли, Геральт для этого случая приобрел даже новенькую куртку из телячьей кожи, изрядно, кажется, переплатив. Что до Лютика, тот сперва объявил, что на королевский пир он забьет и участия в нем не примет. Все потому, что в списке гостей он значился как родственник королевского инстигатора, а не как поэт и бард с мировым именем. И ему не предложили выступить. Лютик расценил это как афронт и обиделся. Но, как обычно случалось с ним, обида не продлилась долго – всего-то половину дня.
Вдоль всей дороги, что вилась по склону горы, установили флагштоки, на них, лениво развеваемые бризом, висели желтые флаги с гербом Керака, голубым дельфином nageant, с красными плавниками и хвостом.
У входа на территорию дворца их ожидал родственник Лютика, Ферран де Леттенхоф, сопровождаемый парой королевских гвардейцев в цветах геральдического дельфина, сиречь в багрянце и синеве. Инстигатор поприветствовал Лютика и подозвал пажа, который должен был ассистировать поэту и провести его на место представления.
– Вы же, милсдарь Геральт, ступайте за мной.
Они прошли боковой парковой аллейкой, миновав, как видно, хозяйственную часть, поскольку с той стороны доносились бряканье горшков и кухонного инструментария, а также отвратительная божба, каковой шеф-повара сочно обкладывали поварят. Вдобавок оттуда славно и вкусно пахло. Геральт знал меню, известно ему было, чем станут потчевать свадебных гостей во время праздника. Пару дней назад вместе с Лютиком он наведался в австерию «Natura Rerum». Феб Равенга, не скрывая гордости, похвалялся, что совместно с несколькими прочими рестораторами он организует пир и составляет список блюд, над созданием которых станет трудиться элита местных шеф-поваров. На завтрак, говорил он, поданы будут устрицы, морские ежи, креветки и крабовое соте. На второй завтрак – мясное желе и разнообразные паштеты, вяленые и маринованные лососи, утки в студне, овечьи и козьи сыры. На обед будет ad libitum[67] мясной или рыбный бульон, к нему мясные либо рыбные палочки, потроха с тефтелями из печени, морской черт на решетке, поджаренный с медом, а также морские окуни с шафраном и гвоздикою.
Потом, разливался Равенга, модулируя дыхание, словно обученный оратор, поданы будут блюда из мяса в белом соусе с каперсами, яйцами и горчицей, лебяжьи бедра с медом, каплуны, обложенные солониной, куропатки с конфитюром из айвы, запеченные голуби да пирог из бараньих потрохов и ячменной каши. Разнообразнейшие салаты и овощи. Еще карамельки, нуга, пирожные с начинкой, жареные каштаны, всяческие конфитюры да мармелады. Вина из Туссента, полагаю, подаваться станут непрерывно и постоянно.
Равенга описывал будущий пир так красочно, что аж слюнки текли. Геральт, однако, сомневался, что удастся ему попробовать хоть что-нибудь из упомянутого обширного меню. Ведь на этом пиру он не гость. Он, ведьмак, здесь в худшем положении, чем сбивавшиеся с ног пажи, которым всегда удается выхватить что-то из носимых тарелок или хотя бы сунуть палец в крем, соус либо паштет.
Главным местом торжеств был дворцовый парк, некогда храмовый сад, королями Керака перестроенный и расстроенный – главным образом колоннадами, беседками и газебо. Нынче среди дерев и строений дополнительно понарасставили многочисленные цветные павильоны, прибежище же от палящего солнца обеспечивали натянутые на жердях полотнища. Тут уже собралась толпа гостей. Предполагалось, однако, что их окажется не так много: всего каких-то пара сотен. Список, ходили слухи, составлял сам король, приглашение должны были получить исключительно люди, входившие в круг избранных, элита. К элите, как оказалось, Белогун главным образом причислял родичей и свойственников. Кроме них, приглашенными оказались местная верхушка и сливки общества, ключевые чиновники администрации, богатейшие местные и заграничные деловые люди и дипломаты, то есть, изображавшие торговых атташе шпионы соседних стран. Список дополняло изрядное число нахлебников, подхалимов и передовиков по влезанью в королевский зад без мыла.
Перед одним из боковых входов во дворец ожидал князь Эгмунд, одетый в черный кафтан с богатой серебристо-желтой вышивкой. Сопровождало его несколько молодых мужчин. У всех были длинные завитые волосы, все носили подбитые ватой дублеты – по последнему писку моды – и обтягивающие штаны с тщательно набитыми гульфиками. Геральту они не понравились. Не только из-за иронических взглядов, которыми смерили его одежду. Слишком уж напоминали ему Сореля Дегерлунда.
При виде инстигатора и ведьмака князь тотчас отправил свиту прочь. Остался лишь один человек. У этого волосы были короткими, а штаны нормальными.
И все же Геральту он тоже не пришелся по нраву. Были у него странные глаза. И проглядывало в них нечто дурное.
Геральт поклонился князю. Князь, понятное дело, в ответ не кланялся.
– Отдай мне меч, – сказал он Геральту сразу же после приветствия. – Ты не можешь расхаживать здесь с оружием. Не беспокойся, хотя и не будешь видеть меч, он постоянно будет у тебя под рукой. Я отдал соответствующие распоряжения. Если вдруг что начнется, меч тебе сразу же подадут. Позаботится об этом присутствующий здесь капитан Ропп.
– А какова вероятность, что нечто начнется?
– Будь она малой или отсутствуй вовсе, морочил бы я тебе голову? Ого! – Эгмунд присмотрелся к клинку и ножнам. – Меч из Вироледы! Не меч, а произведение искусства. Знаю, поскольку некогда был такой и у меня. Украл его мой единокровный брат, Вираксас. Когда отец изгнал его, перед отъездом он присвоил множество чужих вещей. На память, полагаю.
Ферран де Леттенхоф прокашлялся. Геральт вспомнил слова Лютика. Имя изгнанного первородного сына при дворе произносить было запрещено. Но Эгмунд, похоже, запретами пренебрегал.
– Произведение искусства, – повторил князь, продолжая осматривать меч. – Не любопытствуя, как ты его получил, поздравляю с приобретением. Поскольку не хочу верить, что те, украденные, были лучше этого.
– Вопрос вкуса, склонностей и преференций. Я бы предпочел получить те, украденные. Князь и господин инстигатор ручались, что найдут виновника. Было это, позволю себе напомнить, условием, согласно которому я принял задание охранять короля. Условие, очевидным образом, не было исполнено.
– Очевидным образом, не было, – холодно признал Эгмунд, отдавая меч капитану Роппу, человеку с неприятным взглядом. – А потому я испытываю необходимость тебе это компенсировать. Вместо трехсот крон, которыми я намеревался оплатить твои услуги, получишь пятьсот. Добавлю также, что следствие по делу твоих мечей до сих пор не закрыто и ты еще можешь их получить. Кажется, у Феррана есть подозреваемый. Верно, Ферран?
– Следствие, – сухо ответствовал Ферран де Леттенхоф, – однозначно указало на Никефора Мууса, магистратского и судового урядника. Он сбежал, но поимка его – лишь вопрос времени.
– Недолгого, как я полагаю, – фыркнул князь. – Невеликое сие дело, поймать измазанного чернилами писарчука. Который наверняка ведь нажил за столом геморрой, а сие усложняет бегство, в равной степени пешее и конное. Как ему вообще удалось скрыться?
– Мы имеем дело, – прокашлялся инстигатор, – с человеком слабо предсказуемым. И пожалуй, сумасшедшим. Прежде чем исчез, он встрял в некий отвратительный скандал в заведении Равенги: дело там касалось, простите, человеческих отходов… Заведение пришлось на какое-то время закрыть, потому как… Я опущу драматические подробности. Во время произведенного в жилище Мууса обыска украденные вещи не найдены, зато найдено… Простите… Кожаный ранец, до краев наполненный…
– Ладно-ладно, я догадываюсь чем именно, – скривился Эгмунд. – Да, это и вправду многое говорит о психическом состоянии упомянутой личности. Твои мечи, ведьмак, учитывая обстоятельства, похоже, пропали. Даже если Ферран его поймает, от безумца он ничего не узнает. Таких даже на пытку не стоит посылать, под пытками они лишь несут полную ересь да ерунду. А теперь – простите, долг зовет.
Ферран де Леттенхоф проводил Геральта к главному входу во дворец. Там они оказались на вымощенном каменными плитами дворе, где сенешали приветствовали прибывавших гостей, а гвардейцы и пажи сопровождали их дальше, в глубину парка.
– Чего мне следует ожидать?
– Прошу прощения?
– Чего мне здесь нынче следует ожидать? Какое из этих слов не было понятным?
