– Станнис Баратеон – подлинный наследник Роберта, – сказал Нед. – По праву престол принадлежит именно ему, и я готов приветствовать его восхождение.
Варис цокнул.
– Серсея не захочет это слушать, уверяю вас. Станнис, возможно, завоюет престол, однако приветствовать его будет лишь ваша гниющая на пике голова, если вы не сумеете обуздать свой язык. Санса так трогательно просила за вас, будет досадно, если вы понапрасну растратите ее труды. Вам даруют жизнь – если вы хотите принять ее. Серсея не дура. Она знает, что ручной волк полезнее мертвого.
– Вы хотите, чтобы я стал служить женщине, которая убила моего короля, погубила моих людей, искалечила моего сына? – Голос Неда был полон недоверия.
– Я хочу, чтобы вы служили стране, – ответил Варис. – Скажите королеве, что вы признаёте свою подлую измену, прикажите сыну сложить оружие и признайте Джоффри истинным наследником. Предложите ей объявить Станниса и Ренли бесчестными узурпаторами. Наша зеленоглазая львица знает, что вы – человек чести. И если вы предоставите ей мир, в котором она нуждается, дадите время расправиться со Станнисом и пообещаете унести тайну в могилу, полагаю, королева позволит вам надеть черное и провести остаток своих дней на Стене – рядом с братом и вашим незаконнорожденным сыном.
Мысль о Джоне наполнила Неда стыдом и печалью, слишком глубокой для слов. Если бы только увидеть мальчика снова, сесть рядом, поговорить. Боль пронзила сломанную ногу под грязно-серым гипсом лубка. Нед вздрогнул, бессильно разжав и снова сжав пальцы.
– Это ваш собственный план, – выдохнул он, – или вы заодно с Мизинцем?
Евнуха это явно позабавило.
– Скорее я женюсь на Черном Козле Квохора. Мизинца можно назвать вторым самым лживым человеком среди всего народа Семи Королевств. О да, я скармливал ему избранные слухи – в достаточном количестве для того, чтобы он мог поверить, что я с ним заодно… Аналогичным образом я позволяю Серсее считать, что я поддерживаю ее.
– Так же, как мне позволили поверить, что вы на моей стороне. Скажите, лорд Варис, кому на самом деле выслужите?
Варис отвечал тонкой улыбкой:
– Конечно же, стране, мой добрый лорд, как вы могли в этом усомниться? Клянусь в этом своим потерянным мужским естеством. Я служу королевству, а королевство нуждается в мире. – Прикончив вино, он отбросил пустой мех в сторону. – Итак, каков ваш ответ, лорд Эддард? Дайте мне слово, что скажете королеве именно то, что она хочет услышать, придя сюда!
– Если я сделаю это, слово мое сделается столь же пустым, как снятый с плеч доспех. Жизнь не настолько уж дорога мне.
– Жаль. – Евнух встал. – А как насчет жизни вашей дочери, милорд? Цените ли вы ее?
Мороз пронзил сердце Неда.
– Моей дочери…
– Конечно же, вы не думали, что я могу забыть о вашей милой невинной девочке, милорд. Королева, безусловно, не забыла о ней.
– Нет, – попросил Нед надтреснутым голосом. – Варис, да будут милосердны к вам боги, делайте со мной что угодно, только не вовлекайте мою дочь в свои планы. Санса еще только ребенок!
– Рэйнис тоже была ребенком. Дочь принца Рэйгара. Милая малышка, она была тогда младше ваших девочек. Помнится, у нее был черный котенок, которого она звала Балерионом. Вы не видели его? Меня всегда интересовала его судьба. Рэйнис любила играть с ним. Представляла, что он и есть истинный Балерион, Черный Ужас прежних времен, однако, полагаю, Ланнистеры быстро растолковали девочке разницу между котенком и драконом, вломившись в ее опочивальню.
Варис протяжно вздохнул с усталостью человека, принявшего весь груз скорбей мира на свои плечи.
– Верховный септон некогда говорил мне, что тот, кто грешит, должен и страдать. Если он прав… лорд Эддард, скажите мне тогда, почему, когда вы, знатные лорды, играете в престолы, больше всех страдают невинные? Ожидая королеву, поразмышляйте-ка над этой мыслью, если хотите. И подумайте еще кое над чем: следующий гость может принести вам хлеб, сыр и маковое молоко, чтобы ослабить боль… или положить перед вами голову Сансы. Выбор, мой дорогой лорд-десница, полностью в ваших руках.
Кэтлин
Пока войско тянулось по гати через черные болота Перешейка и вытекало из них на широкие равнины Речных земель, Кэтлин одолевали мрачные предчувствия. Страхи свои она скрывала за внешним спокойствием и строгостью, однако они не оставляли ее и лишь возрастали с каждой пройденной лигой. Дни ее проходили в тревогах, ночи не приносили покоя, и каждый появившийся в небе ворон заставлял ее стискивать зубы.
Кэтлин боялась за своего лорда-отца и удивлялась его зловещему молчанию. Она боялась за брата и молилась, чтобы боги присмотрели за ним, если Эдмуру придется на поле брани встретиться лицом к лицу с Цареубийцей. Она боялась за Неда и за девочек, за милых сыновей, которых оставила в Винтерфелле. Однако она ничем не могла помочь им, а поэтому заставляла себя гнать прочь все мысли о них. «Ты должна беречь силы для Робба, – сказала она себе. – Только ему ты можешь помочь. Кэтлин Талли, ты должна быть жестокой и суровой, как север. Ты должна стать истинным Старком, как и твой сын».
Робб ехал во главе колонны под развевающимся белым знаменем Винтерфелла; каждый день он просил одного из своих лордов разделить его общество, чтобы переговорить с ним на марше; по очереди он выказывал внимание каждому, не заводя любимцев, подобно его лорду-отцу, выслушивая и взвешивая слова каждого. «Он многому научился у Неда, – думала Кэтлин, глядя на сына. – Но хватит ли ему этих знаний?»
Черная Рыба отобрал сотню людей и самых быстрых коней и ехал впереди, прикрывая их движение и разведывая дорогу. Вести, доставляемые всадниками сира Бриндена, не многим могли ободрить Кэтлин. Войско лорда Тайвина еще находилось на юге – во многих днях пути, однако Уолдер Фрей, лорд Переправы, собрал почти четыре тысячи людей в своих замках на Зеленом Зубце.
– Опять опоздал, – пробормотала Кэтлин, услыхав об этом. Снова, как у Трезубца. Проклятый старик! Брат ее Эдмур созвал знамена, и лорд Фрей обязан был присоединиться к войску Талли при Риверране, но он остался дома.
– Четыре тысячи людей, – повторил Робб, скорее озадаченный, чем разгневанный. – У лорда Фрея не хватит сил, чтобы в одиночку противостоять Ланнистерам. Конечно, он намеревается соединиться с нами.
– В самом деле? – Кэтлин выехала вперед, пристроившись к Роббу и Робетту Гловеру, его сегодняшнему спутнику. Авангард растянулся позади них, неторопливый лес пик, знамен и копий. – Хотелось бы знать. Не жди от Уолдера Фрея ничего, и не будет причин для удивления.
– Он – знаменосец твоего отца.
– Люди по-разному относятся к своим клятвам, Робб, а лорд Уолдер всегда обнаруживал больше приязни к Утесу Кастерли, чем нравилось моему отцу. Один из его сыновей женат на сестре Тайвина Ланнистера. Правда, сам по себе этот факт недорого стоит; лорд Уолдер за свою долгую жизнь породил множество детей, и всякий из них должен вступать в брак с кем-нибудь. И все же…
– Значит, вы, миледи, считаете, что он собирается изменить нам, встав на сторону Ланнистеров? – серьезно спросил Робетт Гловер.
Кэтлин вздохнула:
– Откровенно говоря, я сомневаюсь в том, что самому лорду Фрею сейчас известно, что именно собирается предпринять лорд Фрей. Осторожность старца в его натуре сосуществует с честолюбием молодого человека, да и хитрости ему не занимать.
– Нам нужны Близнецы, мать, – с жаром сказал Робб. – Другого пути через реку нет. Ты знаешь это.
– Да. А еще это знает Уолдер Фрей, можешь не сомневаться.
В ту ночь они остановились лагерем на южном краю болот, на половине пути между Королевским трактом и рекой. Здесь Теон Грейджой доставил им новую весть от ее дяди.
– Сир Бринден велел передать вам, что он скрестил мечи с Ланнистерами. Дюжина разведчиков не предстанет с вестью перед лордом Тайвином – ни сейчас, ни потом. – Он ухмыльнулся. – Их разведчиками командует сир Аддам Марбранд, и он отступает на юг, сжигая все на пути. Он примерно представляет, где мы находимся, но Черная Рыба клянется, что он не узнает, когда мы разделимся.
