Подвыпившие Трои беспокойно переглянулись. Один из тех, что потрезвее, шагнул вперед.
– Я не чувствую, что заслужил это, – начал Трой, глядя только на Диану, которой он, казалось, боялся меньше остальных. – Я не чувствовал себя готовым к встрече с тобой. И я был совсем мальчишкой, ты же знаешь. Это, конечно, глупое оправдание, но таким уж я был. А теперь я повзрослел. Я много что могу. Я понял, что мне не нужно бежать. Если ты примешь меня. Всего меня. – Он показал рукой на всех стоявших вокруг. – Я сочту за счастье снова стать частью вашей жизни.
– Это не приглашение стать частью нашей жизни, – ответила Диана. – Это требование вернуться домой.
– Гаденыш, – добавила Джеки.
Все Трои разом повернулись к Джошу.
– Джош, это, конечно, очень странно для первого знакомства, и ты можешь не считать меня своим отцом. Мне необходимо это заслужить, но я бы хотел это заслужить. Я вернусь. Я сделаю все, что в моих силах, и гораздо больше, чем раньше, чтобы стать человеком, которому ты сможешь верить как отцу. Или какие уж мы там построим взаимоотношения. Я твой должник.
Диана разрешила сыну ответить самому, хоть ей и трудно было на это решиться. Джеки кивнула, подбадривая ее. Джош не отвечал. Вместо этого он повернулся к Диане, глядя на нее умоляющим взглядом, и его лицо впервые в жизни сделалось похожим на Троя.
– Не надо спрашивать разрешения, – сказала Диана. – Говори, что думаешь. Говори, что хочешь.
Джош судорожно сглотнул. Он молчал. Трои тоже молчали. Все ждали. Когда он заговорил, его слова звучали тихо, но отчетливо.
– Ну ладно, – начал Джош, и на лицах Троев замелькали горделивые улыбки. – Но ведь ты исчез на пятнадцать лет. Она прекрасно вырастила меня без тебя, так что немного, м-м-м, немного хреновато с твоей стороны говорить мне, будто ты мне нужен. Мам, извини за «хреновато».
Я хочу сказать… вот Джеки. У Джеки свой магазин, и она просто потрясная. У нее все тип-топ. Верно, Джеки?
– Это ты ему скажи, олененок. – Джеки улыбнулась голосом, а не губами.
Джош покраснел, одной рукой бессознательно коснувшись рогов у себя на голове.
– Было бы интересно узнать тебя поближе, – продолжал он. – Но только не надо посылать себя в четырех или пяти экземплярах. Тебе не надо быть везде. Ты живешь в Найт-Вэйле или нигде. И если ты окажешься там, то или вы все, или никто из вас.
Трой открыл рот. Потом закрыл его. Посмотрел на себя и трезвыми, и пьяными глазами.
– Лусинда, – произнесла Джеки.
– Чего? – не понял он.
– Мою мать зовут Лусинда, – пояснила Джеки, потом повернулась и захромала прочь. Ей было нечего больше сказать, и у нее не осталось ни малейшего желания слушать.
Несколько Троев, но не все, понимающе кивнули. Несколько Троев, но не все, уставились на свои ботинки.
– Вы здесь все? – спросила Диана.
– Почти все, – хором ответили Трои.
– Собери остальных. Ты отправляешься домой. Ну же, Трой Уолш!
Диана направилась вслед за Джеки, но Джош остался, наблюдая за мужчинами, глядевшими на него, разинув рты, и не двигавшимися с места.
Один за другим они вернулись в бар. Самый пьяный из них прислонился к дверному косяку и на какое-то мгновение встретился взглядом с сыном, после чего тоже исчез.
– По-моему, он не поедет, мам.
Диана и Джеки продолжали идти. Больше сказать было нечего. Правда или восторжествует, или нет.
Джош остался стоять на месте, глядя на пустую улицу перед баром. Ему хотелось плакать, но его нынешний физический облик не позволял ему это сделать. На какое-то мгновение он подумал, что все изменится, но все осталось по-прежнему. Он долго смотрел на свои копыта, пытаясь найти в себе достаточно смелости, чтобы признать неудачу и уйти. Потом он услышал звук открывающейся двери и поднял голову.
Пьяный Трой вернулся и кивнул сыну. А потом остальные Трои один за другим вышли из бара и расхлябанной, спотыкающейся армией двинулись вслед за женщинами.
Диана, Джеки и Джош стояли у темно-вишневого «форда» Дианы с недавно помятым крылом.
– Простой вопрос, – сказала Джеки. – Как мы вернемся в Найт-Вэйл?
– Х-м-м, – ответила Диана.
Все трое на мгновение замерли, пристально глядя на две машины и кучку фламинго, ожидая, когда их осенит. Раздавшийся позади голос прервал их раздумья.
– Эй! – Голос принадлежал человеку в светло-коричневом пиджаке. – Трой сказал мне, что уезжает навсегда.
– Мне наплевать, – ответила Джеки. – Как нам вернуться?
– Вот об этом я и собирался поговорить, – пробормотал он. – Это может оказаться невозможным. Я сожале…
Джеки врезала ему как следует. Мужчина в светло-коричневом пиджаке с чемоданом из оленьей кожи в руках с размаху уселся в грязь, но ничего не сказал. Мухи тоже ничего не предприняли.
– Ты у меня узнаешь, и тогда ты и вправду пожалеешь, – прошипела Джеки.
– Я не виноват, – ответил он. – Я просто еду туда, где, по-моему, должен располагаться Найт-Вэйл, и иногда я туда попадаю. А иногда нет. Жаль, что не могу вам всего рассказать…
– Джеки, – сказала Диана, – У Найт-Вэйла есть свойство возвращать домой всех своих. По-моему, мы можем поехать в любом направлении и все равно приедем домой. Мы живем в странном месте.
– Да уж, это точно.
– В суперстранном, – добавил Джош.
– В самом лучшем из странных, – заключила Джеки и помахала рукой мэру, все еще сидевшему в грязи. – Будь здоров.
Они расселись по машинам: Диана и Джош – в «форд», Джеки – в «мерседес». Они поедут в том направлении, откуда прибыли. Они останутся вместе, не теряя друг друга из виду. На всякий случай в каждую машину положили пластикового фламинго и сотовый телефон.
Джеки опустила стекло «мерседеса» и посмотрела на мужчину в светло-коричневом пиджаке.
– Слушай, а в чем все-таки фишка с мухами? Зачем мэру полный чемодан мух?
– Мэр небольшого городка не очень-то много зарабатывает. Так что приходится вкалывать на основной работе, чтобы сводить концы с концами.
– Коммивояжером по мухам, да?
– Коммивояжером по мухам.
– Ничего себе.
Продолжая смотреть ему в глаза, Джеки, не трогаясь с места, разогревала двигатель до тех пор, пока капот не окутало облако белого дыма. Раздался резкий визг, и дым рассеялся, словно медленно поднявшийся занавес, открыв звенящую пустоту.
Голос Найт-Вэйла
СЕСИЛ: …Сегодня Городской совет объявил, что в дополнение к истории «чепухой» также являются следующие понятия: память, хронометры, грецкие орехи, все ястребы (очевидно!), наиболее сложные области математики (тригонометрия и выше) и кошки. Городской совет пояснил, что объявление не адресовано кому-то конкретно, и если кто-то конкретный услышит данное объявление, он может отнестись к нему так, как ему захочется. Однако Городской совет добавил, что единственной законной реакцией на объявление является забвение. Немедленное забвение, повторил Городской совет, синхронно раскачиваясь из стороны в сторону и быстро перебирая пальцами.
Прежде чем распустить пресс-конференцию, Городской совет, выглядевший несколько эмоционально уязвленным, заявил, что это нервный тик (происходящее с их пальцами) и что ему бы хотелось, чтобы граждане воздержались от насмешек по этому поводу и не называли это «танцульками».
Уважаемые слушатели, у нас плохие новости! Наша новая практикантка Шейла свалилась в глубокую яму, которую Карлос использовал для захоронения опасных пластиковых фламинго. Вместо того чтобы коснуться одного из них и заново прожить свою жизнь, она коснулась сотен птиц, пока катилась по краю ямы, и умерла не от продолжительности падения, а от последовавшего в его конце перепада скоростей. Она снова ожила в качестве младенца, находящегося одновременно в сотнях миров, во всех младенческих образах самой себя, осознавая зияющее безмолвие, являющееся ее единственно истинным мертвым «я».
Мы приносим глубочайшие соболезнования семье и близким практикантки Шейлы. Знайте, что она была добросовестной и трудолюбивой практиканткой и погибла, занимаясь любимым делом, одновременно живя и умирая в безграничном и фрактальном сопротивлении линейному времени.
Если кто-то хочет взять кредит на учебу в колледже или готов к опасной для жизни карьере на городском радио, приезжайте на станцию. Если вам подойдет одна из стажерских футболок, вы приняты.
Совет по языкознанию Найт-Вэйла хотел бы напомнить вам об изменении значений слов, утвержденных за последний месяц.
Вилка отныне означает одномоментное ощущение вечера, когда обл (пип-пип-пип) проплывает, заслоняя солнце.
Потеря отныне означает все противоположное потере.
Мигрень отныне означает большого скорпиона, усевшегося человеку на затылок, где тот не может ни видеть его, ни чувствовать, и вообще понятия не имеет, что он там, пока кто-нибудь ему об этом не скажет.
И, разумеется, главное слово текущей недели – «выводок». В течение следующей недели оно будет означать все, что вы захотите! Что очень, очень круто.
