И, разумеется, главное слово текущей недели – «выводок». В течение следующей недели оно будет означать все, что вы захотите! Что очень, очень круто.
Помните, что неправильное употребление слов может привести к недопониманию, а последнее, в свою очередь, приводит ко всему, что когда-либо происходило в целом мире.
Ларри Лерой, живущий на краю города, объявил, что во время своей последней зачистки пустыни нашел множество удивительных штуковин. Металлический шар, упавший с неба и тихонько насвистывающий словно ему скучно. Своего двойника, которого он не видел много лет и на которого рычал, пока тот не убежал. Некоторое количество растений, находившихся там же, где и раньше, но немного изменившихся, словно они каким-то образом ожили. Камень (он не сказал, где именно его отыскал). Тело в сером в полоску костюме, лежавшее на песке, раскинув руки. Новый дыхательный метод, который, по его словам, придает ему силу и отвагу. Именно так он и сказал, молотя кулаками воздух перед собой.
– Силу и отвагу! – кричал он. – Силу и отвагу!
Похоже, он изменил своему первоначальному плану перечислить найденное им в пустыне и бросился бежать по улице, дыша согласно новому методу, колотя руками по воздуху и крича прохожим: «Сила и отвага!»
Вот и заканчивается мой сегодняшний эфир, дорогие слушатели. Но что-то мне подсказывает, что на этом он не завершается. За окнами студии – яркий вечер с ласковым ветерком, полный опасных тайн. У воздуха привкус потускневшего серебра, плоти вымершего животного, оставившего единственную память о себе в нашем спинном мозге и волосках у нас на спинах.
Что-то мне подсказывает, что это – только начало. Мгновение, после которого наступят все остальные мгновения. И оглядываясь туда, где мы теперь, мы узнаем, что это было прежде и все наши «сейчас» с настоящего момента сделаются тем, что настанет после. Это наш единственный способ познать течение времени.
Оставайтесь на нашей волне, чтобы услышать звуки скрипящего позвоночника и легкого смятия бумаги. И как всегда, спокойной ночи, Найт-Вэйл.
Спокойной ночи!
Джеки постучала в дверь дома Лусинды. Открыла Диана.
– Заходи. Прекрасно выглядишь. Как самочувствие?
Джеки притянула ее к себе совершенно здоровой левой рукой и задержала в объятиях чуть дольше обычного.
– Рада, что ты здесь, – сказала Джеки.
– Я тоже, – ответила Диана, сжатая в дружеских тисках. Похоже, силы полностью вернулись к Джеки.
Лусинда встретила их на кухне и чмокнула Джеки в щеку.
– Всегда рада видеть тебя, дорогая.
– Я тоже, мам.
За месяцы, прошедшие после того, как их машины всего лишь через несколько часов после отъезда из Кинг-Сити пересекли границу Найт-Вэйла, Джеки взяла Диану в ломбард бухгалтером на неполный день, пока та продолжала искать постоянную работу. Это позволило Джеки выкраивать немного свободного времени после работы, и у нее появился кое-кто, с кем можно было провести это время.
Каждый день она видела, какое активное материнское участие принимает Диана в жизни Джоша: регулярно говорит с ним и о нем, помогает ему в школе и за ее пределами, позволяя ему оставаться ребенком и становиться взрослым. И все это напоминало Джеки о том, что надо бы навестить свою собственную мать. К тому же Диана частенько напоминала ей об этом прямым текстом.
– Надо бы остановиться и зайти к Лусинде, – говаривала Диана после работы.
Сегодня все они собрались у Лусинды на барбекю. Там имелось все, что нужно для барбекю, – небольшое пластиковое ведерко, наполненное грязью. То, что нужно.
– С днем рождения! – поздравила Диана Джеки. – Похоже, кто-то решил наконец-то повзрослеть. Сколько тебе сейчас?
– Двадцать один. Двадцатилетие я пропустила. Не всем же обязательно исполняется двадцать. Не знаю, когда мне стукнет двадцать два. Может, через несколько лет, когда я буду к этому готова. Трой приедет?
Трои обосновались в районе бариста. Выяснилось, что он превосходный бариста и справляется со своей работой так же мастерски, как и со всем, чем ему приходилось заниматься. Карлос занялся раздачей каждому Трою по розовому фламинго, что возымело двойной эффект. Во-первых, ему удалось навсегда убрать фламинго из Найт-Вэйла. Во-вторых, он смог вывести каждого Троя из текущей реальности и внедрить в его собственную реальность, где он сможет стать полезной и компетентной личностью, а не частью полезной и компетентной толпы. Это явилось глубоко научным решением, и Сесил без умолку твердил по радио о том, что Карлос совершил блестящее открытие.
– Нет ничего прекраснее того, кто прекрасно делает свою работу, – частенько повторял Сесил.
– Джош его пригласил, но если честно, по-моему, даже он не очень-то хочет, чтобы его отец приезжал сюда. Кстати говоря, как у тебя складываются отношения с Троем?
– Да никак они не складываются, – ответила Джеки. – Уже слишком поздно, время упущено. К тому же семья у меня уже есть. – Она взяла мать за руку.
Лусинда рассмеялась и погладила ладонь дочери.
– Это очень мило с твоей стороны, дорогая, но я вовсе не возражаю, если тебе захочется провести чуть больше времени с Троем. Не ради него – мне он совершенно безразличен, – однако ты можешь извлечь из этого какую-то пользу.
– Ты вспомнила что-нибудь из детства? – спросила Диана.
Лусинда отпустила руку дочери.
– Нет, – ответила Джеки. – Мы пытаемся его восстановить, но, возможно, оно исчезло навсегда.
– Даже если у нас нет прошлого, дорогая, у нас всегда есть настоящее, – заметила ее мать, впиваясь зубами в восковое авокадо, что она делала всегда, когда пыталась разобраться в своих чувствах.
– Мам, тебе и вправду нужно прекратить есть эти штуки, – с упреком произнесла Джеки. – Они же ненастоящие.
– «Нужно» и «хочу» – совсем разные слова, – заявила Лусинда, снова откусывая большой кусок.
Джеки покачала головой и направилась к стеклянной выдвижной двери, которая вела на задний двор. Там в нее буквально врезался Джош.
– Джеки!
Он стоял перед ней – маленький, круглый, с большими, покрытыми перьями крыльями и широко раскрытыми зелеными глазами.
– Классно выглядишь, – заметила Джеки. – Летать еще не пробовал?
– Нет, – ответил он, смущенно помахивая крыльями. – Я не знаю как.
– Ты же раньше летал, когда был мухой.
– Это совсем другое дело. Тогда я поднимался совсем невысоко и улетал недалеко. Но я не знаю, как летать на таких больших крыльях.
– Не узнаешь, пока не попробуешь.
– А можно я буду иногда помогать тебе в ломбарде? У меня никогда не было работы. Говорят, это вроде как ужасно, но вроде как бы и прикольно.
– Это в точности и то, и другое, – ответила она. – Вот что я тебе скажу. Если сможешь взлететь выше крыши, я разрешу тебе завтра работать со мной весь день.
Джош нервно улыбнулся, но прежде повернулся к Диане, следившей за развитием разговора без особого энтузиазма.
– Можно, мам?
– Можно, Джош, – ответила она, не уверенная в том, можно ли и нужно ли, и пряча волнение за улыбкой.
Я навсегда останусь матерью, подумала она, но всегда буду и много кем еще. Интересно, кем я стану в следующую очередь?
Джош снова перевел взгляд на Джеки, которая в знак одобрения подняла большой палец левой руки, после чего посмотрел в небо. Крылья захлопали, и его тело медленно поднялось над лужайкой.
– Дорогой, пожалуйста, постарайся не разбить окна, – попросила сидевшая в шезлонге Лусинда.
– Пожалуйста, осторожнее, прошу тебя, – произнесла Диана.
Джош заложил пробный вираж. Он все еще был ниже крыши. Диана наблюдала за ним, одной рукой прикрыв глаза от солнца, а другую прижав к сердцу.
– Следи за головой, – сказала она, просто чтобы напомнить ему то, что он и так знал, а не для того, чтобы сказать то, чего он не знал.
Джеки снова показала большой палец, и Джош ответил ей тем же. Он попытался сделать петлю, но вместо нее у него вышел неловкий кувырок.
Трой наблюдал за происходящим, сидя в своей машине прямо за воротами дома. Он держал руки на руле и улыбался. Это явно была улыбка. Он сидел уже несколько минут, пытаясь принять решение. Глядя на Джоша, он подумал о том, что Джеки сказала о пользе, и о том, что сказала Диана о его роли в их жизни, и принял решение.
С высоты Джош видел другие красные черепичные крыши района «Песчаный карьер» между точно такими же крышами «Пальмового листа», «Плачущего горняка» и других новостроек с замысловатыми названиями и не соответствующими им строениями. Сразу за ними простирался длинный торговый центр с пиццерией «Большой Рико» и лабораторией Карлоса, а дальше виднелась мэрия, накрытая на ночь черным бархатом, от которой к своей машине шла мэр Кардинал, после работы снова ставшая Даной. Она собиралась встретиться со своим выздоровевшим братом за праздничным ужином в ресторане «Турникет». За мэрией виднелись длинные черные стены Собачьего парка. На парковке у боулинг-клуба «Цветок пустыни» и комплекса игровых автоматов Джош заметил неспешно направлявшихся на матч боулинг-лиги Сесила с радиостанции и ученого Карлоса. В одной руке каждый держал сумку для боулинга, свободные руки они сцепили в крепкий замок. Прежде чем открыть дверь, они обменялись поцелуем, после чего исчезли внутри заведения. Чуть дальше сверкали огни закусочной «Лунный свет всю ночь», где, полностью оправдывая ее название, было полно посетителей, как и в любое время суток. Луара предлагала им фрукты, которые свисали с сучковатых ветвей, исходивших из ее тела, а Стив Карлсберг с аппетитом впивался зубами в кусок невидимого пирога. За «Лунным светом» располагался бывший офис Дианы, набитый столами с компьютерами, где не покладая рук все работали, хотя никто и не знал зачем. Катарина засиделась допоздна, чтобы доделать кое-какие дела. Она сидела за столом, где давным-давно не было тарантула, однако она до сих пор вздрагивала, представляя его легкие прикосновения к своей руке. За офисом притаилось приземистое здание публичной библиотеки, тихое и непримечательное снаружи, а внутри кишевшее тихими и непримечательными библиотекарями. Рядом с библиотекой стоял его собственный дом, который сейчас думал о нем и где безликая старуха тайком заново складывала сложенные Дианой вещи. Чуть дальше виднелось здание редакции «Ежедневной газеты Найт-Вэйла», чей единственный обитатель задумчиво смотрел на увешанную топорами и томагавками стену, готовясь выйти на кровавую тропу провинциальной журналистики. За редакцией располагался кинотеатр с мигавшими огоньками, просвечивавшими сквозь разумное дымчатое пятно Стейси, пока та готовила кассу для полночного сеанса. Безмолвные зрители растворятся в своих сущностях, усевшись в кресла ровно в полночь, и будут смотреть фильмы при выключенном проекционном аппарате, прежде чем снова сгинуть в ничто, не дождавшись финальных титров. За кинотеатром – пустой задний двор супермаркета «Ральфс» и сам Ральфс, предлагающий свежайшие продукты по очень-очень низким ценам, пусть и всегда в разное время. За супермаркетом – вышедшая из дома Старуха Джози без бумаги в руке, а также Эрика, Эрика и еще одна Эрика, высыпавшие в сад. Дальше – вышка городской радиостанции Найт-Вэйла с мигающим на самом верху огоньком, и ломбард Джеки, бывший ломбард Лусинды, закрывшийся совсем недавно и в последнее время закрытый чаще обычного, потому что его владелице иногда хотелось где-нибудь побывать. Светящиеся окна больницы, сквозь которые виднелись мелькающие туда-сюда фигурки врачей. И автостоянка, где торговцы подержанными автомобилями весело сновали по своему беспорядочно заставленному машинами загону, воя на луну, которую они не понимают и которую на самом деле не понимает никто. И древний шпиль, на одной ноте жужжащий что-то недоброе, и оцепление из вертолетов, охраняющих всеобщую свободу. А за всем этим – песок, крохотная песчаная вечность, пустыня, которая выглядит так, словно кроме нее нет ничего другого. А за ней в конечном итоге есть что-то еще, поскольку всегда есть что-то еще. И тот же Кинг-Сити, уже не забытый. Обычный город с обычным мэром, который в это самое мгновение снимает свой пиджак и превращается в мужчину в рубашке с коротким рукавом, держащим в руке чемодан из оленьей кожи. Он входит в свой дом и здоровается с домашними, которые наконец-то называют его настоящим именем. А за Кинг-Сити и вокруг него – другие обычные города, населенные обычными людьми. Людьми, которые спят или не спят, которые живы в прямом или переносном смысле, или мертвы в тех же смыслах. Эти люди ушли, но остались жить в наших сердцах, или ушли и были забыты, но существовали где-то в широком диапазоне утрат. Дальше вокруг всего этого – океаны и леса, где жизнь кипит каждое мгновение в ожидании великого планетарного безмолвия. За ними – небо, медленно склоняющееся к мысли о закате, или же где-то в другом месте только начинающее размышлять о новом дне. А выше него – дрожащие красные огоньки пристально наблюдающих спутников-шпионов, и ровные синие огни пристально наблюдающих неопознанных космических кораблей, и белое свечение того, что мы ошибочно принимаем за Луну, тоже пристально наблюдающее. Дальше – пустота и снова пустота, пустота пустот с крохотными исчезающими вкраплениями материи. А за ней – такое великое множество тайн, что Джошу подумалось, что он не сможет разгадать хотя бы одну из них, если в его распоряжении не окажется целая вечность, но на это он не может рассчитывать, поэтому никогда не разгадает ни одной тайны.
