Рэмси Кэмпбелл - Страшные сказки. Истории, полные ужаса и жути (сборник)

Эрик сел в изножье кровати. Может, он отпустит ее, если сказать правильные слова. Однако слишком явно прогибаться тоже нельзя.

– Когда ты сказал, что этот ребенок твой, что ты имел виду? Уж не хочешь ли ты сказать, что отец…

Эрик отмахнулся от вопроса, как от надоевшей мухи.

– Исключено, не льсти себе. Отец – Роберт, но без меня ты не понесла бы и не выносила его. Надеюсь, это ты понимаешь?

Анника кивнула:

– Я очень тебе благодарна. В самом деле.

Эрик впился в нее испытующим взглядом. Кажется, ей удалось убедить его в своей искренности. Выражение его лица немного смягчилось, и он осторожно дотронулся до ее ноги.

– У тебя будут еще дети. А иначе все равно ничего не получилось бы.

– Правда?

– Да.

– Ты уверен?

Эрик тонко улыбнулся:

– Можно сказать, в этом я непревзойденный специалист. Да, я уверен.

Анника выждала паузу, вдумчиво рассматривая его руку на своей лодыжке. Потом вздохнула:

– Ладно.

– Что ладно?

– Можешь забрать ребенка.

Эрик снова подозрительно уставился на нее. Потом усмехнулся:

– Я и так забрал бы его. Он мой. Рано или поздно, но я всегда получаю свое. Но если ты решила облегчить дело, для себя же… тогда это мудрое решение.

– Да, я и сама это поняла.

Эрик вытянул из кармана цепочку с ключом и расстегнул наручник на кроватном столбике. Анника растирала руку, пытаясь вернуть ее к жизни, а Эрик говорил:

– Это еще не значит, что я вам поверил. Пока мы вернемся к тому, как все было до неприятного происшествия. Не хотите ли принять душ?

– Да, очень.

– Тогда идем.

В течение двух недель Анника переходила из комнаты в комнату, а живот рос. Ребенок толкался, шевелился. Ей стоило больших усилий удерживаться от крика, когда подходил Эрик и требовал дать ему пощупать ребенка. Она проводила дни напролет, прикованная к разным предметам. Если под рукой не было ничего подходящего, вроде столба или трубы, Эрик ввинчивал в пол массивные стальные кольца и привязывал ее, как беременную корову в стойле.

Не раз Анника слышала, как Эрик разговаривает по ее мобильнику, объясняя, что хозяйка дома отдыхает и не велела ее беспокоить. По его просьбе она сообщила ему свой адрес электронной почты и пароль, так что он, вероятно, установил автоответ, сообщающий, что она уехала отдыхать. Анника была полностью отрезана от внешнего мира.

Но Роберта она видела. Непостижимо, но он продолжал ежедневно являться на совещания с Эриком. Пару раз, когда она случайно оказывалась рядом, он бросал на нее виноватые взгляды, но и пальцем не шевельнул, чтобы ей помочь.

Анника не могла этого понять, как ни старалась. Она не разбиралась в делах, и у нее не укладывалось в голове, какой бизнес мог заставить Роберта вести себя таким образом.

Она пыталась представить себе гостей на их свадьбе, жизнь которых зависела от успешности компании, думала о долгой череде предков, с надеждой и ожиданием взирающих на Роберта, который возложил на себя обязанность продолжать славные традиции Аксрида, но всего этого было недостаточно. По крайней мере, для нее. Единственное, что она понимала, был старый глупец-мельник, который поддался на соблазны томте и навлек вечное проклятие на весь свой род.

Скорее всего, Роберт просто был смертельно испуган. Это, по крайней мере, имело некоторый смысл. Анника знала, что он был не из храбрецов, но лишь теперь осознала, насколько простиралась его трусость. Она осталась совсем одна с ребенком. С ее ребенком.

Светлым апрельским вечером Анника стояла у окна гостиной и заметила Эрика, который возился с какими-то кустами. Вдруг он устремился вперед и резко наклонился. Когда он выпрямился, в руке у него была извивающаяся крыса, он держал ее за загривок.

Быстрое движение пальцев, и крыса обвисла. Эрик быстро осмотрел ее, поднес ко рту, откусил голову и стал жевать. До Анники даже донесся тихий хруст. Засунув всю тушку в рот, так что наружу торчал только хвост, он поднял голову и поглядел на Аннику, прежде чем проглотить крысу и втянуть в рот ее хвост, словно макаронину. Встретившись с ним взглядом, Анника даже сумела изобразить на лице улыбку.

Кажется, реакция была неправильная, не исключено, что Эрик хотел шокировать ее или вызвать отвращение. Поэтому, когда он вырыл ямку под кустами, выудил из земли пару жирных дождевых червей и помахал ими у лица, прежде чем бросить в рот, Анника старательно сморщилась. Посмотрев на нее, Эрик кивнул и скрылся из виду.

Ребенок принялся толкаться с такой силой, что Анника видела бугорки на животе даже через просторную футболку, которую носила. Она погладила живот и шепнула: «Не бойся. Никто тебя не заберет».

Время настало. Она взвесила все доводы за и против разных вариантов и, наконец, остановилась на самом простом из них. План был небезупречен и целиком зависел от того, хватит ли ей мужества нанести удар, ранить или убить, когда дойдет до дела.

Ребенок снова толкнулся.

Она сможет. Она сделает. В этот самый вечер.

Не считая мытья в душе, Аннике снимали наручники только во время ужина. Она хорошо изучила, что и как делает Эрик на кухне, и выявила несколько слабых мест, которые и надеялась использовать.

В тот вечер Анника со смиренным видом сидела за столом, а сама ждала первой возможности. Эрик поставил перед ней тарелку с едой, стакан и приборы. В последнее время он ставил на стол еще и свечи и сейчас зажег их с видом заправского дворецкого, чтобы она, как настоящая хозяйка поместья, могла наслаждаться полуфабрикатом из микроволновки при свете свечей.

Потом Эрик отошел к холодильнику в кладовой, чтобы достать продукты на завтра. Это была первая его ошибка. Как только он повернулся к ней спиной, Анника тихонько поднялась со своего стула, двумя пальцами придерживая болтающийся браслет наручника, чтобы не звякнул.

Бесшумно она вынула из подставки самый большой разделочный нож и проворно вернулась за стол. Она как раз успела сесть и спрятать нож, прижав его рукой, когда Эрик выпрямился и вернулся в кухню, читая надпись на коробке.

– Бефстроганов, – сообщил он. – С лапшой. Вас это устраивает?

Анника пожала плечами. Она молчала, боясь, что голос дрогнет и выдаст ее. Ей было неважно, что он там выбрал. У всей еды был одинаковый вкус.

Она сжимала рукоять ножа и представляла себе, по какой траектории он пройдет, продумывала все еще и еще раз, сохраняя при этом безмятежно-спокойный вид. Ждать следующей ошибки оставалось недолго.

Эрик по-детски восхищался микроволновой печкой. Не каждый день, но часто бывало, что золотистое свечение и медленно вращающаяся упаковка еды будто завораживали его, обладали для него какой-то странной притягательной силой. Анника надеялась, что сегодня именно такой день.

Так и оказалось. Выложив еду на стеклянную тарелку и установив таймер на пять минут, Эрик, как зачарованный, продолжал стоять там, спиной к Аннике, опершись локтями о рабочую поверхность кухонного стола и не сводя глаз с крохотного окошка.

На миг прикрыв глаза, она вознесла безмолвную молитву, а потом вскочила на ноги и занесла нож. Вложив в дар всю силу, она воткнула его в спину Эрика, чуть правее его левой лопатки. Нож был такой длины, что мог без труда проникнуть в сердце, и Анника надеялась, что это у нее получится.

Она боялась, что попадет в кость, и налегла на нож что было сил, но лезвие, не встретив заметного сопротивления, вошло в плоть почти по рукоятку. Раздался вздох Эрика. Анника отступила на шаг-другой, ожидая, что он согнется и рухнет всем мускулистым телом на стол. На всякий случай она схватила еще из подставки один нож – при ближайшем рассмотрении это оказался нож для хлеба.

У нее вырвался нервный смешок, а зубы начали выбивать дрожь, когда Эрик повернулся к ней лицом. Его глаза стали совсем черными, но по осанке и лицу невозможно было представить, что его легкое проткнуто насквозь двадцатисантиметровым лезвием.

– Анника, – укоризненно произнес Эрик, и она занесла над головой руку с хлебным ножом. Выражение его лица говорило: И о чем только ты думаешь? Он дотянулся правой рукой до спины и вытянул нож с такой легкостью, как будто смахнул прядь волос. Когда он направил нож на Аннику, она увидела, что на лезвии нет ни капли. У Эрика не было крови.

– Полагаете, человеческие существа в силах нанести мне вред? – рявкнул он. – Так вы считаете?

Вопрос был риторическим, и отвечать на него Анника не стала. Она уронила хлебный нож. Растянув губы в хищной усмешке, Эрик нацелил кончик ножа ей в живот.

– Я думал, мы договорились, – сказал он. – Но теперь вижу, что ошибался. Как насчет кесарева сечения? Положим всему этому конец?

Анника пятилась от него, пока не уперлась спиной в стену. Безоружна, некуда бежать. У нее не было ничего. Эрик стоял прямо перед ней, дыша через нос, на скулах прыгали желваки. Постояв немного, он метнул нож в стену и оставил его торчать там.